ЯКОВ ЕСЕПКИН ФОТОПАНТЕОН Лица в рамах Вкрапленье в пурпур черных роз Не оставляет даже шанса. Пред смертью наших поздних грез Мы далеки от декаданса. Ах, Эльза, ангел твой не мог Иное предсказать реченье. Одно лишь Слово вечно -- Бог, Нет прочих слов, а есть моленье. На огнь последний, как на шпиль, Нанизывает век надежды, Хотя бы мировой утиль Теперь не узрят эти вежды. Парчой рубиновой сокрыт Источник пламени, но лира Тяжелым золотом горит Под темным пологом эфира. Стояло фотоателье, И вывеска на нем гласила: «Снимаем живших на земле, От космонавта до Ахилла». Строенье с четырех сторон Сжимали северные дали. На вывеске гудел неон, А в рамах лица западали. И падал черно-золотой Снежок из цинка вышней тверди, И время потекло рекой В цветь конденсированной смерти. Увидеть дважды этот свет Не дай Господь, се потрясенье Страшит, как мертвеца -- портрет, В могилах разъедает зренье. Огненнокрылый серафим, Явившийся в земной пустыне, Здесь пролетел почти незрим И растворился на пластине. Святых охватывала мгла, Но белые столпы горели, Где их, как свечки, подожгла Ирония великой цели. Терцин венки из адских снов Пронзят, быть может, мир огнями, Украсив платину слогов Уже кровавыми слезами. Того, кто царствовал, учил, Бродяжничал по Галилее, В обскуре натрое разбил Свет от креста на мавзолее. Коленопреклоненный князь Сапфирной тьмы, маг серной термы, Пред амальгамою виясь, Когтился вновь из лунной спермы. О скорби мира Агасфер Забудет, к розам возвышаясь, И на изломе темных сфер В горящих башнях отражаясь. С иными ликами порой Мешались тусклые картины, И меркли форумник пустой И храмы скорбной Палестины. Сонм отражений расписных Гас лессировкой в пантеоне, И проступали очи сих Лишь золотом на черном фоне.