Когда я думаю о безумии, мне, особенно в минуты тоски (а значит, почти всегда), вспоминается один настройщик пианино из моего дома. Многие из моих знакомых, которые знают его, говорят, что он больной, но говорят это они как-то отчуждённо, с жалостью, даже, может быть, с некоторым отвращением. Однажды я попросил его настроить мне гитару. Он почему-то очень долго настраивал её, беспрерывно брал одни и те же аккорды, слушал их, и всё время что-то говорил. Он много говорил. Наверное, ему очень этого хотелось: говорить, говорить, как будто только сейчас снизошла к нему эта возможность. Он всё время спрашивал меня о чём-нибудь, искал темы. Мне почему-то стало тоскливо сидеть рядом с ним. Да, про него говорили, что он больной, крутили пальцем у виска, но эта болезнь… я не так представлял себе безумцев. Вечно пылающий сумасшествием взор, неустанное стремление, абсурдные, а, подчас, и совсем бредовые идеи, которые, в то же время, находят самоотчётность.

Проснулся сегодня около семи утра. Свежий воздух из распахнувшегося окна наполнил бодрящей прохладой мои легкие. Я встал с кровати - спать больше не хотелось, да и валяться тоже. Встал не потому, что мне не хотелось тратить время, которого у меня почти не осталось, а просто оттого, что мне захотелось встать. Яркое солнце на голубом ясном небе манило из дома. Я оделся второпях и вышел. Ничто больше не держало меня здесь, в этом забытом богом доме, расположенном на окраине серого и давно уже прогнившего изнутри города. У подъезда меня ждала дворовая собака - мой новый друг. Мы познакомились совсем недавно. Кажется, это произошло в тот самый день, когда я в последний раз шел поздним вечером от доктора, и когда он объявил мне, что... Словом, в тот самый день, а точнее вечер, я и познакомился с этой собакой. - Шарик... О, черт. Что это со мной? Неужто совсем памяти не осталось? Какой же это Шарик! Так, нет, подожди.

Я лежу на диване и воображаю себя бездомным человеком. Он идет вдоль заснеженной улицы в холодный зимний день, а я лежу, потягиваясь, на диване в светлой теплой комнате. Бездомный человек держит в руках пластиковую тарелку с налитым в неё дешевым горячим супом, я же вдыхаю ароматы кофе, струящиеся из моей кружки. И так нищий идет и идет вдоль улицы. И в лицо ему валят крупные хлопья белого снега. Вот уж и вся одежда его покрылась белой мантией. Снег попадает нищему на голову, попадает на руки, падает в горячий суп. Но из тарелки все еще поднимается горячий пар - свидетель предстоящего вкусного обеда. Прохожие отворачиваются от меня, обходят меня стороной. Их отталкивает едкий запах моей одежды, поношенной и старой; я нашел её на помойке. У меня неприятное лицо, оно все серое, испещрено морщинами и покрылось грязной седой бородой. Но я не обращаю на людей никакого внимания; я целиком и полностью поглощен моей тарелкой с супом.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, ДОПОЛНЯЮЩАЯ ПРЕДЫДУЩУЮ ГЛАВУ, ПОВЕСТВУЕТ ОБ ОТКРЫТИИ ЯНУСОМ ТОГО ФАКТА, ЧТО СОКРАТИЧЕСКАЯ СТОРОНА ДУШИ ЕГО ПРОШЛА В СВОЕМ СТАНОВЛЕНИИ УЖЕ НЕМАЛЫЙ ПУТЬ, И ДЕНЬ, КОГДА ПРОИЗОШЕЛ КОНФЛИКТ МЕЖДУ ЯНУСОМ И МИРОМ, БЫЛ ДНЕМ, КОГДА ЭТА СТОРОНА ДУШИ ЕГО РЕШИЛА ОБЪЯВИТЬ О СВОЕЙ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТИ Последний месяц своей жизни я проводил в полном одиночестве на даче. Целый год я мечтал остаться наедине со своими мыслями, непрерывно пребывать в себе и принадлежать себе безраздельно. И вот моя мечта сбылась. Я был почти счастлив. И я чувствовал: вот оно, подлинное счастье человека, вот подлинная радость и любовь. И все же мое одиночество не было исчерпывающим, абсолютным. Видя свою предоставленность самому себе, я все же чувствовал, что не все мысли принадлежат мне полностью, не все верны мне, и что не всякая мысль, проистекающая из глубин моей души, направлена была на созидание моей личности. В сущности, дело касалось одной лишь единственной мысли.

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА Роман создан мной на основе дневников, которые я вел в шестнадцатилетнем возрасте. Я решился на анализ и оформление мыслей и переживаний, изложенных в этом дневнике, спустя семь лет - после того, как получил диплом психолога. Основной замысел романа состоял в том, чтобы осветить жизнь подростка "изнутри" - со стороны его собственных переживаний, его личной феноменологии бытия, хотя бы она была подчас и вычурной, нелепой, не поддающейся хоть какой-либо эстетизации со стороны писателя. Следуя этому замыслу, я отказался от художественной концептуализации произведения, не стал делать из романа структуру, но предпочел предзаданной логике романа "исследовательскую" логику, а если точнее - интерес героя моего романа к своим собственным проблемам. Сюжет романа строится как развертывание мысли, пытающейся охватить единым взором целостное бытие человека, которому принадлежит эта мысль, в мире. Это движение мысли подобно древнему мифу об Уроборосе, кусающем свой хвост.