Станислав Шуляк Притчи Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) Временами оба они в бесцветности своей собирались под лучами заходящего солнца, когда было ни тепло и ни холодно, когда не нужно было заботиться ни о насущном, ни о развлечениях, и рассказывали друг другу истории, которые сами же и на минуту не запоминали, и не старались запомнить. Все существование свое проведя на грани удушья, в окружающих их интересовались они оба только внезапными рождениями или скоропостижными бессмертиями. Ф. обычно первым начинал. С ним вообще ни в недобром, ни в бесцветном никогда не было сладу.

Станислав Шуляк Идентификация Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) Непросто было разобраться в том, что оба они означали. Фальшь, фокусы и философию личность Ф. означала; Ш. – шепоты, шорохи, и шабаши. В каждом из них еще было нечто свое дополнительное, что затемняло их личности. Случайным и навязчивым было оно. Оба они были сухи и худы, оба были ненавистниками хлеба и расхожести. – Торопливых и неуемных рук всегда требует сотворение уродов, – с легкостью Ф. начинал всякие свои временные сатиры. Масса самых тонких открытий числилась за ним, которые в совокупности ошеломляли. – Узнавшему в жизни шок блаженства не следует более искать прибежища в разуме или в тщеславии, – с мягким товарищем своим Ш. соглашался. Был он временами охлажденным добела, умеренным без меры, и это его нисколько не беспокоило. Кровожадная невинность его закоснела в нем с отрочества.

Станислав Шуляк Совет Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) Ф. временами равнодушие свое лелеял, так что даже Ш. порой удивлялся, на того глядя. Оно вдруг в нем то как некий волшебный бриллиант сверкало, то играло бледными огнями иных холодных самоцветов. - Куда мне деться? Куда податься, где устроиться? Я многое перепробовал, но ни в одном деле не преуспел. Тщеславия во мне оставалось все меньше, теперь же его вовсе нет. Я уже больше не ищу, а находить и подавно перестал. А отчаялся так давно, что уже и это состояние больше не вызывает во мне горечи, - Ф. говорил. - Чего же ты хочешь? Что желал бы найти? - спрашивал Ш., украдкой отстраняясь от лица его бесцветного. Спрашивал Ш. - В счастье я не верю. И даже слова этого не люблю. Надежды на перемены, как прежде, тоже не имею. На долгое путешествие без цели, или с отдаленной целью, не имею ни уверенности, ни смелости, ни самолюбия, ни воли. Может, тихого пристанища?..

Станислав Шуляк Политика Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) Немалой безвестности Ш. удалось добиться для себя тем, что он сторонником крайностей был во всех своих проявлениях. – Какой ты теперь – крайне левый или крайне правый? – с видимым и значительным равнодушием спрашивал Ф. у товарища своего. – Крайне средний, – небрежно Ш. отвечал, всего только отвечал небрежно. Стратегическое значение горечи было вполне им постигнуто. – Ну а что же ты делаешь в условиях неразберих, которые видимы ныне? – Ф. говорил. – Разбираюсь. – А если времени нет? – Ухожу вместе с ним. Ф. в нынешней своей неудовлетворенности не закоснел вовсе; то он отойдет от приятеля своего, то снова вернется, приглядываясь все пристальней к очертаниям новой его убежденности. Если тем, конечно, можно было доверять. Легчайшая фракция несчастья – меланхолия – отчетливо отпечаталась в его безликости.

Станислав Шуляк Утраченное Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) ............................................................................................................................................................................................................................................................................. Прежнее плебейство жемчужное Ш. слагаемым было пресловутой его состоятельности, и, если ...................... закончить миром не ...................... Платой его обычной безудержности всегда было невнимание, временно сочувствующих всех ему удавалось ошеломить и благоволения их лишиться. Он не был никаким сумасшедшим, из тех, что с жизнью всегда шагают не в ногу. Однако же никто ..................................... и кстати.

Станислав Шуляк Изнеможение Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) Ш. однажды был в больницу помещен в тяжелом состоянии презрения и нарочитости, едва ли не при смерти. Ф., приятель его, приходил его навещать, только своею видимостью безмыслия рассчитывая того обезоружить. Он избегал рассказов о том, как влачит ныне радостное существование, полагая, что Ш. и сам способен догадаться об этом по его несомненному виду беззлобности. Ш. же и этого не хотел, как будто увязший в себе. А Ф. же и минуты одной на месте не сидел в намерения настойчивости и многообразия. – Невесомый ореол незабываемого топорщится над всем незначительным, – Ф. говорил, рассматривая все внешние обстоятельства нездоровья в казенном помещении Ш. – Мне временами представляется, что я немало необычного знаю о человеке. Ах, риторики наши должны иметь окраску беспощадности и приблизительности.

Станислав Шуляк Шахматный этюд Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) Оба они раскрывались и в развлечениях. – Добро начинает и проигрывает, – Ш. говорил. Голос его бы суше обычного, суше и неприметней. Намного больше обычного. – А если не начинает? – осторожно спрашивал Ф. – Не проигрывает. – Но что же тогда? – Затаившись, выжидает. Просто затаилось и выжидает. – В расчете на ошибку противника, должно быть? - спрашивал Ф. – В расчете на изменение обстоятельств, – с видимым равнодушием Ш. говорил. – Ах, ты всего лишь излагаешь ситуацию давнего времени, нестерпимо давнего времени, – с духом собравшись, Ф. возражал. На недовольство большое не мог он рассчитывать, он и не рассчитывал, но, не получивши, не сетовал. – Времена переменяются, ситуации остаются, будто бы на точке замерзания сохраняются они, - с неким густым бронзовым безразличием Ш. возражал. Голос и лицо его всегда были способны выражать самые разнообразные бесчувствия.

Станислав Шуляк Рабочие сцены Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) – Мы должны медленно тянуть за эту веревку, а та переброшена через блок, а тот расположен в колосниках, наверху, – Ш. говорил. Ф. рассматривал свои руки. Товарищу его никак не удавалось того расшевелить, и беспокойство Ш. по-прежнему не убывало. – Разумеется, ныне мне одному уходить в сферу моего согбенного бессмертия, – наконец, глаз не поднимая, Ф. отвечал. – Молчи. Ты не должен так говорить, – предостерегающе шепнул ему Ш. – Отчего мне не говорить? – Но ведь играем не мы. Нам и не следует играть. Мы теперь только рабочие сцены. – Разве плебейство нашего безмыслия менее изобретательно? – Ф. говорил равнодушно. – Менее знаменито, – с оттенком торжества Ш. возражал. – Только лишь менее знаменито, приятель. – Но пусть бы я только издавал самые тихие звуки, – упрашивал Ф. товарища своего. Ш. качал головой отрицательно. Неумолимость его была известна, и Ф.

Станислав Шуляк Блудный сын Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) Ф. выждал и затаился. Украдкой наблюдал за иными житейскими обстоятельствами Ш., за осиною прячась, и ствол ее наполовину только скрывал неуемное тело его. Не следовало, разумеется, ожидать никакого благолепия, хотя всякая привязанность – к подмосткам ли, к очагу ли – дает всегда определенные преимущества. Иные канцелярские свойства вполне могли обладать способностью убеждения, но Ф. на это внимания не обращал. Кому из них более следовало бы сожалеть об утраченном – ему ли в своеволии его, или Ш. в его бесконечном нетерпении и суемудрии?! Ш. было приятно ощущать его намеренную согбенность, он иного и не хотел. То он смахнет крошки со стола, то поправит кочергою уголья в печи, и все бормочет и бормочет про себя. Явственное полублаженство, им источаемое в теперешнем положении его, иногда прорезается скорбями прошлого времени, которое тому никак не отвергнуть.

Станислав Шуляк Метаморфозы Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) В недуге бредившему Ш. привиделось, будто он есть Ф., которого со всех сторон обступают навязчивые кошмары. Тот был окружен сторожами, и шутки с ними были ни хороши и ни плохи, но ему и в голову не пришло бы с ними шутить. Те умели вызывать тошноту, они на глазах прихорашивались, будто девушки, они владели бессвязными языками. Льстивые бесы доброжелательства настойчиво их поощряли. От иного он избавиться не мог или не хотел, ибо состояние в себе более было еще невыносимым. Очертания Ф. были для него не тесны; с радостным безразличием врастал он в чужую плоть. Частоколом несчастья возможно было отгородиться от недолговременных веяний дружбы, это-то ему и оставалось. Выговориться надолго, выговориться навсегда, а потом с грузом залечь скудости... Наши ассимиляции в безвестность в любом случае ныне неизбежны, – говорил себе он, и каждое слово звоном беззлобности собиралось вблизи затылка его.

Станислав Шуляк На мосту Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) – Что побуждает тебя укрываться только за одной буквой? – однажды спрашивал Ф. с видимостью насмешливости на лице, встретивши как-то товарища своего Ш. на мосту. – Страх перед тем, что жизнь может заметить меня, – остановившись, Ш. отвечал. Ф. показалось, что его пошатнуло, внезапно сказанная фраза, на мгновенье промелькнувший смысл, и гораздо более даже недосказанное, нежели прозвучавшее. Как же было после этого не стараться уточнять?! Хотя оба умели укрывать одержимость в дебрях небрежности. Но все же практикой одержимости оба обмануты были и водворены поневоле в бездорожье сетований. – После знакомства с нами в мире одним дураком будет больше, порадуемся этому! – осторожно Ф. говорил. – Мне часто снятся по ночам опечатки в текстах и временное восстановление в жизни прежних умерших, – отвечал тому Ш., думая о чем-то своем или не думая вовсе.

Станислав Шуляк Продавец изваяний Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) – Тс-с!.. – Ш. прошептал, приложивши палец к губам. – Дерево растет из сухой почвы, приземистое, с широкой, словно придавленной небом кроной, – в беспокойной завороженности Ф. говорил, и улыбка на лице его исчезнувшей вовсе не казалась, полуисчезнувшая блуждала, независимо от его безволия. – И небо свисает над деревом драным мешком, из прорехи нога конская задняя, высунувшись, убивает удода, завладевшего заветным гнездом на примятой верхушке древа... – Тс-с!.. – снова шептал Ш., опасливо оглядываясь. Нельзя было не доверять россказням Ф., хотя тот прославленным лживостью был, и все же не доверять нельзя было. У Ш. все страхи происходили всегда при его нахождении вблизи аистов, но сейчас ведь не было того. Иногда, лишь накрепко стиснув зубы, можно было избавиться от полноты бесчувствия или пренебрежения.

Станислав Шуляк Поворачиваются, отворачиваются Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) Ф. медленно повернулся и застыл лицом в надменной и нарочитой незаметности. Ш. тотчас же отвернулся, лица своего не показавши, и цвет движения его был бледен и малоразличим. Самый вид его теперь отличался от всех прежних новыми пассивностью и блаженством. Культура – соучастница увядания, полагал про себя он. Ш. всегда откровенно посмеивался над потугами устройства всех будущих назойливых ренессансов. Мы отказались от столь многого, что, возможно, незаметно для самих себя уже давно впали в праведность, неожиданно сказал себе Ф. Он подождал немного, совсем немного подождал, чтобы, может, хоть время само мало-помалу раскачалось и уж побудило бы товарища его Ш. какому-либо новому движению, и после, не дождавшись ничего, отвернулся, сам несколько разочарованный. Ш. тотчас повернулся. Игра у них всегда шла по-крупному, а, если порой все же не по-крупному, так вовсе была и не игра.

Станислав Шуляк Глаза Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) Сколько времени субъекту Ф. Ш. был известен, так все тот вечно с чем-то несуразным носился, неестественным и необъяснимым. – Недавно я видел, девушка по улице шла, и хлыщ за ней увязался, немолодой такой и противный, – Ш. говорил. – Ф-фу!.. – выдохнул Ф. с презрением надсадным и намеренным. – Да ты от меня никак и сочувствия ждешь!.. – У девушки коробка под мышкой, и он ей все: "Девушка, девушка!..", так все: "Девушка, девушка!.. Постой, девушка!..". Та хмурится и шаг ускоряет. Хлыщ не отстает. – Ну а ты что? – Все мне хотелось эту его "девушку" заткнуть ему в глотку. – Разве не ждем мы теперь публичного забвения нашего обычного искусства нарочитости?! – напомнил тому Ф. – Этот мир не стоит ни действия, ни даже созерцания, – Ш. возражал, на бесплотности слова своего едва теперь только удерживаясь. Он был известным изобретателем иных ухмылок несвоевременного.

Станислав Шуляк Молчание Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) Оба они под страхом жизни настоящим боялись проговориться. Ш. казалось, что он боится больше, но и Ф. старался не отступать. Едва ли не тщеславие питало их страхи, и точно, должно быть, было бы тщеславие, если бы прежде не затесалась бесцельность. В невысказанном еще между собою можно было посостязаться, хотя проигрыш их обоих манил, неизбывный и всеобъемлющий проигрыш. Особенной магией недостоверного обречены они были на конвульсии безмятежности и повседневности. Оба они боялись не только слова или даже мысли, но также и самих мимолетных толчков, те побуждающих. – Я ведь не согласен всякому предоставлять себя для его остроумия или общительности, – сказал себе Ш., и, едва только прорезалось это у него в голове, как сразу же стал вытравливать из себя свое мгновенное несмелое озарение. Не только между собою боялись они тишину нарушать, но также и в самих себе, в привычном своем безмыслии.

Станислав Шуляк Поиски Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) – Возможность пребывания предмета сего в пятках или вообще в конечностях мы отвергнем с пренебрежением как домысел негодный и недостойный, а потому и отсечем оные за ненадобностью, – Ш. говорил и взмахивал своим острым, ухоженным инструментом. Скальпель его легко вспарывал плоть, и труда для того не составило – ногу отрезать или руку, или взрезать живот. – Ах, садизм твоего многословия меня убивает, – тревожно отвечал тому Ф., одними глазами наблюдая только, как ногу его лезвием отсекает приятель его. – Легкость содеянного, живительное бессилие – суть только то, что нас подгоняет, – Ш. говорил. – Дым убеждений прежних рассеялся, и вот теперь пребывать мне жертвою твоих небезопасных суггестий?! – спрашивал Ф. – Жертвою неотвратимых, проникающих неудач? – Кишечник и все детородное мы также отбросим с уверенностью, – Ш. говорил, поощряя только его непревзойденным взором движения лезвия своего.

Станислав Шуляк Встречи Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) Когда Ф. только познакомился с Ш., так Ш. тогда при первой же встрече стянул у него бумажник, причем Ф. поначалу этого даже не заметил. – Какой замечательный человек! – думал он, вскоре обнаружив пропажу. Говорили они в первую свою встречу об одной политике; Ш. тогда высказывался в духе рассчитанного памфлета, с особенной насмешливостью его мимолетных изречений, а Ф., если и отвечал тому, то только так, чтобы общение их нисколько не было бы подобным состязаниям в незаурядности. Сошлись они на почве свежести и молодого ветра. Ф. также не старался и в равенстве, но все же во время одной из следующих встреч, в свою очередь, сам уже украл у Ш. с пальца драгоценную печатку, на которой на серебре была тонко гравирована собачья морда, столь искусно, что казалась, буквально, настоящей. Ш. лишь на другой день обнаружил пропажу.

Станислав Шуляк Композиция номер пять Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) – Как же могу согласиться с тем, что великое всегда отливается единственно только в незыблемые и вечные образцы, когда своими глазами недавно видел нечто, что принял сразу же за истинно незабываемое, хотя было оно именно скоротечным, мгновенным, мимолетным? – с особенным энтузиазмом безразличия Ф. говорил. Ш. только невозмутимым и бесцветным, будто бумага белая, старался стоять и даже ощущения возможные и свойства тщился вычеркнуть из себя. – Я ехал на поезде в К., – Ф. продолжал. – Мне казалось, будто я всех перехитрил; меры предосторожности, мной принятые, были незаурядны и неожиданны, любая слежка после таковых немедленно оказалась бы обнаруженной, хотя все же особенного спокойствия не было.

Станислав Шуляк Сентиментальная прогулка Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) – Посмотри, как весело. Мы вышли всех убивать. Я снова чувствую себя ребенком, – безостановочно Ф. говорил, идя по краю тротуара, по самому его краю. Фигура его была приплясывающей, кособокой и нелепой. Ш. вовсе его не опасался, но ему только было неудобно с ним идти. – Они налипли как улитки, цепляясь за наши жалкие жизни, представляющиеся мне необязательными, – серьезно с ним Ш. соглашался, и дырка между двумя зубами его была причиною свиста, иногда звучавшего в его голосе. – Не думай только, что все по кругу идет. Мы станем стараться искать обязательное. И в терминологических бессмыслиц разряде то, не состоит что. – Нет, что бы там ни считалось, Ф. всегда умел говорить весомо, он всегда умел притвориться, он умел отвориться, он умел отвернуться, он умел отвергнутым быть.

Станислав Шуляк По недостижимости истин Из книги «Последствия и преследования» (мифы и притчи) – Кто твой учитель? – спрашивал Ш., покачиваясь на одной ноге, стоя на берегу ручья, поросшем вереском. Ф. искал, как бы ему уклониться. Скажешь – не обрадуешься, полагал он, опыт его прямолинейным не назовешь, никак не назовешь, но в человеке этом нет и забитости, совершенно забитости никакой. Живые ужимки Ш. доводили временами его до исступления. – Во всяком случае, я о нем помню. – Надеюсь, ты его убил? – снова говорил Ш. – Отчего? – Нужно было побить его камнями и палками, – настаивал Ш., земной помазанник Ш. – Нужно было выпустить всю его кровь. И на страже стоять истекающей крови. – У тебя бы это получилось, конечно, – согласился Ф. – Проигрывать меня всегда учили если не с улыбкой на лице, то хотя бы с гримасой благоденствия и самодовольства, – Ш. говорил. Но товарищ его все никак не мог от безмятежности своей оправиться, от прежней своей безмятежности.