Поскольку умище девать мне все равно некуда, то и решила я перечитать Ветхий завет, чтобы поразмышлять самостоятельно и найти ответы на нижеследующие вопросы именно там – а не в комментариях тех, кто заинтересован (либо по долгу службы, либо просто по недалекости ума) не в свете истины, а в ее сокрытии. И перечитала. Обнаружив там массу документально зафиксированных фактов, которые то и дело уходили (ну, конечно, случайно) от взглядов всевозможных комментаторов. А между тем эти факты проливают беспощадный свет на многие фопросы. На такие, например: - Действительно ли классики русской литературы были такие умные или они обычные лохи? - Почему человек – и мужчина и женщина – так любят Бога? - Насколько сильно волновала Бога сексуальная жизнь человека? - Откуда взялся этот сомнительный миф о том, что гетеросексуальное влечение одобряется Богом, и одобряется ли оно им вообще? - Как же все-таки произошел человек? - Какова была настоящая задача человека, определенная ему Богом?

Дождь с утра по крышам скачет, не кончается пока. Молоко прокисло – значит, будем жить без молока. Знать, судьба у нас такая (все равно ее люблю). Хватит ныть, а молока я завтра днем схожу куплю. Есть, в конце концов, котлетки, есть кефир – его попьем. Жили ж как-то наши предки, вот и мы не пропадем. Магазин, конечно, рядом, в общем, пять минут всего, но, пардон, за коим лядом мне приспичило в него?! Дождь за окнами клокочет, будто с неба льет река. До утра мы сможем точно потерпеть без молока. Вот котлетка, вот сосиска, вот вчерашний чудный блин. Магазин, конечно, близко… Очень близко магазин… Если сильно постараться… Нет, не выйду, хоть убей. Включим телек. Ух ты, Гальцев! И Елена Воробей! Дождик хлещет… Нет, без лодки делать нечего теперь. Я уже сняла колготки. Я уже закрыла дверь. Я уже «Спокойной ночи» посмотрела и кино. Не пойду. Там сыро очень. Там противно и темно. …Книжкой ночь уткнулась в руки. Теплый свет от ночника.

Хочется красный, как в детстве, бант (мне такой надевали), хочется слоников на сервант и валиков на диване. Хочется холодильник ЗиЛ – овальный и с острой ручкой, и чтоб гастрономом стал магазин, и чтобы соседка злючкой, «стервой крашеной» с морячком целовалась на лестничной клетке. Бабочек глупых ловить сачком, мяч в волейбольной сетке. Чтобы мороженое эскимо – круглой фольгой на палке. Чтобы классом ходить в кино, сдавать пальто в раздевалке, жалко путаться в рукавах, шарфике и платочке. Чтобы бумажкой шуршать впотьмах, раскапывая в кулечке конфетку «Взлетную», ирис «Кис-кис», сливочную помадку, «Мишку», «Белочку», «барбарис», бабаевскую шоколадку – заяц, жалко, что пуст внутри, но с глазками и усами. Я вчера про отметку «три» ничего не сказала маме. Хочется в старый знакомый дом, чтобы диван с торшером, чтобы с авоськой за молоком, хлебом и вермишелью. Чтобы портфель ерундой набит, сломан пенал и ручка. А морячок-то опять звонит, счастливая эта злючка. Так неудобно, что стул высок –

А я бы хотела корову и двор И чтоб по периметру крепкий забор И чтобы на яблонях птицы Скворцы не скворцы Прилетят и поют А в доме пахучем покой и уют И так далеко до станицы И только деревья по пояс в траве Озоновым ливнем пробито в листве Сквозное резное окошко И птицы на ветки Скворцы не скворцы Садятся и серут в мои огурцы И на хризантемы немножко И только деревья по пояс в траве Тянучие слизни в капустной ботве Лягушка в колодезной сыри А ворот скрипит не пугая ее И льется в корыто вода на белье И все хорошо в этом мире 11 сентября 2006

это происки изысков это тонкая тинктура – сонный синтаксис на фоне сладко дремлющих лакун где туманность экзегезы плюс издержки экзерсиса обнаружат нам экзота впавшего в эклектицизм но не будем о печальном вновь свободна экзосфера что нам лето что нам Лета экзогенный водоем? полетим с тобою Лена вдоль сонорных и шипящих мимо скучных альвеольных легким атомом в астрал там не будет поцелуев из засохших пунктуаций или мы не полифтонги? или беден наш концепт? там воздушный остров Элtанг там воздушный замок Элtанг там прибежище труверов и убежище иных смуглых маленьких элtангов хитрых тоненьких элtангов говорящих двуязычно на своем двуязыке мы не будем их тревожить мы пройдем тихонько мимо по большой Амонтильядо до последней авеню упадут с каминной полки все знакомые пастушки и рванет ракетой в небо золотой кроватный шар – как прозрачный чистый атом водородный легкий атом легкокрылая морфема золотой метаморфоз

Я думала, ты привиденье, являешься в полночь. Я думала, ты наважденье и сгинешь под утро. Мне грезилось: кто-то бежал и кричал тебе "сволочь", а ты улыбался и грустно, и нежно, и мудро. Да, ты улыбался и мило, и робко, и томно, и как там ещё? На какой не споткнуться бы маске? Так сколько их было, скажи мне, тех маленьких комнат, в которых ты умер - кого предавая огласке? В которых ты вытек по капле - из мышцы и крови, идущей не горлом, в котором ни звука, ни рвоты, кого выдавая на каждом залгавшемся слове, не зная, не помня - зачем ты, и где ты, и кто ты средь павших и падших, в особом строю сумасшедших: отродье, исчадье, спаситель, гомункулус, гений? Ты думал: знаменье! и ты из породы обретших! Взгляни на Харона.

В Новый год бокал поднимем, а потом еще нальем, и кого-нибудь обнимем, и о чем-нибудь споем. И часы на башне главной позовут к столу народ. Поднимайте тост заздравный! Здравствуй, Новый! Здравствуй, главный! До свиданья, Старый год! Из души изгнав заботы, выйдем в праздник, будто в сад! И опустим вилку в шпроты, в заливное и в салат. Серпантиновую ленту крутит вихрем по домам… Пожелаем президенту все, чего не жалко нам! Положив еще салату, спрятав истину в вине, пожелаем свату, брату, теще, мужу и жене - не приличную зарплату, а приличную вдвойне! А еще чтоб всех любили всякий час и всякий год. Чтобы счастливы мы были! И чтоб не наоборот. 16 декабря 2004