Наталья Сафронова Заяц Спасибо Лесе за вдохновение http://www.my-works.org/text_157894.html Я приезжаю в твой город, всматриваюсь в прохожих – и не хочу тебя увидеть. Отворачиваюсь от отдаленно похожих на тебя, не хочу, чтобы екнуло сердце. Если бы не дела - не приезжала бы. Взяла бы карандаш, заштриховала твой город на всех картах мира и забыла о нем. А еще лучше ступить на тропинку, ухватить за ниточку и размотать весь клубок, посмотреть, куда приведет… Раньше, наоборот, если ты отправлялся в командировку, отмечала ее на карте, открывала википедию, листала фотографии, чтобы хоть на секунду мысленно прикоснуться. Как будто. Когда открыла для себя эту волшебную формулу – все стало просто. Как много можно сделать «как будто»! Стоит только макнуть кисть в краску … И все становится подвластным. - Мой мир больше, чем твои картинки, - морщишься ты. Я вглядываюсь в твое лицо. Мне тоже больно. Стены моего дома увешаны твоими портретами. Я рисую тебя всегда, прерываясь только на сон и еду. А иногда вместо сна и еды. Без еды можно прожить какое-то время. Без любви тоже, но что это будет за жизнь? Мне хочется говорить с тобой, рассказывать, как я тебя люблю. Поэтому я дарю тебе свои альбомы и картины. Там все про тебя. И даже если тебя нет на рисунке, но есть настроение, значит, я тебя рисовала. Потому что это любовь. Она чувствуется, как дыхание, его не видно, но, если человек жив, значит, он дышит. Мои работы тебе нравятся, потому что рассказывают тебе о себе самом. Такого себя ты не знаешь. - Не делай из меня фетиш, - хмуришься ты. Принести мои рисунки в свой дом ты не можешь, там семья. Оставляешь на работе, прячешь в стол, чтобы никто не видел. Ариной ее назвала бабушка. Мать возражала, в шестидесятые были Ирины, Ольги и Лены, но бабушка сказала: - Сидеть буду только с Аришкой. Няньку нанимать было не на что, пришлось согласиться. Зато ни с кем не путали ни в саду, ни в школе. Ир и Наташ сколько угодно, Арин на слуху – только две, считая Арину Родионовну, няню Пушкина. Ариша любила играть в куклы, спать укладывалась с плюшевым зайцем, это была единственная игрушка, которую подарил ей отец. Девочка его не помнила, но мама рассказывала, что папа приезжал к ней, новорожденной. Привез зайца, белого, с розовыми ушами, переночевал и уехал в свой город, к другой семье. Ариша просила маму поехать к папе погостить, но мама отказалась. У девочки остался только заяц, а отцовской фотографии нет, ни одной. Татьяна вглядывается в дочь, говорит: - От меня ничего не взяла. - Я на папу похожа? – уточняет Ариша. - Ты похожа сама на себя, - не соглашается мама. Как это – на себя? Все дети похожи на родителей. Арина, черноглазая, черноволосая, рядом с голубоглазой Татьяной кажется подкидышем. Когда она думает про папу, сразу вспоминает зайца. Ночью с ним уютно и почти не страшно, хотя желтые занавески совсем рядом, когда их колышет ветерок, они дотягиваются до Аришиной постели. Про желтые занавески, которые душат детей, Ариша узнала в садике. Шел дождь, воспитательница на прогулке собрала группу на веранде, все рассказывали страшные истории. Было уютно и жутковато одновременно. Ни у кого из ребят не было дома желтых занавесок, только у Арины. Днем это обычные занавески, Арина даже садится рядом на стул и играет на подоконнике, как на пианино. Поднимает руки и опускает на воображаемые клавиши. Кивает воображаемым детям: - И все вместе, хором! На дороге чибис, на дороге чибис, он кричит, волнуется чудак. А скажите, чьи вы, а скажите, чьи вы? И зачем, зачем идете вы сюда? Ариша представляет себе чибиса, который охраняет гнездо с птенчиками. У бабушки в саду весной тоже жили птенцы, иногда выпадали. Бабушка приносила выпавшего воробышка домой, он учился летать, потом его отпускали на волю. Один птенец умер, Арина с подругой Галей похоронили птичку в лесопосадке, воткнули в холмик веточку. Подруга тоже живет в частном секторе, в соседнем с бабушкой доме. Мама работает через день по двенадцать часов, поэтому бабушка забирает Арину из садика и на выходные, которые совпадают с мамиными сменами. Сидит с внучкой, как обещала. Ариша дышит у бабушки «свежим отдыхом». Мама говорила «воздухом», но девочка почему-то услышала «отдыхом». Она выходит утром на веранду, которую в любое время года заполняет солнце, это восточная сторона дома. Это и есть свежий отдых, думает Ариша. Со временем она не то, чтобы забыла погибшего птенчика, но не вспоминала. А занавески помнила всегда, даже когда мама заменила их на голубые, ночью возвращались прежние, желтые. Однажды бабушка заболела, Арину привела домой соседка по малосемейке тетя Света, накормила и занялась своими делами. Ариша тоже занялась своими делами. Поиграла на воображаемом пианино, потом в разведчиков. В разведчиков девочка играла в шкафу, пряталась от врагов. Потом ей надоело прятаться, и она пошла на общую кухню. Тетя Света готовила ужин. - Ты голодная? – спросила соседка. - Нет, - мотнула Арина головой. - Тогда чего скучная? - Скучно, - вздохнула девочка. - Полы помой, - предложила тетя Света. Помогла налить воду в ведро и дала тряпку. Мыть полы оказалось интереснее, чем играть в разведчиков. Единственное, пол не хотел вытираться насухо, зато в лужах отражалась лампочка. Вернулась с работы мама, выжала тряпку и собрала лужу. - У тебя скоро день рождения, какой ты хочешь подарок? – спросила она Аришу. - Огоньки и к папе, - не раздумывая ответила девочка, она точно знала, чего хотела. - Какие огоньки? – удивилась мама. Арина взяла ее за руку и подвела к окну. Во дворе был залит каток, дети катались на коньках. Какую-то девочку, Аришину ровесницу, папа вел по льду за руку, кружил, казалось, что они танцуют. - Я тоже так хочу, - Арина, не отрываясь, следила за мужчиной с дочкой. Может быть, это ее папа, а та дочка – его другая семья. - Ты хочешь коньки? – догадалась мама. Про папу не услышала. Наверное, Арина тихо сказала. У нее так бывает: ей кажется, что она кричит, а на самом деле, шепчет. Когда она звала маму в гости к своему другу из садика, мама тоже не слышала. Вернее, сначала как будто слышала, но отмахивалась, а потом уже совсем не замечала дочкиной просьбы. Друг Антошка пел Арине песню про пуговицу, девочка подпевала: Коричневая пуговка валялась на дороге. Никто не замечал ее в коричневой пыли, Но мимо по дороге прошли босые ноги, Босые, загорелые протопали, прошли. У них получился замечательный дуэт. Арина напела эту песню Гале, подруге понравилось. Если бы они могли ходить все вместе в один детсад и петь хором, у них сложилось бы великолепное трио. Но мама ни в какую не шла в гости к Антону, а Галя ходила в садик в пригороде. Галин садик был одноэтажный, она, бедная, не знала, как близко с окном спальни второго этажа проплывают облака, кажется, можно дотронуться до них рукой. Арина с Антоном мечтали взобраться на них, если только облака спустятся чуть ниже, отправиться в путешествие. Дни в детстве были длинными. Потом они скатывались в бесконечные ночи. Арина успевала придумать сон и погулять в нем. Но всегда в этом сне оставалось что-то темное и тревожное, куда она боялась не только зайти, но даже заглянуть. Отворачивалась. Убежать не пыталась. Знала, что оно всегда будет рядом, как фон. С этим ничего нельзя сделать. Если проснешься, оно никуда не денется, потому что это фон ее жизни. Арина крепче обнимает зайца, он защищает от неизвестной опасности. Она рисовала это что-то темным клубком. А на занавесках оно существовало темной точкой, эта точка перемещалась, разрасталась. Иногда исчезала, но потом проявлялась вновь. Зайца Арина тоже рисовала, с длиннющими ушами. - Зайцев с такими ушами не бывает, - говорила Галя. Мама и бабушка тоже так считали. Однако самому зайцу уши нравились. - На самом деле, у меня уши именно такие и есть, - кивал он Арине. Маму Арина рисовала с косой, хотя та собирала волосы в тугую шишку и закалывала ее шпильками. Однажды зашла в парикмахерскую и обрезала волосы, и завила их мелко. - Теперь папа тебя не узнает, - испугалась Ариша, но мама опять не услышала. Когда Татьяна покрасилась в рыжий, девочка подумала, что она единственная, кто знает маму настоящей. Арина пошла в первый класс, и в школе ей не понравилось, потому что учительница запрещала рисовать. То есть буквально подходила и отбирала блокнот. Говорила Арининой маме: - Проверяйте у ребенка портфель, там не должно быть ничего лишнего. Арина отвлекается на уроках. Учительницу звали Валентина Александровна. Арина ей не нравилась, ей никто не нравился. Когда учительница кричала – не на Арину, она не мешала вести урок, девочка вжималась в парту. Однажды утром Ариша отказалась идти в школу. Мама решила пожаловаться директору. - На моего ребенка нельзя кричать, - сказала Татьяна. – Она от страха перестает соображать. - У Валентины Александровны сын погиб, поэтому она срывается… - смутилась директор. – Это не оправдывает, конечно. Я с ней поговорю, проведу беседу. Татьяна тоже смутилась. Учительницу можно понять, такое горе. Что она, Татьяна, без Аришки? Сухая былинка. Только дочка, родной комочек, согревает и дает силы жить. - Что случилось с сыном Валентины Александровны? - Утонул этим летом. В том самом месте, где год назад утонула его одноклассница, Витя любил эту девочку. Как будто позвала его… В редколлегии, куда с благими намерениями ее определила Валентина Александровна, Ариша не прижилась. Зачем высмеивать двоечников и нерях? Разве смеются над оценками? Смеются от радости. Плачут от горя. - Можно, я не буду оформлять газету? – спросила девочка. Валентина Александровна согласилась, Арине позволялось больше, чем другим. В третьем классе в сочинении про маму Арина написала, что у нее длинные косы, серо-белые. Учительница поставила ей тройку из жалости. От природы мамины волосы были пепельными, но Арина такого слова не знала. Бабушка волосы не стригла, девочка любила ее расчесывать, играла в парикмахерскую. Они с бабушкой понимали друг друга. Бабушка учила внучку вязать. - Вот так надо петельку протаскивать, - показывает бабушка. - Мне так неудобно, - не соглашается внучка и вяжет по-своему. - Что ты с ней будешь делать? – изумленно глядит бабушка на дочь. Татьяна пожимает плечами, бабушка отступается. Берет веретено, прядет пуховую нить. Ариша ждет, что сейчас появится мышка и попросит ложечку каши. Но мышка не появляется, может быть, кошка ее поймала. Кошка приходит домой только поесть, а котят родила в сарае, никого к ним не подпускает. Бабушка затягивает песню: Там, вдали за рекой, Загорались огни, В небе ясном Заря догорала, Сотня юных бойцов Из будённовских войск На разведку В поля поскакала. Арина с Галей играют в разведчиков, залезают на чердак и наблюдают оттуда за жизнью двора. Сидеть надо тихо, чтобы враги их не заметили. Хотя Арина готова была погибнуть, единственное, беспокоилась, выдержит ли пытки. - Свяжи меня и оставь здесь умирать, - попросила она Галю. Подруга связала Арину и ушла. Девочка просидела на чердаке до вечера. Было страшно и хотелось есть, но сознание подвига добавляло сил. Темный клубок в углу разрастался. Арина подумала, что, если закричит, ее опять не услышат. Тогда девочка развязалась и быстро спустилась вниз. Бабушка закрывала кур. - Ты где была? – спросила она внучку. – Галька давно дома. Арина трогает влажный носик у поросенка. Темный клубок отступает, уменьшается, дает возможность дышать свободнее. Однажды Арина увидела Антона, того самого, вместе с которым распевала в детском саду героическую песню про пуговицу. Их 7 «б» дежурил, следил, чтобы на переменах по рекреациям никто не бегал. Антон наткнулся на Арину, не успел затормозить, оба упали. Арина поднялась и строго спросила: - Как тебя зовут? - Чего спрашиваешь? Разве не знаешь? – удивился Антон. - Ты теперь в нашей школе учишься? – ахнула Арина. Внутренне ахнула, а на самом деле, прошептала, сухо, без эмоций. В это время к ним подошла классная руководительница и отвела нарушителя к директору. Вид у Антона был неопрятный, рубашка измялась, пуговицы оборваны. Явный нарушитель. Арина снова ахнула, поспешила за Антоном к кабинету директора и замерла там в ожидании. - Лидия Петровна, Антон не нарушал, - шагнула она навстречу учителю. Но учительница подтолкнула мальчика к выходу из приемной директора: - Завтра приходи в школу с родителями. - Антон не нарушал, - снова выступила вперед Арина. - Я все видела, Арина, - повернулась к ней Лидия Петровна. – Твое заступничество не уместно. - А вышла бы за Николая, получили бы двухкомнатную, - Светлана торопливо чистит картошку, ждет мужа с работы. - Не люблю я его, - отозвалась Татьяна. Подходит ее очередь на однокомнатную квартиру, она советуется с соседкой, какой из предложенных вариантов выбрать. - В одну квартиру входишь: темная, словно в погреб спускаешься, зато район старый, удобно, Арише школу менять не надо. А другая светлая, словно на приступочку взбираешься, но в новостройках. - На какую приступочку? – не поняла Светлана. - Это ты у моей мамы спроси, мы вместе с ней смотрели, - усмехнулась Татьяна. Помолчала и добавила. - И не полюблю больше никого, наверное. Перегорела. Арина никакого Николая не знала, видно, мама так его не любила, что прятала. Тем не менее, девочка замерла в комнате над чистым листом, а потом и вовсе отодвинула его. Подошла к приоткрытой двери, но про любовь больше не говорили. Муж тети Светы снял куртку в коридоре и прошел на кухню, взял из холодильника хлеб и докторскую колбасу, сделал себе бутерброд. - Миша, подожди, сейчас картошечка будет готова, - тетя Света засуетилась, помешала картошку на сковороде. – Еще минуточку потерпи. - Что я, колбасу поесть не могу? – дядя Миша оскорбленно поднял плечи. - Можешь, Мишенька, можешь, - накрывает на стол тетя Света, - сейчас ужинать будем. Галю уже неделю провожает домой одноклассник, потом они стоят у калитки, не расходятся. Как в кино. Галин папа грозится его прогнать, чтобы не морочил дочке голову, не отвлекал от учебы. А мама не разрешает папе вмешиваться, говорит, что с этого все и начинается. - Что начинается? – прерывает Арина рассказ подруги. - Ну, что? – удивляется Галя Аришкиной непонятливости. – Любовь, конечно. - А я больше никогда не полюблю,- вздыхает Арина. – Перегорела. - А этот твой, Пуговка? – спрашивает подруга. Арина пожимает плечами. Она рисует Антона, но по тому, как осторожно прикасается карандашом к листу, догадывается, что все только на бумаге и останется. После похода к директору Антон к ней ни разу не подошел, то ли обиделся, то ли она ему больше не интересна. - Ну, что дочь, какую квартиру выберем? – спросила мама. – Школу менять жалко? Или в новостройки переедем? - В новостройки, - выбрала Арина. Ничего ей здесь не жаль. Ничего и никого. Пусть Антон остается со своей пуговкой, без Арины. Из новостроек девочка часто приезжает к бабушке, остается ночевать. Утром бабушка провожает ее на остановку, как маленькую. Но Арина не противится, раз бабушке так спокойнее. Галя делится с подругой подробностями своего романа, любовь горит и освещает все вокруг, и Арина тоже попадает под ее яркие лучи, ей тепло и немножко грустно, как и всегда рядом с чужой любовью. Выпускные экзамены Галя сдавала беременной, и это было ЧП на всю школу. Из дома Галя ускользает к Арине с бабушкой, потом к ним приходит Галина мама. - Что делать, теть Дунь? – спрашивает она бабушку. - Рожать, конечно, - кивает бабушка. - Как Таня, что ли? – плачет Галина мама. – Та хоть школу закончила, а наша… - Как вспомню, какая я была дура, уговаривала Таню не рожать, - качает головой бабушка. – Слава богу, не уговорила. Врач не дал направление на аборт. Как подумаю, что Аринки у нас могло не быть… Как бы я без нее? Как бы мы без нее? Галя не стала матерью-одиночкой, как Аришина мама. Родила дочку, а потом расписалась со своим мальчиком. Он и вправду поначалу испугался и своего неожиданного отцовства, и шума, который образовался вокруг них с Галей. А потом все у них наладилось. По-разному у всех складывается. Сложная судьба – не обязательно печальная. Аришин заяц с дивана переместился на полку, она о нем не вспоминает, но он никуда не делся. Арина о нем не вспоминает, но заяц всегда с ней, каждую минуту. У ее зайца очень длинные уши, все полагают, что у зайцев таких длинных ушей не бывает, но у Арининого зайца – такие вот длинные. Длиннее, чем у всех остальных зайцев, даже у того игрушечного, который стоит на полке. Таким она его видит.