ЯКОВ ЕСЕПКИН КОРА Кладезь бездны Части света сближая волнами, Обмелел океан мировой. Юг и север сошлись перед нами И свободный разрушился строй. Золотой треугольник сверкает, Старый свет, Новый свет -- два угла, А на третьем простор отсекает Надъяпонского солнца игла. Откровение нового слога Суть лепная фита аонид, И пылит столбовая дорога Вдоль пустот, за горящий Аид. Если нет здесь ни звезд, ни закона -- Рухнет крест бестелесный у врат, Где иные встают геликоны, Реки праведной крови горят. Эти реки в кровавых ружницах Перейти не дано святарям, Живы розочки на багряницах, Вспоминаний достанет царям. Сон златой родоводу навеет Не безумец, но княжий гонец, Нощь темна, а еще багровеет Несоимный алмазный венец. Ах, Летиция, нас обманули, Красен смертию всякий обман, Черным слоги мелком зачеркнули, Стал багряным стигийский туман. Истеклись ханукальные свечк

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Мы славу небесному пели Царю, И Он соклонялся ко нам, И рек: «Только истинно вам говорю – Есть вашим черед именам». Что благовест нищим, одно лишь, цветки Горчащие твердь не прейдут, И с нами пеяли хвалу ангелки, Сих венчики ясные ждут. Доднесь Вифлеемская эта Звезда Горит, никого не узнав, И мертвая всех отражает вода В цветницах кровавых канав. *** Рассчитавшись последней и страшной ценой За никчемную участь свою, Мы покинем пределы юдоли земной И очнемся в желанном раю. Это рай ли, Господь, это рай ли, тростник Лишь виется на горних камнях, Кто и в смерти был весел, томительно сник, Аще зиждима цветь во тенях. И великая слава Твоих не спасла Рыбарей, сколь пусты невода И тиара цезарская вновь тяжела, Пусть хотя б мироточит Звезда. Только погань во цвили вольготно снует, Всюду чудища стонут одне, Злое лихо унывные песни поет, Всё целуются змеи в огне. Лишь тогда и не сможем ни слова сказать, Слезы вылье

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Преломятся пустые огни И предстанет всетайное явным Там, где пали с тобою во дни Покаяний пред миром державным. Сколь немыслим для смертников плен, Разочтемся со праздной столицей И ямбической строфики тлен Изукрасим худою кровицей. Те огни будут струйно гореть, Яко воры, архангела встретив, Не могли мы еще умереть, Именитства свои не отметив. Ледяная борейская ночь По граниту воды уплывает, Аугуста безродная дочь, Калипсо наши сны обрывает. Кто потратил и кровь на письмо -- Строк нетленных не склеит обрывы. Провиденье попало само В золоченые гнилью курсивы. Изреченна фита сих слогов, Нас от искуса Боже избавит, И потайные речи врагов Краской смерти червленой проявит.

ЯКОВ ЕСЕПКИН АРХАИЧЕСКИЕ ОПУСЫ Третий фрагмент Понедельничать сил никаких, Господь, нет, Хоть со пиршеств уйдут безоправдные князи, Не зегзица ль сама принесла нам извет, А в купели сошли червоглинные грязи. Херувимы Твое без именных листов, Черневые агнцы в змейных розах почили. Вот ланитную кровь отерем как с перстов – Да поидем гулять под стогновые шпили. Иль узрит Иисус премучений терно, Кровоступниц круху, неомытую в аде, Ужли пялятся здесь юродивы одно, Пред Господень порог не забрести нам, чаде. Подносили и пить разве мертвой воды, Разве траченых слез, где эфирные эльфы Низлетали с Христом до юродной Звезды И сибиллы агнцов уводили за Дельфы. Что предъявят еще в середине адниц, Валуны, вижди, там змей зачервленных кажут, И царей, и нищих, упадающих ниц, Подмогильной тесьмой чернокнижники вяжут. Ах, избыли мы Твой серебряный оклад, Всё безбожно гурмой за него согля

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** В ледяной отраженный воде, Растекается падью беззвездной Темный купол, мы больше нигде Не увидим кресты перед бездной. Даровали нам сумрак волхвы, А иным даровали свободу, Яркий нимб у твоей головы Аонид подвигает на оду. С небоцветного только листа Музы смерти ее дочитают, Пурпур строф огранит высота, Мертвородные хоров и чают. Украшений своих не снимай, Пусть ноябрьский огонь их осветит Иль дугою божественной май Все послезно алмазы приветит. К мертвым петлям падучих светил Вознося ожерельные нитки, Тех воспомни, кто здесь отлюбил Звезд фальшивых могильные свитки. *** Не горит черный снег и в притворах темно, И не рдится над тьмой мишура, Четверговое днесь зеленеет вино, А нектары испили вчера. Разочтемся опять на живых-неживых Пред терницей флажков аонид, Нет возмездных светил на путях роковых, Псалмопевцев оплакал Давид. И вольно ангелочков теперь побивать Лихоимным армадам зверей, В чернокнижных кирас

ЯКОВ ЕСЕПКИН ФОТОПАНТЕОН Лица в рамах Вкрапленье в пурпур черных роз Не оставляет даже шанса. Пред смертью наших поздних грез Мы далеки от декаданса. Ах, Эльза, ангел твой не мог Иное предсказать реченье. Одно лишь Слово вечно -- Бог, Нет прочих слов, а есть моленье. На огнь последний, как на шпиль, Нанизывает век надежды, Хотя бы мировой утиль Теперь не узрят эти вежды. Парчой рубиновой сокрыт Источник пламени, но лира Тяжелым золотом горит Под темным пологом эфира. Стояло фотоателье, И вывеска на нем гласила: «Снимаем живших на земле, От космонавта до Ахилла». Строенье с четырех сторон Сжимали северные дали. На вывеске гудел неон, А в рамах лица западали. И падал черно-золотой Снежок из цинка вышней тверди, И время потекло рекой В цветь конденсированной смерти. Увидеть дважды этот свет Не дай Господь, се потрясенье Страшит, как мертвеца -- портрет, В могилах разъедает зренье. Огненнокрылый серафим, Явив

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Отзвучали псалмы, лишь тяжелая лира Иногда будет сумрачный дух потрясать. То, о чем ты молила у млечного клира, Не сбылось, и, возжегшись, начнет угасать. Все мольбы теперь, все ожиданья напрасны, Потому что на вечность рассчитан обряд, Потому что деревья уже темнокрасны И под золотом слез капли крови горят. Наливаются мукой угрюмые очи, В них угольные тускло мерцают огни. Ты просила продлить безмятежные ночи И тебе даровали безумные дни. Мы, навеки забытые звездным приходом, Дуновение пьем богоносной чумы. Знаю, стала бы смерть слишком легким исходом Для прибитых к крестам цветниками зимы. Привыкай же пока к этим черным полотнам, Обводи краской смерти немые уста, Может, после нее только и распахнет нам Сад страданий свои огневые врата. *** Из огня голубого кроясь, Тяжко блещет беззвездная чара. Наша твердь на костях вознеслась, Вся горя, как небесная кара. Белой лестницы в ней не ищи,

ЯКОВ ЕСЕПКИН ВТОРОЙ АРХАИЧЕСКИЙ ЭТЮД Нам чрез мрамор четверг, чрез последний удел Шлет смарагды жалких кровонищенских терний, Зелень веждов испьет, кто премертвенно бел, Душ успенных считать идет часе вечерний. Ах, златые деньки, буде воля Твоя, Закатились оне пред пятничною перстью, И не впрок же пошла солодная кутья, Белы агнцы взялись огнечерною шерстью. Что разорвано раз, то неможно связать Перстам Парок, а слез, Господь, хмельных не страшно Соглядати волхвам, да потом лобызать Во ланиты Сынка под колядное брашно. Рок немилостив столь – и потайны дела Явью стали в миру, всё мы деток хороним, И любовна гудьба отшумела бела, Не святой Валентин, к нам пришел Иероним. Коли рухнула жизнь, вина терпки неси Покрепчее, пиит, из Господних подвалов, Хоть умоем Твое, Господарь, небеси, Тризну справим в слезах, исчезая со балов. Дева-лебедь зачем агнцев тихо зовет, Здесь одна царит Смерть и тризнится во гробе, И кура

ЯКОВ ЕСЕПКИН ВИДЕНИЕ ЛЕТЫ (Святки) Пучина Леты и альбом Семейный приняла -- со всеми. В фамильной славы окоем Глядится нежилое время. Не проливаясь через край, Волну чернит полет валькирий Сквозь северный вороний грай В розововетренном эфире. Поток лазури в черноту Течет, в тотальное пространство, Где милых ликов красоту Объяло смертное убранство. Кто много странствовал, Орфей, Искал невест благих во аде, Земных уже не будет фей Вокалом жечь на променаде. Не станет их обременять Искусством певческим всечасно, Сад Фьезолани истемнять, Цветенье с юностью согласно. Для нимф отыщутся пажи, Глупцы доверчивые, музам Не оглашенные мужи, Иным подвластные союзам. Я часто Марсия встречал, Вдыхал мелос его печальный, Юродиц темных расточал, Но яден морок невенчальный. И что о белых сожалеть Царевнах в райских экипажах, Им должно с маками алеть, Иным кручиниться о пажах. Зачем и п

ЯКОВ ЕСЕПКИН КАНЦТОВАРЫ Калька Взвиваясь над назойливой толпой, Стандарт сбывает крашенный Меркурий, И дракул заражают красотой Фигуры пустотелых дев и фурий. Заверченные в глянец до плечей, Сиреневою матовой прокладкой Обжатые, глядят, и нет прочней Уз ситцев кружевных изнанки гладкой. В зерцалах бельеносных тьмы скелет От пола источается, лелея Гофриры лядвий меловых, паркет Скользит крахмально с пудрами келея. Венеция – обманутых юдоль, А мы зане храним ее зерцала, Чтоб вечная танцующая моль Над арфой эолийскою порхала. Фламандских гобеленов, севрских ваз, Реликвий в антикварных анфиладах Порой дороже тусклый проблеск глаз Иконниц в бледногребневых окладах. Проспект краснофигурный под орлом Двуглавым днесь мерцает бронзой русской, Но каждый терракотовый разлом Горит надгробной желтию этрусской. И зрит кроваворотый каннибал, Коробкой со скелетами играя, Кто в чресла ю

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Во червонных пухах ангелочки блестят, Истомились они и у каистр опочили, Нету царствий таких, где безвинных простят, Зря в алтарь мы венки цветяные влачили. И ломали ж, Господь, и калечили нас, Всех и сбили, одно пировати победу Не могли, пеюнов забирает Парнас, Там бояны Твои алчут мертвую веду. Как начнут бедных чад по Суду воскрешать, Грянут бомы, огнем налиются скрижали, Узришь, Господи, -- нас будет Смерть прикрашать, Василечки мы с ней здесь полуденно жали.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Как высоко Господние эти скрижали, Выше черной Звезды, чей пожар на земли, Прежде ангелов статию мы поражали, Ан теперь во полынь с лебедой полегли. Всё хранила тебя от смертей Параскева, Стерегла мя, юродного, подле калек. Хоть с полатей восстань, хоть со адского хлева, Ты Марии стопы не омоешь извек. И почто белый снеже багрово ложится, Дочке-лебеди царь не подаст ничего, Не сумели мы звездным уголем разжиться, Иисуса забыли в его рождество. Столь нагорный ли свет может быть беспощадным, Спросишь там – как преломится он для двоих, И в огне золотом Бог алмазом исчадным Выжжет имя Иаков на святцах своих. *** Нас ничто уже не помрачит, Лишь воскресный багрец вскроет вены И Господний псалом отзвучит, Мы уйдем в кущи роз и вербены. Мы с Юдифию к царским вратам, Где пеяла церковная дева, Обращались и паки листам Доверяли таинства напева. Платье белое ныне красно, Горько плачет ребенок п