Новелла К большим городам Пётр Сергеевич всегда испытывал некоторое неприятие. Их многоэтажные здания, точно гигантские ульи со стеклянными сотами окон, вытянувшиеся вдоль автомобильного потока улиц, проспектов, со спешащими прохожими, подавляли его чувства. И только их зелёные скверы, парки с шелестящей листвой деревьев, чистенькими аллеями, весёлым гомоном детей, беззаботные голоса, смех отдыхающих, площади с фонтанами, сверкающими на солнце хрустальной россыпью брызг, раскрепощали его душу и отодвигали на задний план шумное, сосредоточенное, каменное лицо города. А когда он всей душой окунался в его внутренний мир: театры, филармонии, выставочные залы с разнообразием жанров, форм, сюжетов - лирических, эпических и других, одухотворённых возвышенной красотой, красотой её идеалов, подтверждающих торжество добра над злом, окрыляли его душу, обостряли чувства оптимизма и высокого смысла жизни!

Троллейбус тронулся с места, проехал некоторое расстояние и свернул на проспект. Отсюда начинался город с юго-западной стороны. Справа, несколько в стороне от дороги, потянулся огромный, многоэтажный, недостроенный корпус, с тоской взирающий всеми своими - около восьмисот - тёмными пустыми, безжизненными глазницами окон на церквушку. -Вон, полюбуйтесь, господа - товарищи!- громко, на весь троллейбус произнёс усатый мужчина, указывая в окно.- Коммуняки хотели открыть областную больницу для сердечников, бесплатную, как написано было в ихней тоталитарной конституции. Даже на крыше устроили площадку для вертолёта скорой помощи, чтобы привозить больных из области. А когда пришли к власти буржуяки, закрыли стройку. Зато, вон, на той стороне церквуху поставили, чтобы люди ходили лечить сердце к попу, а ни в этой больнице. Я знал одного батюшку. Раньше ездил на задрипанном «запорожце», а теперь катается на роскошной иномарке с тёмными окнами.

Диалог На выходе с рынка встретились два приятеля среднего возраста. Один - высокий в кожаной куртке на молнии, другой коренастый в очках, - Ба-а, Валерий Михайлович!- радостным баском воскликнул высокий. - Сколько лет, сколько зим!… -Здравствуйте, Здравствуйте, Олег Анатольевич,- широко улыбаясь, но сдержанно ответил коренастый. Обменявшись рукопожатием, они отошли в сторону с прохода. -Вот так встреча!- возбуждённо продолжал высокий. - А когда мы с вами последний раз виделись? - По-моему, где-то, в конце перестройки. И кажется, в театре. -Да, да. Вроде, так. И что мы тогда смотрели? - Если не ошибаюсь, «Бешеные деньги» Островского. -Ну вот, а теперь встретились на рынке. И через столько лет! Кто бы мог подумать. -Ничего удивительного.

Диалог-2 -Вале-рий Михайлович! Ну и дела! Опять мы с вами столкнулись,- возбуждённо воскликнул высокий, протягивая приятелю руку. - Ничего не поделаешь, Олег Анатольевич, как говорят, Земля круглая,- сдержанно улыбаясь, ответил коренастый. - Да, вы правы. Как поживаете? Как семья? - Спасибо. По разному. - Работаете? - Подрабатываю. А вы как? Высокий весело рассмеялся. - Знаете, говорят, скромность теперь не в моде. Одним словом, помогаю банкам наращивать мои счета. - Везёт ваМ. - Да нет. Я бы сказал, везение тогда помогает, когда ворон не считаешь. А ваши взгляды так и не изменились? - Напротив. Укрепились. - Да, твёрдый вы орешек! -Дело вовсе не в твёрдости. - А в чём же, позвольте? - В погодных условиях,- рассмеялся коренастый. - Я понял. Вы по-прежнему критически относитесь к западным стандартам, демократии? - Какие стандарты? Какая демократия?

Голос с неба "Сатана между двух океаенов утопил в крови аборигенов. Выживших согнал в резервации.Потом развёл в своей штаб-кочегарке огонь и разбрасывает по всей земле пылающие головёшки, от которых даже мне стало жарко. Но хватит! Моё терпение кончилось.Нашлю цунами с двух сторон и накрою эту зловещую кочегарку вместе с её нечистой силой, Сатаной.Так он заплатит за все свои грехи и перестанет раздувать смертоносное пламя на земле.

После гибели бабушки, попавшей под машину, Валерия так и не смогла прийти в нормальное состояние. Ей казалось, что с бабушкой ушла и её жизнь. Сколько она себя помнит, бабушка для неё была светлым окном в мир бессмертной красоты, возвышенных чувств, мудрости природы. Теперь это окно занавешено непроницаемым черным сукном. Вокруг стало темно и зябко. Хотя родителей она тоже безмерно любила. Но они для неё были всего лишь ажурными шторами по бокам этого окна. Они всегда были заняты, и почти не оставалось времени для дочери. Всё её воспитание возложили на мать. По профессии она была искусствоведом, До пенсии работала в музее изобразительных искусств. Принадлежала к той части интеллигенции, для которой духовная культура со всеми её ценностями определяет суть достоинства человеческой личности.

Минуту назад в хлебнице, стоявшей перед Верой Федоровной на столе, лежали два ровненьких ломтика чёрного хлеба, оставленных ею от обеденной нормы. И сейчас даже не заметила, как расправилась с одним из них, но ни малейшего утоления голода не почувствовала. Напротив, он ещё больше обострился и вызывал мучительную, холодную пустоту сосущего желудка.. Она налила в стакан тёплой воды и, смачивая рот с поредевшими зубами, жадно смотрела своими ввалившимися глазами на - другой. Она планировала разделить эти два кусочка на два раза: один на ужин, другой на завтрак. И теперь не знала, что делать. Голод своими острыми зубами вцепился в её ослабленное, пожилое тело и заставлял съесть ни только этот последний лакомый кусочек, но и саму хлебницу. И её охватил страх – если она съест его сейчас, то завтра утром увидит на столе пустую хлебницу, и нечем будет подкрепить свои до изнеможения изнурённые голодом силы.

Отрывок из романа «Роковые испытания» Владька осторожно, словно боялся обжечься, присел на краешек постели напротив него. Цветной раздал карты. Остальную колоду с козырной картой положил на подушку и стал показывать, как надо играть в это самое "Буру". Но Владьке было не до "Буру" и познания этой игры. Он все еще, как после кошмарного сна, не мог прийти в себя после такого жестокого и несправедливого суда. Снова и снова пе¬ред глазами вставал зал с людьми и комсорг с наглой, бесстыдной уверенностью в своей непогрешимой честности и такой фантастической лжи, рядом со своим таким же поддонком - юнгой, дрожащим от страха перед судьями за свой такой же грязный, лживый наговор. А потом, ровный, бесстрастный голос судьи зачитывающего приговор. Цветной что-то говорил, шелестел своими примитивными картами, которые были изготовлены из бумаги страниц, вырванных из книг тюремной библиотеки. То-то Владьке часто в следственной камере попадались книги без многих страниц.

рассказ фронтовика отрывок из романа «роковые испытания» Конец августа 1944 года. Войска Первого Украинского фронта завершили Львовско-Сандомирскую операцию. Наступила некоторая передышка. Перед новым наступлением в штаб одной из частей вызвали молодого старшего лейтенанта и поручили доставить очень важный, секретный пакет в соседнюю часть, которая располагалась в несколь¬ких десятках километров. В пути должен обходить стороной населенные пункты и, вообще, быть крайне настороженным. Перекинул через плечо полевой планшет с пакетом, сверху надел армейский ватник, так как ночи становились прохладными. С собой взял карманный электрический фонарик и револьвер. Из части вышел, когда совсем уже стемнело. Вскоре появилась луна, но в лесу светлей не стало. Густые ветви деревьев были почти непроницаемы. Только кое-где лучи ночного светила разрезали лесную чащу и рассыпались под ногами бесформенными, блеклыми заплатами.

Отрывок из романа «роковые испытания» В воскресение по утреннему морозцу с буханкой свежего хлеба в вещмешке, что заказал отец, сел в полупустой автобус, следовавший по маршруту Спасск - Яковлевка, и вышел на сорок восьмом километре. Автобус тронулся с места, проследовал на подъем и скрылся за перевалом. Владька остался на шоссе один. По обе стороны - безмятежно спала бескрайняя, заснеженная, Уссурий¬ская тайга. И тут он вспомнил, что когда-то с Шуркой они были где-то здесь на пасеке, недалеко, только на правую сторону. С минуту постоял, прикинул в уме, где искать дорогу в тайгу, о которой го¬ворил отец. Ведь он еще ни разу не был в его охотничьем бараке. Да и сейчас шел без всякого желания. Повернулся, глянул туда-сюда и решил пройти вперед. Вскоре увидел слева укатанный санный след с конской тропой посредине, слегка припорошённый снегом. И он решительно свернул на нее.

Отрывок из романа «Роковые испытания» После каникул все группы были распределены на завод, доки, военные судоремонтные цеха с дальнейшим годичным обучением на практике - приобретения определенной твердой специальности. После каждый должен был отработать два года, а потом - на все четыре стороны. А кто пожелает остаться - пожалуйста. И только Владькина группа - двадцать три человека - оста¬лась невостребованной. Хотя на нее тоже была заявка штаба Тихо¬океанского округа. Но оказалось, что вышел перебор. Группе этой в их доках не нашлось места. Тогда "Трудовые резервы" предъявили им счет. Весь август группа околачивалась в училище без цели. Наконец штаб тыла флота нашли им место - на Русском острове, в эки¬паже минно-торпедной партии, которая была расположена в бухте Воеводы, почти в конце острова в западной стороне. Русский остров считался запретной зо¬ной. Общение с городом - строго по пропускам или увольнительной. Летом ходил катер.

- Мамочка, ты всё равно гладишь, погладь и мой передник. - А сама не можешь? - укоризненно, с улыбкой промолвила мать. Дочь деланно надула пухленькие губы, вздёрнула к верху резко очерчённые дугообразные брови и с капризностью маленького ребёнка проговорила: - - Ну что тебе стоит – для своей единственной любимой дочери? - обняла мать и поцеловала её в щёку. - Ох, ты и лисичка! - засмеялась мать. - Выработала подход. - Ну, что ты, мамочка! Просто я знаю, что ты у меня самая умная и лучше всех! – весело - промяукала_ дочь. -Ладно, давай уж, - сказала мать и снова погрузилась в свои мысли. Убрала со стола не доглаженное бельё, расстелила дочерний передник, спрыснула его водой и стала утюжить. Дочь включила магнитофон и весело пританцовывая в такт рок-музыки, начала готовить портфель, собираясь в школу.