Станислав Шуляк Аудиенция Радиопьеса из книги «Звуки и голоса» Т а к о й - т о В е л и ч е с т в е н н ы й Скрипит дверь, и в помещение осторожно входит человек, который не знает, идти ли ему дальше или бежать отсюда со всех ног. Это Т а к о й - т о. Пауза. Т а к о й - т о. «Здравствуйте», – сказал я, открывая дверь, ведущую в огромный зал со сверкающими стенами и полами. Сказал на всякий случай. Поначалу не увидев того, к кому могло бы относиться мое приветствие. «Здравствуйте», – сказал я. В е л и ч е с т в е н н ы й. Подавайте вашу бумагу. Т а к о й - т о. ...услышал я голос, будто донесшийся с вихрем воздушным из горних высот. «Подавайте вашу бумагу». В е л и ч е с т в е н н ы й. Ну!.. Т а к о й - т о. Прием меня поначалу несколько обескуражил. И я молчал, лишь стараясь отыскать взглядом говорившего. Он был далеко от меня, или он был рядом. Он был везде и нигде. И в такой его повсеместности заключалось нечто необъяснимое, величественное.

Станислав Шуляк Капля крови Радиопьеса из книги «Звуки и голоса» О н а С в е к р о в ь Где-то неподалеку молотком вгоняют гвоздь в доску, потом – другой. Плещется вода. И слышны два женских голоса, тихие, спокойные, но голос каждой из женщин полон собственной внутренней убежденности. С в е к р о в ь. Ну как, ты готова? О н а. Хочется ничего не забыть. С в е к р о в ь. Ты все-таки решилась? (Пауза.) Не отступишься? О н а (устало). Я прошу тебя... С в е к р о в ь. Нет-нет, я ничего... О н а. Тетя Нина пришла? С в е к р о в ь. Здесь. О н а. А близнецы? С в е к р о в ь. Давным-давно. О н а. А сосед из восемнадцатой? С в е к р о в ь. Тоже. О н а. Все наши здесь? С в е к р о в ь. Они все хорошие люди. О н а. Я им так благодарна. С в е к р о в ь. Подумать только, если бы прадедушка твоей матери сто лет назад не встретил ту женщину... О н а. Мы ведь это уже обсуждали двадцать раз. С в е к р о в ь. Да-да, это твой долг, я знаю. О н а. Не в том дело. С в е к р о в ь.

Станислав Шуляк Передряга Радиопьеса из книги «Звуки и голоса» У ц е л е в ш и й Р а н е н ы й Слышно тяжелое беспорядочное дыхание, и вдруг человек простонал, мучительно, болезненно, отчаянно. Потом снова – только его дыхание. Где-то поодаль прогромыхал едущий трамвай, вдалеке слышна перестрелка. Потом слышится сопение ползущего человека, деловитое, размеренное. У ц е л е в ш и й. Эй!.. Ты живой? Р а н е н ы й (через силу). Если бы ты захотел задать более идиотский вопрос... У ц е л е в ш и й. Я смотрю, ты лежишь – думал, уже готов. Р а н е н ы й. Ну и полз бы своей дорогой. У ц е л е в ш и й. Как же можно человека в беде бросить. Р а н е н ы й. Я уже не человек. Мне хана. У ц е л е в ш и й. Тем более. Р а н е н ы й (раздраженно). Что тебе надо? Ползи отсюда. У ц е л е в ш и й. Как тебя так угораздило? Р а н е н ы й. Я отправился за водкой. У ц е л е в ш и й. Куда? Туда? Р а н е н ы й. Что? У ц е л е в ш и й. Туда пополз? Р а н е н ы й.

Станислав Шуляк Сад, человек, ночь Радиопьеса из книги «Звуки и голоса» О н С а д о в н и к. Звук шагов. Потом звук стихает. Пауза. О н (громко). Послушайте! Можно вас попросить?! Где вы там?! Всего на минуточку! Да не прячьтесь, я же вас вижу. Я только хотел, чтобы вы подошли. Не можем же мы разговаривать с вами через эту решетку. Как еще к вам обратиться?.. Не затруднит ли вас... Не соблаговолите ли вы подойти немного поближе!.. Черт побери, это же просто невежливо. О!.. Кажется, проняло!.. Слышатся старческие шаркающие шажки. Приближаются. Пауза. С а д о в н и к. Ишь, раскричались тут. На ночь глядя. (Голос старческий, равнодушный.) О н. Я хотел попросить вас!.. Я о чем-то хотел попросить вас. Черт! Пока вы шли, я, кажется, забыл. С а д о в н и к. Ну, как хотите. О н. Ах да! Не могли бы вы открыть эти ворота?! Я хотел только посидеть немного на скамейке. Только пять минут. И поскольку уже стемнело, я потом пойду дальше.

Станислав Шуляк Deus ex machina Радиопьеса из книги «Звуки и голоса» Слышна в отдалении бравурная музыка в духе, может быть, Глюка, громогласные аккорды, потом музыка стихает, слышна декламация. Можно догадаться, что это гекзаметры, хотя ни слова не разобрать. Потом совсем близко слышится кряхтенье и негромкий кашель, и два старческих голоса. Первый – говорит О н, голосом скрипучим и неприятным, отвечает М а ш и н и с т, это бодрящийся пожилой человечек, легко скатывающийся как в сентиментальность, так и в раздражение. О н. Ну что там? М а ш и н и с т. Что? О н. Что там такое, говорю? М а ш и н и с т. А-а. Говорят. О н. Говорят? М а ш и н и с т. А что еще? О н. Что, ничего другого не остается? М а ш и н и с т. Он еще спрашивает. (Пауза.) О н. Да... М а ш и н и с т. Что еще опять? О н. Так... М а ш и н и с т. Ну если так – вот и нечего тогда... О н. Что «нечего»? М а ш и н и с т. Все нечего. О н. Да я и так ничего. М а ш и н и с т. Вот и хорошо. О н. Хорошо...

Станислав Шуляк Очередь Радиопьеса из книги «Звуки и голоса» П е р в а я Ж е н щ и н а В т о р а я Ж е н щ и н а Тишина. Слышны торопливые приближающиеся женские шаги. П е р в а я Ж е н щ и н а. Простите. Вы последняя? В т о р а я Ж е н щ и н а. Просили не занимать. П е р в а я Ж е н щ и н а. Как не занимать? Почему не занимать? Мне, может, очень надо. В т о р а я Ж е н щ и н а. А я знаю? Просили, и все. П е р в а я Ж е н щ и н а. А кто просил? В т о р а я Ж е н щ и н а. Какая разница? Пришли тут какие-то и просили. П е р в а я Ж е н щ и н а. Ну мне очень надо!.. Скажите, что я была перед вами. А когда очередь подойдет, я вас пропущу. В т о р а я Ж е н щ и н а. Ну уж нет. Сейчас вы одно говорите, а как очередь подойдет, вы обо всем забудете. П е р в а я Ж е н щ и н а. Вы мне не доверяете? Я все-таки порядочный человек. В т о р а я Ж е н щ и н а. Все так говорят. П е р в а я Ж е н щ и н а. Послушайте, это уже слишком. В т о р а я Ж е н щ и н а.

Станислав Шуляк Мастерская татуировок Радиопьеса из книги «Звуки и голоса» О н О н а Тихо прозвенели дверные колокольчики, открылась дверь, и вошла О н а. О н а. "Тишина! Тишина!" – сказали колокольчики. Здесь было все как будто закутанным в вату. О н. Я сидел в кресле спиной к ней в темном углу помещения, и она не сразу заметила меня. О н а. Здесь кто-нибудь есть? О н. Идите сюда. Я здесь. О н а. Вы не хотите встать и пойти мне навстречу. О н. Я работаю. О н а. По-моему, вы просто сидите. О н. Я говорю вам, что работаю. О н а. Вот я и подошла. Что дальше? О н. Садитесь рядом. О н а. Сюда? О н. Не задавайте глупых вопросов. О н а садится в кресло. О н а. Итак?.. О н. Это я должен сказать "итак?".. О н а. Итак, к вам пришла невероятно покладистая клиентка, потому что любая другая давно бы повернулась и ушла. О н. И была бы законченная идиотка, которой и место в руках ремесленников и шарлатанов. О н а. А вы значит творец, художник? О н. Не валяйте дурака.

Станислав Шуляк Ураган Радиопьеса из книги «Звуки и голоса» П е р в ы й П р о х о ж и й В т о р о й П р о х о ж и й Шум большого города, звуки проезжающего транспорта, обрывки речей прохожих. П е р в ы й П р о х о ж и й. Кажется, все предвещало бедствие: предсказания ученых, досужие разговоры, собственные наши ощущения. Целый месяц стояла оглушительная жара, люди стали подобны рыбам, выброшенным на берег. Одною ночью настало полнолуние, и вот к исходу следующего дня все и началось. Слышны завывания ветра, и П е р в о м у П р о х о ж е м у приходится напрягать голос для того, чтобы перекричать их. П е р в ы й П р о х о ж и й. Я шел по улице вблизи старинного сада, когда налетел первый шквал. Топот нескольких пар ног, тревожные возгласы людей. В т о р о й П р о х о ж и й. Сюда! Сюда! Держитесь! П е р в ы й П р о х о ж и й. Черт! Ну и погодка! В т о р о й П р о х о ж и й. Вы ожидали чего-то другого? П е р в ы й П р о х о ж и й.

Станислав Шуляк Пиво для двоих Радиопьеса из книги «Звуки и голоса» С е р г е й М и х а и л Вечер. Приглушенный гул человеческих голосов, негромкая музыка, поодаль – стук бильярдных шаров. Молодой человек по имени С е р г е й стоит в баре и пьет пиво. Открывается входная дверь, и дверные колокольчики вызванивают свою нехитрую мелодию. Появляется М и х а и л. С е р г е й. Я спокойно стоял за столиком и пил свое пиво, и когда вошел он, я сразу сказал себе: этому что-то от тебя нужно. М и х а и л. Браток. Пивом не угостишь? С е р г е й. С чего бы это вдруг? М и х а и л. Да так просто. Студент? С е р г е й. Почему, собственно, студент? М и х а и л. Вид у тебя какой-то правильный. С е р г е й. Не обращал внимание. М и х а и л. Ты не думай, я не попрошайка какой-нибудь. Просто мимо проходил, и пива очень захотелось. С е р г е й. Бывает. М и х а и л. И деньги у меня есть. Хочешь, покажу? С е р г е й. Зачем мне чужие деньги? М и х а и л. Вот и я так рассуждаю. С е р г е й.

Станислав Шуляк Встреча Радиопьеса из книги «Звуки и голоса» О н О н а Звук шагов. Шаги останавливаются. Слышен шелест проезжающих автомобилей. Кто-то закуривает, закашливается. Женские шаги. О н. Девушка!.. Простите... Не подумайте, что я пристаю. О н а (с легкой досадой). Я и не думаю. О н. Нет, но это было бы так естественно. Просто я договорился здесь о встрече... Именно в этом месте. О н а. Представьте, я тоже. О н. Надеюсь, что не со мной. Ха-ха!.. Это, разумеется, шутка. О н а. Как знать. О н. Я много болтаю. Вы, наверное, понимаете почему. О н а. Я должна задумываться еще и об этом? О н. Нет-нет, конечно, вы ничего не должны. Просто я немного не в своей тарелке. О н а. Вы так боитесь ее? О н. Ее? Да, вы верно угадали, что это будет она. О н а. Это было не так уж трудно. О н. Послушайте... О н а. Что еще? О н. Я прошу вас. Посмотрите на меня... Как я выгляжу? О н а. Ну... О н. Нет, скажите правду. Не бойтесь меня обидеть. О н а. Обычно выглядите. О н.

Станислав Шуляк Остатки III. Атрофия Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) Сном лоснясь перед утром его, Ш. закоснел только в едином возражении перед всем самодостаточным своим, а Ф., как бы ни был от него далеко, все же в услужении был у иного его ежедневного и безрассудного. Оба они прежде были работниками утрат, давняя их бесталанность валилась у них из рук, но, если когда-либо сатана правил бал, а погребения – Бог, то обоим им приходилось после поправлять и то и другое. Итак: пренебрежение ко всему самодовлеющему, прежде гонимому, было у них прежде. Они увидели, чем занимаются многие модные стаи, и это отвергли. Они отвергли все рассуждения и реальности, и даже самый мир, открывавшийся им в ощущениях, после и отвержение само отвергли. Впитывать они в себя не хотели никакие популярные искания, никакие головокружительные потери. Ныне же и это прошло. Давние притяжения или отталкивания более их не беспокоили.

Станислав Шуляк Перевозчик Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) Номер существования своего вспомнить он бы не мог, даже если бы и старался. Ф. отходил от себя с ощущениями дряхлости сожаления и исчерпанности, тогда как на признательность и праведность его вполне возможно было положиться. Все беззаконное было уже в прошлом, и ничего не оставалось впереди, как ни ищи, ничего. В темноте он тащился по влажному лугу, со всех сторон вздохи лепились улитками к его бестелесности, само время едва ли способно было достать ему до подмышек, обманчивое время, сурьмяное время. Памятника при смерти он заслужил, но, когда даже самый разнузданный ветер отчаивался, не отчаивался Ф. Ш. только подождал немного, покуда бесстрастность его не уляжется, он умел бессловесно выдвинуться из теней, в надежде только на сильные уключины. Перевезти человека из слова в разряд фракций безвременья – это он умел как никто другой.

Станислав Шуляк Остатки II. По течению Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) Мира прежде не существовало, потому что он себя не узнавал, Ш. загребал много выше в направлении поперек потока, но его сносило фальшивой волной, в которой он не находил никакого рассуждения, но одну только слепую силу. Голова его еще могла пройти сквозь игольное ушко, полностью же он – нет. Ориентиры его ежедневного были им утрачены, иногда было не с кем и молчанием своим перемолвиться, и дерзость тогда вполне могла быть громоотводом всех несчастий. Следовало более всего не доверять своим откровениям, чтобы быть хоть сколько-нибудь спокойным за сохранность разума. Он и не ожидал среди избранных потворства его светлому юмору или его черной серьезности. – Сопротивляясь неизбежному, ты не только расточаешь силу, но и подрываешь нашу репутацию податливых, – Ф. тому говорил, сам очутившись в положении нелегком. Легким положение его и быть не могло. Ш.

Станислав Шуляк Ледниковый период Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) Ш. угрюмо кутался в свою неказистую шубу, он не хотел отвечать за свои слова и не терпел, когда его призывали к ответу. Новая жизнь есть всегда результат большого презрения и большой безответственности, оба они это знали точно, и здесь даже не было, с чем не соглашаться. Большинство их сверхпружинистых откровений могло лишь на мгновение ужалить их мозг и после исчезало бесследно. – Мы начинали с бытового анекдота, ныне же разлившаяся трагедия слышна в каждом из наших вздохов, – Ш. говорил. Он не старался выражаться гуще обычного, и всякое слово будто примерзало к его языку. Ф. иногда приятелю своему поддакивал, но положение его было не менее отчаянным. – Зимы наши казались суровее обычного, мы не видели в том никаких тягостных знаков или предзнаменований, – согласился Ф. – Кто-то устранялся в частную жизнь, иные расточали себя в существовании общественном.

Станислав Шуляк Гуттаперча Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) Стоять ему было все более склизко, невыносимо и невыгодно, и обычное бессилие его изменяло ему. – Ш., – выкрикнул Ф., – я придумал нового Бога! Он само совершенство, Он совершенней всех остальных. – И привкус смерти сохраняется повсеместно на фальшивых зубах Его, – криво отмахнулся Ш. От крика товарища его Ш. отмахнулся. – Но Тот мог бы быть постижим. Или мог бы изменяться на глазах - приумножаться или расслаиваться, – с краткой сухостью на глазах блеснувшей уговаривал Ф. – Божьи расслоения в последующем создают непомерные противоречия религий, – сурово Ш. возражал. Ф. на мгновение задумался. – Быть может, бессмертие мира смысла лишит существования сами поиски смысла? – с облезлою бронзою звонкости вскоре выпалил он. – Миру для бессмертия необходимы только алкоголь и размеренность, – заученно Ш. отвечал. Сухим из воды умел выйти он, холодным – из огня, безучастным из рассуждения. Ф.

Станислав Шуляк Глухие Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) От звезд им не было много прока, обоим им, бредущим по дороге в лесу и не видевшим ни зги, они временами то теряли друг друга из ощущения, то один натыкался на другого в тот самый момент, когда оба этого не ожидали. Чтобы взяться им за руки, это им обоим и в голову не приходило, и теперь еще новые неожиданные обстоятельства глухоты Ф. и Ш. немало обескураживали. Теперь продолжалось жуткое время, пряником или очагом ни одного из них было не заманить и не разжалобить. Когда могли, на обещания Ф. и Ш. и сами не скупились, но старых долгов с них никто не спрашивал, а когда спрашивали, то вполне можно было отговориться или внимания не обращать. Превосходным образцом невнятного мог бы послужить любой из них. Тяжелая форма сердечных сумерек прежде застилала сочные черноземы их со всем их неизменным и неизбежным. Золото затереть до грязи умели они, ум – до бессмыслицы.

Станислав Шуляк Остатки I Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) Ф. не чаще ходил, чем спотыкался, второе было даже предпочтительнее в стиле природного самоотречения его. Гениальное и бессвязное всегда волновало его и сообщало крови особенное движение. Человек становится бесполезным задолго до своей согбенности, полагал он, и все открытия свои он совершал единственно сверх существа своего. Ш. возникал всегда неожиданно из ложбин, в которых явственным бывал, и ложная безукоризненность его была не более наставлений в чудесах. Ш. имел целью иным показать, с каким достоинством следует уходить в скепсис, но подвиг его не только не был оценен, но даже замечен. Он умел изобретать ностальгии по поводу каждого из своих вздохов, ибо через минуту уже тот отходил в самое безнадежное прошлое, или и того прежде. И даже было оно в самый момент свершаемого. Ш. временами мерещились новые злоключения и райские кошмары. Ф. останавливался и глядел святым своим глазаом.

Станислав Шуляк Космогония Ш. Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) – Существуют три мира, три света, три состояния – рассмотрим их, – с мягкой одушевленностью Ш. начинал, потирая только пальцы, мелом испачканные слегка. Ф. сам не знал, куда он смотрел. Приемы его беззаботности были не тем, что так просто было возможно оставить. – Серое, скудное своеобразие настоящее таково, что всецело определяет очертания нынешнего существования, – Ф. говорил. – Итак, заметим лишь цвет – серый, – деликатно щелкнувши пальцами, Ш. отвечал. – И каждый мир противостоит всякому иному. – И стоят на одной оси? – с внешней фальшивостью любопытствовал Ф. – Нет, осей не исчислить, – поправил того Ш. – Их миллиарды. Ф. будто безмыслие свое пережевывал. Был он субъектом в себе, виртуозность мимолетного его была ниже всех порицаний. Всегда безоружный до зубов, порой он причудливости прислуживал с восторгом сердца своего.

Станислав Шуляк Бегущие Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) Ф. однажды встретил на улице Ш., бегущего в ужасе. Лицо того было искаженным заурядностью, до совершенной неузнаваемости искаженным было его лицо. – От кого ты так убегаешь? – крикнул тому Ф., сам задыхавшийся от бега. – От трагического восприятия сущего, – с трудом ему Ш. отвечал. Ф. казался задумчивым. Он как землеплаватель-крот прислушивался ко всему темному и беззвучному. Разными путями спасались они; то один промелькнет где-то вдалеке, то сам же вдруг и объявится в поисках дружеской безучастности, хотя и не мог бы рассчитывать и на это, и другой, бывало, выбирал сходные бездорожья. Всего ежедневно свершающегося оба опасались они. Если Ш. вдруг на миг останавливался, то сердце его подгоняло. Слабая грудь всегда подводит бегущего, уж сколько раз тот об этом Ф. предупреждал, но благие пожелания никому еще не были на руку, и только доставляют удовольствие себе.

Станислав Шуляк Голоса Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) Ш. давно собирался исчезнуть, собирался исчезнуть навсегда, чтобы ни духа его не осталось, ни памяти. Я судьбы своей не хочу, говорил он себе; у него были все права на неудачи и недомыслие, ему нисколько не было бы жаль мира, того, который существует, даже если бы тот вдруг сгинул или просто перестал о себе напоминать. Мир, хоть и полон блуждающей боли, все же временами предается своим фантасмагориям бессодержательного. Ш. хотел, чтобы его укусил малярийный комар, чтобы можно было бы на себе ощутить все радости недуга и угасания. Уморить себя голодом или безразличием временами замышлял он, но потуги его уверенности не были настолько постоянны, насколько это было необходимо. Ф. приглядывался к нему без опаски, но тень оцепенения на лице его вокруг глаз его приставала. Действительно, все же было бы лучше, если бы мир никогда о себе не напоминал.