Наталья Сафронова про сердце наблюдалка Анюта входит в квартиру на цыпочках, шепчет: - Соня спит? Я только на нее посмотрю, тихонечко. Заглядывает в комнату, округляет глаза: - Соня спит в моей кроватке? Пусть спит! Легкими шажками направляется на кухню. Разглядывает поделки сестры: - Это Соня лепила? Я тоже так хочу! Усаживается за стол и начинает творить, ее бабочки на аппликации из пластелина не хуже и не лучше Сониных, они другие. Анюта лепит, рассуждает о том, сколько горошинок будет на крыльях божьей коровки, но это все второстепенное. Главное – ожидание. Ей не терпится увидеть, когда проснется сестра. Сладостный миг встречи так манит, что девочка время от времени поворачивается в сторону детской: ну, когда же? Дверь в комнату уже открыта, пусть шум понемногу вытаскивает малышку из сна, ей и вправду пора вставать. Наконец, до нас доносится Сонин голосок: - Бабушка, ты с кем там разговариваешь?

Наталья Сафронова Варя, Филя и другие Варя зажигалась о мать, как спичка о коробок. Стоило только матери нарушить ее пространство, в девочке поднималась глухая волна раздражения. Некрасиво, и Варя мучается чувством вины за свое поведение, потому что, естественно, раздражение прорывается. Варя бурчит себе под нос, расстраивает маму. Мать была несчастлива, и словно всех приглашала подойти и утешить. Несчастьем мамы был отец, которого лучше бы и не было, но мама несла этот крест. Она так и говорила: - Это мой крест. Или беспокоилась: - Вот ведь умру, и женится, и пить бросит. Готовность матери умереть изумляла Варю. Может быть, отец удерживал ее на земле своей неприкаянностью и одновременно опасением: а вдруг подберут? Такой вот, никому не нужный, отец и раздражал ее, и примирял с отсутствием выбора: мой крест. И вина за то, что ей одной надлежит нести этот неподъемный крест возлагалась на всех вокруг, а больше всего на дочь.

Наталья Сафронова Буриме Дед обувался сам, никто ему не помогал, не обижал излишней заботой. Нога, израненная множеством минных осколков, не сгибается, правой руки нет, дед левой накидывает на ногу войлочный ботинок и защелкивает пряжку, потом неспешно справляется с вторым ботинком. Войлочные боты он носит круглый год, даже летом. Вере деда не жалко, что-то сжимается и замирает внутри, но она склоняется к тряпке с ведром, чтобы он ничего не заметил. А может, и не заметил. Если человек решил стать цельным, он на бабью глупую жалость внимания не обращает. Дед смеется вместе со всеми, когда младшая внучка показывает, как он ходит, согнувшись, выкидывая вперед прямую израненную ногу. Каждая внучка обнаруживала свои артистические способности, копируя дедову походку. Дед не обижался, умел отделять зерна от плевел: ребенок не со зла, что с него спрашивать? Дед ходит, согнувшись, а когда останавливается и выпрямляется, заметно, какой он высокий. И спокойный, самодостаточный.

Наталья Сафронова О родине Наблюдалка В маршрутку ввалилось трое пьяных парней. Алкоголь стирает с лица все человеческое, проступает звериное. А может быть, сейчас у людей агрессия близко, в этом дело. Лида не вслушивалась, но поняла, что один из них чем-то сильно не доволен, а друзья его успокаивают. Недовольный, однако, не утихомиривался, а активно выражал свое отношение к жизни вообще и присутствующим в маршрутке в частности. Всех куда-то посылал, в одном и том же направлении. Такие слова Лида слышала, но никогда не повторяла. Пассажиры делали вид, что ничего не происходит, буквально отворачивались. Пока какая-то бабушка не высказалась в том смысле, что так вести себя неприлично. Недовольный даже обрадовался, что есть с кем пообщаться на вечные темы, а именно о любви к родине. Он сообщил бабушке, что они погранцы, защищали ее старую задницу на границе с Афганистаном, в том время как она отмазывала своего сына от армии. - Я не отмазывала, - обиделась бабушка.

Наталья Сафронова Заяц Спасибо Лесе за вдохновение http://www.my-works.org/text_157894.html Я приезжаю в твой город, всматриваюсь в прохожих – и не хочу тебя увидеть. Отворачиваюсь от отдаленно похожих на тебя, не хочу, чтобы екнуло сердце. Если бы не дела - не приезжала бы. Взяла бы карандаш, заштриховала твой город на всех картах мира и забыла о нем. А еще лучше ступить на тропинку, ухватить за ниточку и размотать весь клубок, посмотреть, куда приведет… Раньше, наоборот, если ты отправлялся в командировку, отмечала ее на карте, открывала википедию, листала фотографии, чтобы хоть на секунду мысленно прикоснуться. Как будто. Когда открыла для себя эту волшебную формулу – все стало просто. Как много можно сделать «как будто»! Стоит только макнуть кисть в краску … И все становится подвластным. - Мой мир больше, чем твои картинки, - морщишься ты. Я вглядываюсь в твое лицо.

Оранжевое и розовое Наблюдалка У Анюты и Сони все общее, а все-таки есть в этом общем – личное, чем каждая владеет в полной мере и распоряжается по собственному усмотрению. Кубики и книжки, например, общие, а куклы – у каждой своя. У Анюты – Лиза, у Сони – Варя. И спать укладываются – Анюта с львенком, сунув в него ручонку (это игрушка для домашнего кукольного театра), а Соня с крошечной собачкой Фаей с непропорционально большой головой, которая перевешивает туловище и не позволяет ей стоять без опоры, и невозможно длинными ресницами, придающими мордочке умильное выражение. Однако Левушку Анюта выбрала неспроста, а потому что он рыжий. Никто и не заметил, когда именно, выучив цвета, Анюта присвоила себе право на оранжевый. Оранжевые заколки, резинки, платья, карандаши и краски, мячи и скакалки оказались в единоличном ведении Анюты. Все остальное – не оранжевое, могло быть или не быть, легко уступалось Соне, оранжевое же милостиво давалось, ревниво отслеживалось, береглось.

- Этого длинноносого не пускать! Гражданин, вы куда претесь? Не видите, опечатано? Как вы смеете открывать - запечатанное? Вы кто вообще - с таким неэстетичным носом? У нас тут инвентаризация, тарификация и... слово такое умное... забыла... - Не трудитесь вспоминать. Я их боюсь. - Умных слов? - Того, что за ними стоит. - Что же такое особенное за ними стоит? Вас просто инвентаризируют, присвоят номер. - Я боюсь номеров! - Уже боитесь? А я вас еще не трогала! Вытрите с него пыль! У нас тут везде порядок! А вы весь пыльный, шляетесь по коридорам! - Это пыль веков. - Тем более! Предупреждать надо о своем приходе. Подать служебную записку, обосновать служебную необходимость... - Я их боюсь. - Кого? - Служебных записок. - Ну, нельзя же так - мордой в варенье! - Где? - Что где? - Варенье где? - Непонятно, как вами управлять. То боитесь, то не знаете, где варенье.