Классики русской литературы были все больные люди. Все они либо неудачники, либо алкоголики, либо завистники, либо тунеядцы, либо диагностические суицидники. Поэтому ничему хорошему они нас научить не могли в принципе. Все, что они оставили нам в наследство в своих произведениях, это различные способы успешного доведения себя до сумасшедшего дома.     Публика, в свою очередь, в меньшинстве своем является точной их копией, ибо каждый читатель заслуживает своих классиков. В большинстве же своем публика – это бараны, не способные мыслить самостоятельно и сразу рождающиеся вместе с ковриком для молитв у подножия классиков. Это не только мое мнение, это экспериментально доказанный научный факт. В итоге послания классиков на тему «Как сделать себя несчастным на всю жизнь» пользуются бешеным спросом у населения, надежно отравляя жизнь. Начнем с Пушкина. * Я вас любил: любовь еще, быть может, В душе моей угасла не совсем; Но пусть она вас больше не тревожит; Я не хочу печалить вас ничем.     Здесь мы наблюдаем классическое пренебрежение собственными интересами пациента в угоду реципиенту: пациент отказывается от внешних раздражителей не потому, что после долгих безуспешных попыток он наконец принял здравое решение отказаться от невыгодного проекта, а только лишь для того, чтобы снова и снова в него инвестировать – т.е. опять сделать приятное реципиенту. Грубо говоря, те же яйца, только в профиль. Я вас любил безмолвно, безнадежно, То робостью, то ревностью томим; Я вас любил так искренно, так нежно, Как дай вам бог любимой быть другим.     Пациент и не хотел никакой взаимной любви – он любил заранее безмолвно (чтобы никто не лишил его радости пострадать) и заранее безнадежно (прекрасно зная, что результата все равно не будет). Робостью томим – стандартная отговорка. Робость в данном случае надежно обеспечивает проекту долгожданный провал.     Таким образом, безмолвие, безнадежность и робость заранее обеспечивали ревность по полной программе. * Я вас люблю, — хоть я бешусь, Хоть это труд и стыд напрасный, И в этой глупости несчастной У ваших ног я признаюсь! Мне не к лицу и не по летам... Пора, пора мне быть умней! Но узнаю по всем приметам Болезнь любви в душе моей:     Признаваться в любви, заведомо и самолично поставив себя в униженное положение «У ваших ног», в каком бы возрасте это ни случилось, - верный способ стать несчастным. Пациент и сам признает, что с ним что-то явно не так – такое безобразное поведение ему не к лицу и не по летам, тем не менее он ничего не делает для того, чтобы вести себя как-то иначе, вместо этого он упорно следует программе «Как сделать себя несчастным на всю жизнь». Без вас мне скучно, — я зеваю; При вас мне грустно, — я терплю; И, мочи нет, сказать желаю, Мой ангел, как я вас люблю! Когда я слышу из гостиной Ваш легкий шаг, иль платья шум, Иль голос девственный, невинный, Я вдруг теряю весь свой ум.     Совершенно невозможное поведение. Постоянная потеря ума, утомительная демонстрация грусти вкупе с навязчивой идеей говорить исключительно о любви – такого набора не выдержит никто, можете смело применять его в своих несчастливых практиках. Вы улыбнетесь, — мне отрада; Вы отвернетесь, — мне тоска; За день мучения — награда Мне ваша бледная рука.     Истерическая реакция на отворачивания способна довести объекта до белого каления.     Если день проходит в мучениях – это не ваш день. Проводить целый день в мучениях только ради одного поцелуя бледной руки – крайне неэффективный распорядок дня, явно сулящий вам все прелести несчастья. Когда за пяльцами прилежно Сидите вы, склонясь небрежно, Глаза и кудри опустя, — Я в умиленье, молча, нежно Любуюсь вами, как дитя!..     Пристальное, длительное, да еще нестерпимо молчаливое внимание к объекту может изрядно вывести из себя кого угодно. Алина! сжальтесь надо мною. Не смею требовать любви. Быть может, за грехи мои, Мой ангел, я любви не стою!     Прямое указание на то, что на самом деле пациенту никакой любви и даром не надо: он прямым текстом уговаривает объект ни в коем случае и ни под каким предлогом не верить ему и не давать ему никакой любви, чтобы не лишать его возможности страдать. Но притворитесь! Этот взгляд Всё может выразить так чудно! Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!     Будучи больным человеком, автор на самом деле панически боится настоящего чувства и пытается подменить любовь безопасным суррогатом. В связи с чем он пытается хитроумным методом втянуть в свою болезнь объект своих страданий, превратив его в своего сообщника. Автор лжет сам и предлагает предаться этому же пороку некой Алине. Он надеется, таким образом, фальшивым чувством заполнить свою ужасающую эмоциональную пустоту. * В отдалении от вас С вами буду неразлучен, Томных уст и томных глаз Буду памятью размучен; Изнывая в тишине, Не хочу я быть утешен, — Вы ж вздохнете ль обо мне, Если буду я повешен?     В этом произведении автор предлагает использовать метод неравноценного обмена: всю свою жизнь он сначала собирается мучиться в отдалении, а потом вообще умереть, став повешенным, взамен же он мечтает получить нечто до неприличия несущественное - всего лишь вздох.     В наличии комплекс неполноценности автора: болезненное принижение собственной значимости, обесценивание собственной личности, готовность пожертвовать всем ради пшика. * Не спрашивай, зачем унылой думой Среди забав я часто омрачен, Зачем на все подъемлю взор угрюмый, Зачем не мил мне сладкой жизни сон;     Взор угрюмый, дума унылая – лучший способ отпугнуть, а также начисто испортить всем остальным забавы и сладкую жизнь – из зависти к здоровым.     Поскольку никаких причин для депрессии у автора нет, а ее признаки являются лишь неверным и болезненным способом привлечения к себе чрезмерного внимания, то он хитроумно умоляет не спрашивать его, зачем же на самом деле он уныл и угрюм. Ему нечего вам ответить. А истинная причина (см. выше) попросту неприлична.     24 января 2006