1 ...Рано или поздно все заканчивается. Исключений не бывает. Я считался лучшим игроком. Лучшим из лучших. Чтобы сыграть со мной люди приезжали отовсюду. Бывало, проигрывал. Редко. Игра на то и игра: сегодня ты, завтра - тебя. Но меня по праву называли непобедимым. А потом случился черный день. Как сейчас помню. Дело к полуночи шло. Основная масса игроков схлынула, остались только самые преданные игре. В тот день я не проиграл ни одной партии. Со мной и играть отказывались. Говорили, мол, ты сегодня в ударе, чего зря деньги переводить. Я не возражал: дело хозяйское. Смотрел, как другие шары катают. Потягивал виски. И вот вошел он. Неприметный такой с виду. Низенький, плотный. Как-то незаметно влился в общую игру и начал выигрывать. У всех подряд. Не оставляя даже малейшего шанса. Играл мастерски. Ни одного слабого удара. Я наблюдал и удивлялся. Кий у парня был словно заговоренный, и шары его будто слушались. Наконец, мы остались вдвоем.

Машину времени я изобрел, когда мне стукнуло десять. После того как эксперимент с кошкой Муркой прошел удачно, счастье и радость переполнили сердце, и я со всех ног бросился к маме, предвкушая триумф. Большая была глупость с моей стороны. Особенно повторять эксперимент при маме. Она терпеливо посмотрела, выслушала объяснения, взяла чертежи и заплакала. После, к моему неудовольствию, разорвала их и отнесла на кухню в мусорное ведро. Вместе с машиной времени. Судя по звукам из кухни, машину мама ломала особенно тщательно. Все стихло, мама вернулась с кухни, прижала меня к себе и прошептала: «Прошу тебя, забудь об этом. Никогда больше так не делай. Обещаешь?» Маму я очень люблю. Мы живем вдвоем. Папа — летчик-испытатель — погиб до моего рождения, но мама, пока я был маленький, много о нем рассказывала. Больше всего на свете мне не нравится расстраивать маму. Поэтому пришлось пообещать, хотя маленький червячок сомнения поселился внутри меня.

Пьеса четвертая Рай. Трехкомнатная квартира в одном из домов. Поздний вечер. В прихожей открывается входная дверь. В квартиру входит Ангел. Он слегка навеселе. Его штормит. Не включая свет Ангел наклоняется, чтобы расшнуровать ботинки, но потеряв равновесие падает. Грохот. С кухни прибегает жена Ангела. Жена (громко): — Опять нажрался! У тебя совесть есть? Ангел пытается подняться. Получается плохо. Но в конце концов удается. Ангел (виновато улыбаясь): — Марусь, ну зачем ты так. Ну, просто посидели с коллегами. Нектару попили. Жена: — Ага. «Попили». Упились лучше скажи. Ты же на ногах не стоишь. Сколько уже можно? (переходит на крик) Я спрашиваю: сколько можно пить?!! Ангел (еще более виновато и тихо): — Марусь, ну не надо. Ну, в последний раз. Не кричи так. Детей разбудишь. Жена (сквозь слезы): — О детях подумал, да? Заботливый! А когда пил, ты о них думал? Что они о тебе скажут, когда подрастут? У всех мужья как мужья — нормальные ангелы, и только ты… Где были мои глаза?

Если вы случайно затеряетесь на севере Петербурга, там, где с высоты полета кондора видно, как унылые серые хрущевки держат оборону, собравшись в правильный геометрический узор, а корабли в девять этажей ограничивают пространство, и невозможно определить стороны света, ни в коем случае не паникуйте и не старайтесь как можно быстрее выбраться из плена, ориентируясь на мощные шестнадцатиэтажные маяки. Переведите дух, осмотритесь и попробуйте... Попробуйте поискать одну примечательную и весьма занятную вещицу, давно забытую, но гармонирующую с окружающей архитектурой. Вполне вероятно, вам повезет: где-то здесь (я точно знаю где, но не в моих правилах выдавать секреты) притулилась телефонная будка. Нет, не современный таксофон, готовый пожирать жетоны и карточки, специально выпущенные по такому случаю.

Три маленькие пьесы ПЬЕСА ПЕРВАЯ Ад. Комната для релаксаций. В комнате диван, столик. Играет тихая музыка. На диване сидят два черта. Отдыхают после смены. На столике звонит телефон. Первый черт (берет трубку): - Алло, я слушаю. Голос в трубке (орет, что есть мочи): - Вы что там, совсем оборзели?!!! Когда закончится это издевательство? Первый черт (недоумевая): - Простите, я не понимаю... Голос в трубке (еще громче): - Креста на вас нет!!! Ноябрь заканчивается!!! Когда топить начнете!!! Черти полосатые!!! Короткие гудки. Первый черт кладет трубку. Первый черт (спрашивает у второго): - А почему собственно полосатые? Второй черт (мечтательно): - Эх. Не понимаешь ты ничего в красивой морской жизни. Занавес. ПЬЕСА ВТОРАЯ Ночь. Кабинет Президента одной большой страны. За массивным столом сидит Президент. Он грустен. Зевает. Часы за окном бьют полночь. В кабинете раздается легкий шум. В центре появляется волшебник. Волшебник (улыбаясь): — Привет!

ГДЕ НАЧИНАЕТСЯ МЕЧТА? Последние августовские дни выдались на редкость теплыми и ласковыми. На берегу реки сидели четверо ребят: трое мальчишек и девчонка. Они молчали, наблюдая за течением реки. Рядом валялся волейбольный мяч. Играть никому не хотелось. - В четверг в школу. Так не хочется, - Лика Свирская потянулась. - Скука полная. И Антонина придираться будет ежедневно. - А куда денешься, - сказал Жека Геленин. - Не бросать же. Да и кто даст? Обязательное среднее образование. Четверка дружно засмеялась. - Ребят, а давайте что-нибудь придумаем такое, чтобы всем стало интересно. Поставим школу на уши. - Ты о чем, Лик? - спросил Игорь Рудаков. - Ну, я не знаю. Розыгрыш какой-нибудь. Мы же можем. Так, чтобы весело было. Ленька Мезенцев, до той поры не участвовавший в словесной перепалке, вступил в разговор. - Ребята, а давайте... Четверка скучковалась и начала горячо обсуждать план. * * * ...Октябрьский дождик стучал в окно. В учительской было непривычно шумно.

Эту субботу доктор медицины сэр Персиваль Флоссберри мог по праву считать самым удачным днем в своей жизни. Во-первых, его старинный друг, сэр Джеймс Геттинберг не отклонил, как уже не раз бывало раньше, приглашения на ужин. Во-вторых, повар, нанятый на прошлой неделе, не подвел: ужин удался на славу, чему свидетельством стали искренние похвалы сэра Джеймса, не любившего разбрасываться словами попусту. Геттинберг слыл лучшим профессором английской словесности и знал цену слову! Но самое главное для сэра Персиваля заключалось в том, что накануне он закончил огромный труд. Может быть, даже труд всей жизни. Осталось еще немного черновой работы, но она не смущала Флоссберри. Сейчас ему хотелось посвятить друга в свои открытия. Сэр Джеймс в общих чертах знал об этой работе. И догадывался, что сегодняшний вечер будет посвящен ее успешному окончанию. После ужина пришло время коньяка и сигар.

После того как герольды протрубили положенный финальный сигнал, собравшиеся в тронном зале принцы с облегчением вздохнули, и, покинув замок, разбрелись по своим делам. И на этот раз никто ничего нового не услышал. Ну да, завелся в королевстве дракон. Проходу никому не дает, огнем полыхает почем зря, жрет все, что под лапу попадется. Для успокоения королевской души и счастья подданных требуется дракона извести по стандартному тарифу: половина королевства и принцесса в придачу. Обычные дела. * * * Оставшись в одиночестве, король поудобнее устроился на троне и пригорюнился. Совсем мало принцев осталось. Вот и теперь на его приглашение откликнулось десятка полтора. Не больше. Впрочем, и взяться им неоткуда. Год назад в соседнем королевстве вурдалака воевали. Большая часть принцев там полегла. А вурдалак жив до сих пор. Лютует. Превратил королевство черт знает во что. Срам один. Но не только эти мысли одолевали короля.

Ночь перед казнью Так коротка… Лягу пораньше. Евгеник В маленьком, затхлом — хотите, назовем это склепом — помещении, где зловонные запахи давно перемешались меж собою, вряд ли уместился бы даже один. Но там их было двое. Ведущих неспешный разговор. Весенняя ночь внимала беседе. Давайте и мы станем незримыми свидетелями сказанных слов. Интересный диалог получился. Занятный. Но, черт побери, как душно в тесной камере. Даже крысам, снующим туда-сюда по своим крысиным делам, делается неуютно в неприятном замкнутом пространстве. Один из говорящих очень недоволен. Чем же? Отвлечемся. Время разговоров. А то книжка без картинок и без разговоров — книжка неинтересная. * * * — Я тебя ненавижу! — Стоп. За что? Все, что я обещал я выполнил… Ну, или почти все. — Ровным счетом ничего! — Давай-ка по пунктам, а то голословные обвинения, знаешь ли… — Хорошо. Давай. Когда мы обговаривали с тобой план действий, моя смерть в него не входила.

Хотел почувствовать любовь к отеческим гробам, а на погосте сплошь одна братва. * * * Чувство юмора у политиков сродни сорвавшемуся бетонному блоку с подъемного крана: припечатает так припечатает, а не смешно. * * * Иные боятся плевка в душу, зная, что их душа утонет в плевке. * * * Дети не имеют национальности. Но всегда за нее расплачиваются. * * * Переизбыток ума приводит в сумасшедший дом. Недостаток -- в политику. * * * В историю нельзя попасть или войти. Туда обычно вносят вперед ногами. * * * Не так страшен черт, как его имиджмейкер! * * * Ничто так не развращает человека, как уверенность в собственном превосходстве. * * * Не так страшно быть лояльным к власти. Страшно, если она к тебе будет нелояльна. * * * Страшно подумать, что будет, когда у власти закончатся олигархи... * * * Даже голубые иногда видят жизнь в розовом свете...

ЗАБВЕНИЕ Терпеливая очередь наблюдала за тем, как он заставлял себя слушать и слушать короткие телефонные гудки. Время пришло, и он оставил никчемное занятие и побрел в снег. Очередь чуть шагнула и терпеливо наблюдала за тем, как... 4.30 Очень тихо мяукает кошка под моим окном. Даже собака, живущая на первом этаже не слышит ее. Мне же рано вставать, хотя я и не думал ложиться. Осень пришла. ПЕЧАЛЬ Вдохновился написать хороший рассказ о любви. Позвонил другу. За приятным разговором вечер незаметно обратился ночью. Вопросы же так и остались без ответов. С сожалением отложил ручку и встал из-за стола. По пути на кухню зашел в спальню и поцеловал спящую жену. Утро встретил за чашкой чая. РАЗГОВОР Поговорили резко. Наговорили грубостей и разошлись. Случилось такое зимой. Уже почти год не встречались, не говорили. Хотя и есть о чем сказать друг другу. Осталось много неизрасходованных грубостей. Ждем зимы следующей, наверное. УТРО Встретил его ранним утром.

Они стояли на перроне, возле вагона, темным декабрьским утром. Вокруг сновали люди, но они не замечали общей суеты: слишком мало отпущено им было времени. Они смотрели друг на друга и молчали. Молодой проводник, наблюдавший за сценой прощания, лишь неловко ухмылялся. И падал снег: большие мягкие белые хлопья медленно опускались на ее волосы и ложились на его кепку. - Пора, - первым нарушил молчание он. - Ты как всегда уезжаешь первой. Даже как-то странно. - А ты - на полчаса позже, - еле слышно прошептала она. - Честно сказать, мне так даже легче. Не люблю провожать. А провожать тебя наверняка бы не смогла. - С возрастом ты становишься сентиментальной. Мы же знакомы уже почти тысячу лет... - А сколько из этой тысячи мы провели вместе? Несколько мгновений, пересчитать которые хватит пальцев на руках? И вновь - молчание.

Один мужик в пивной рассказал… Жена у меня уехала к теще на дачу. При том -- на все выходные. Еще в пятницу, сразу после работы. Разумеется, душа жаждала праздника. Начав с мужиками, как обычно, продолжил я уже у себя в гордом одиночестве под бутылку, квашеную капусту и телевизор. За столом и задремал, но потом передачи кончились, я встал, погасил телевизор и отправился в спальню. Там уже спокойно забрался в кровать и задрых. Проснулся посреди ночи от ощущения, что в квартире кроме меня кто-то есть. Страх навалился жуткий, хотя я и крепкий мужик, да и всякого повидал, но в тот момент захотелось с головой залезть под одеяло. Только весь как задеревенел. Лежу и жду, а шорохи между тем все ближе к спальне. С меня пот градом, в ушах колокольчики позванивают, а сердце как полотенцем ледяным обернули. Дверь распахнулась беззвучно. Такого я за ней не помню. Сколько живем с женой в этой квартире – скрипела паскуда, сколько петли не смазывай. А тут -- тихо, как будто всегда так открывалась.

- Она беременна... - Да что ты говоришь... - Говорю, как есть. - Ты смотри. Так вот оно бывает. Долгая пауза. Разговор случился в затхлой пивной, где неприглядно было все, включая девушку неопределенного возраста за стойкой. И запахи соответствовали настроению. Нет, дорогой читатель. Попробуем по-другому. Из затхлого пивняка перенесем действие в ресторан пятизвездочного отеля, что на Невском. Для нас - пустячок, а персонажам будет приятно. Итак... - Она беременна... - Да что ты говоришь... - Говорю, как есть. - Ты смотри. Так вот оно бывает. Долгая пауза. - И как дальше? - Кто знает. Она еще не решила. - Есть варианты? - Я не спрашивал. Пауза. Смена блюд. Все же не стоит портить атмосферу хорошего ресторана, и, поверьте мне, хорошей кухни. Пожалуй, отправим наших героев в дом отдыха. В область. На природу. Свежий воздух и время обеда. Итак... - Она беременна... - Да что ты говоришь... - Говорю, как есть. - Ты смотри. Так вот оно бывает. Долгая пауза.

Однажды, а это случилось именно в то время, одному маленькому мальчику взбрело в голову пойти прогуляться через лес, мимо кладбища, выйти в поле и, улегшись в стог свежего сена, встретить рассвет. Каких только фантазий не подбрасывает нам жизнь в младые годы. Но, сказано - сделано. И вот, когда уже солнце давно отправилось почивать, а родители маленького мальчика занимались своими, отнюдь не детскими, делами, он вышел из дома в ночь и начал свой путь. Стоит сразу сказать, что в той местности не было никаких предпосылок бояться ночных прогулок по темному лесу, мимо кладбища. И ты, дорогой читатель, не жди резких поворотов сюжета. Их не будет, ибо ночь располагает к плавному повествованию. Летние ночи, хоть и коротки, но хороши тем, что теплы. Несомненный плюс для маленького мальчика, решившегося на променад по темному лесу мимо кладбища. И соловьи.

С самого раннего детства меня очень занимал вопрос: что человек чувствует и о чем думает перед смертью? Нет, нет, не перебивайте меня... Я - рассказчик из рук вон, а потому сбиться мне проще простого. Так вот. Когда, будучи еще совсем мальцом, я узнал, что люди смертны, на меня это известие произвело неизгладимое впечатление. Помню, целыми днями я ходил из угла в угол своей комнаты... Да мы сегодня в ней были, когда я показывал вам дом. Кстати, как вы его находите? Правда, вполне? И цену я назначил не слишком... Вернемся к рассказу. Игрушки были забыты и заброшены. Я мерил своими маленькими шажками комнату и все пытался представить, насколько хватало моего детского ума: что же чувствует человек перед смертью? Когда любопытство окончательно доконало меня, я решил справиться у своих родителей. На тот момент я считал их всезнающими существами. Отец только отмахнулся и уткнулся в газету.