НАШЕ…. ВСЁ Журналист по профессии, Каретников служил в газете «Утро Москвы», а заодно пописывал кое-что, издаваясь периодически и мечтая о славе литератора. Слава задерживалась, денег не хватало, жить хотелось по талантам, а получалось только по зарплате. В один из дней, блуждая переулками Арбата по делам службы, зашёл он к Яше Левину, неблизкому своему приятелю, от которого зависел вопрос издания нескольких его рассказов и повести, залежавшихся в издательстве больше меры. Намерение Каретников имел прозаическое: жаловаться Левину на безденежье и просить содействия в возобновлении авторского договора, а заодно выяснить судьбу рассказов и этой самой повести. Левин оказался в издательстве, встретил Каретникова по-приятельски в большой комнате, где вместе с ним трудились за письменными столами ещё несколько редакторов. Каретников приступил к исполнению намеченного и стал жаловаться. - Знаю, знаю, ты уж в прошлый раз мне это говорил, - прервал его Левин.

МОЙ ДРУГ - ГЕНИЙ Ностальгия – это любовь к жизни, обращённая в прошлое. М. Веллер. Глава первая Представления людей о счастье всегда основаны на переживаниях прошлого. Счастье у каждого из нас уже состоялось однажды, и то, чего мы ожидаем от будущего, это лишь повторения уже когда-то испытанного нами. Мог ли я предположить, что, взирая на прошлое из нынешнего времени изобилия и свободы, буду всё более отдавать прошлому предпочтение, находя в нём черты того самого главного, что, собственно, и есть радость жизни, не обременённой заботой о дне сегодняшнем и мучительной неуверенностью в дне завтрашнем.

Глава пятая Ростов и тогда, и теперь – город слухов, легенд и сплетен, он так устроен. Вследствие тесноты общения слухи и легенды составляют часть бытия ростовчан. К примеру, ляпнул однажды кто-то, что граница Европы и Азии проходит по руслу Дона именно в городской черте, и живёт с тех пор эта глупость, передаваясь из уст в уста. Не вытравить её теперь никакими разумными силами. Совсем недавно в одной из малобюджетных телепрограмм довелось вновь услышать эту ерунду из уст ведущего. Он, бедняга, делал репортаж из предместий Ростова, пообщался, видимо, с местными знатоками краеведения и попал под влияние их патриотического темперамента. Заодно он сказал, что легендарный остров амазонок – это не что иное, как Зеленый остров, образованный двумя рукавами Дона прямо в городской черте.

Глава восьмая Я отвлекся от плана писать, главным образом, о Вите Петрове и понимаю теперь, что мне не избежать отступлений. Впрочем, так или иначе, любые мои отступления касаются Виктора в той же мере, как они касаются и меня, поскольку описывают среду, в которой мы оба находились и которая нас формировала. Этой средой были люди, этой средой был город. Будучи уже давно жителем Москвы, я благодарю судьбу за то, что родиться и вырасти мне довелось в Ростове. Самый первый раз я увидел братьев Петровых первого сентября 1963 года, когда Иван Иванович и Анна Исааковна привели своих чад в первый класс школы номер пять на Энгельса. Туда же привели учиться и меня. Надо бы сказать, что в этот день помимо Вити я увидел впервые ещё добрую дюжину людей, достойных отдельного упоминания. Но кем бы они ни были, первейшим из них во всех отношениях для меня был и навсегда останется Витя Петров.

Глава десятая Вместе с нами, как я уже сказал, игре на виолончели учился и Алик Тимофейцев – герой нескольких сюжетов в этой книге. (Прошу не спутать с Виталиком Тимофеевым – это разные люди.) Со своим братом - близнецом Лёней они активно приобщались своей мамой Эллой к искусству. Витя дружил с братьями и познакомил нас довольно близко. На то время Алик был пока только идиотом, поэтому с ним ещё сохранялась возможность хоть как-то общаться. В дальнейшем статус его состояния постоянно менялся к худшему. Алик обладал не всей полнотой эволюционных признаков человеческого вида, хотя облик его был при этом добродушен, он был не жаден до расточительности, вид имел симпатичный. Тимофейцев взрослел медленно, много играл в футбол, был неравнодушен к девочкам, ездил на велосипеде и ходил подглядывать через окно в душ женского общежития на Театральном.

Глава четырнадцатая Игорь Чехов - наш с Витей одноклассник, у которого, как и у меня, Витя периодически оставался пожить, был личностью примечательной. Я очень давно был с ним знаком, поскольку мы не только вместе учились в школе в одном классе, но нам довелось ходить в одни ясли и в один с ним детский сад. Правда, катализатором для дружбы с Чеховым стало всё-таки участие в ней Вити Петрова. Папа Чехова, дядя Эммануил, имел ярко выраженные семитские черты, картавил заметно, имел глаза с поволокой и вечной синайской тоской. Был он конопат и обильно волосат по всему телу, на голове волосы его сохранились лишь в области между шеей и затылком, зато были чрезвычайно густы и мелко кудрявились. Дядя Эммануил был рыж, фигуру имел еврейскую, нос с горбинкой, но, ссылаясь на фамилию, оставался при таком классическом наборе явных этнических признаков всё-таки русским. Догадаться об этом самостоятельно без его помощи не было никакой возможности.

Глава семнадцатая Это произошло в 1966 году. Тогда я часто захаживал в гости на Кировский к однокласснику Марику Лейтману. У Марика был друг Саша из нашей же школы, на год его моложе, родной дядя которого занимался спортом, сделался чемпионом по легкой атлетике и часто бывал за границей. Из каждой такой поездки дядя привозил с собой пластинки. В числе привезенных были диски «Битлов». Через дядю Саша заполучал магнитофонные записи, которые в свою очередь доставались Марику. Марик оказался восприимчивым к прекрасному. Услышав записи, он обалдел от «Битлов», быстро врубился, что к чему, и сделался модным. В это же время мой брат Илья купил магнитофонную приставку «Нота», по случаю чего я не отходил от этого агрегата дальше, чем на три метра суток десять. Помню, что хитом, крутившимся без передышки, была незатейливая песенка «Люблю я макароны». Были ещё записи Робертино Лоретти и Муслима Магомаева. Ну, Робертино в умеренных дозах, это ещё туда – сюда.

Глава девятнадцатая Всеобщее увлечение молодежи битловской музыкой, роком, привело к образованию бесчисленных ВИА (вокально-инструментальных ансамблей). В каждой школе, в каждом институте, техникуме, ПТУ обязательно имелась доморощенная команда гитарил и с ними барабанщик, которые называли себя какими-нибудь «Красными маками» и лабали всякую чухню на школьных танцах. Конечно же, не обошло это дело и нас с Витей. Пятую школу покинули выпускники, составлявшие костяк вокально-инструментальной группы, и теперь остатки их аппаратуры без дела находились в актовом зале. К моменту этого события некоторые мои друзья-сверстники серьёзно стали поигрывать на гитарах. Идея создать группу пришла вовремя – возникла такая возможность. Инициатора я, честно говоря, не помню, кажется, первым был Коля Димитриади, да это и не важно. Начало восьмого класса совпало с образованием новой школьной рок-группы «Смог». Случилось это в сентябре 1970 года.

Глава двадцать вторая Я сказал уже раньше, что в музыкальной школе в классе Рихарда Шмидта с нами учился вьетнамец Ван. Он поступил в школу в то время, когда Петров и даже я уже были там ветеранами. Ван столь усердно принялся за учебу, что очень скоро стал лучшим среди учеников Рихарда. Его успехи, его нечеловеческая работоспособность казались всем, кто был тому свидетелями, неправдоподобными. Он блистательно и, главное, очень быстро овладел техникой игры на виолончели и музыкальной грамотой. Петров, до тех пор пребывающий в статусе подающих большие надежды, отстал от вьетнамца заметно. Нгуен Као Ван за один учебный год прошёл курс пяти классов. Никаких состязательных стимулов для Вити не существовало, он не соревновался с Ваном. Просто однажды его час пробил – он созрел. Практически внезапно из разгильдяя Витя сделался тружеником и так принялся за учебу, словно бы от этого зависела судьба человечества. Виктор перестал проводить бесцельно время.

Глава двадцать шестая Никаких криминальных склонностей в юношеские годы Витя не обнаруживал. Напротив, он всячески осуждал хулиганов и преступность в любом её проявлении. Если бы мне сказали, что он будущий вор, то я бы в это не поверил. И всё-таки он сделался вором. Мне известны три его преступления, два из которых раскрыты не были. Последнее из известных мне, за которое он, собственно, и был осужден, не является тайной, что позволяет мне о нём написать. Всему миру известны скрипичные мастера Гварнери, Амати, Страдивари. Эти имена на слуху, они популяризованы, каждый культурный человек хоть что-нибудь, да слышал о них. В числе величайших гениев есть и менее известные, но от того не менее ценимые в профессиональной среде мастера. К их числу относится скрипичный мастер Николя Люпо, по заслугам считавшийся французским Страдивари. Его скрипки, смычки и виолончели превосходны. Отдельные экземпляры не уступают в звучании инструментам великих итальянцев.

Глава двадцать восьмая Время моего отпуска подошло к концу, я уехал, а Виктор остался в Сочи под опекой Алексея. Разлука наша оказалась недолгой. Перед Новым Годом Петров приехал в Москву по делу. Он привез ноты своих сочинений, а делом его было пристроить их поприличнее. Вечер мы посвятили прослушиванию произведений. Не дерзну говорить, что у меня слишком хороший музыкальный вкус, однако все до одной вещи мне очень понравились. Виктор очередной раз доказал свою незаурядную одаренность. Я не имел сомнений в том, что услышал выдающиеся музыкальные произведения. В Сочи он поступил на работу, пока что жил бобылем, снимая квартиру. Свободного времени у него было много, и он занялся сочинительством. Леша во многом ему помогал по жизни, они общались и дружили. Практически единственным слушателем Витиных произведений в Сочи был Леша и его жена. Они убедили Петрова ехать в Москву пытаться показать свои работы.