Станислав Шуляк Продавец кошек драма С е р г е й М а р и н а П р о д а в е ц к о ш е к И вот же перед нами некое пространство. Мы вглядываемся в него, и что-то из обстановки нам указывает, что перед нами – загородный дом. В доме двое – С е р г е й и М а р и н а. Они не видят и не слышат друг друга, а женщина к тому же все время молчит. Временами они перемещаются по дому, едва даже не задевая друг друга, но и тогда тоже не только один не замечает другую (или наоборот), но даже и не ощущают движения воздуха от проходящего рядом человека. Впрочем, перемещаются по дому они вполне беззвучно. Пожалуй, как тени. Или как призраки. С е р г е й (сам с собою). Который час? (Пауза.) Разве это важно? Солнце скоро будет садиться. Собственно, уже темнеет. В темноте в наших краях небезопасно. Мало ли что может случиться. Только дома хорошо и спокойно. Закроешься на все замки... Пусть там снег или дождь, или ураган, или палящий зной... (Отходит к окну.) Что это? Что-то там чернеет.

Станислав Шуляк Бессонница Монодрама Появляется свет, и Т ы появляешься вместе со светом, появляется звук, и Т в о е дыхание возникает одновременно со звуком, а живой ли Т ы, или Т ы всего лишь живой продукт чьего-то воображения – это не столь уж существенно. Притча о человеко-птицах Т ы. Одна моя знакомая использовала для ухода за кожей сырые куриные яйца. Она делала какой-то там лосьон... Может, она их взбивала, или еще что-то... Рецепт она держала в секрете. И однажды содержимое яйца случайно попало ей во влагалище. Она стала замечать, что с ней происходит что-то неладное, она долго не могла понять, что это такое. И лишь потом догадалась, что она беременна. Через пять месяцев у нее родилось шесть странных маленьких существ – человеко-птиц. Она дала им имена Алеф, Бет, Гимель, Далет, Ге, Вав, и иногда жалела, что у нее детей так мало. Поначалу ее дети только лежали и пищали, потом стали носиться по комнате и помахивать крыльями. Но летать они не могли.

Станислав Шуляк НАВАЖДЕНИЯ Маниакально-депрессивная комедия Действующие лица Ш а р к о в с к и й Ч е л о в е к в ч е р н о м, он же Ч е р т, он же Б о р и с Н а у м о в и ч Ж е н щ и н а, она же Ч е р т о в а н е в е с т а, она же М а р г а р и т а Э м и л ь е в н а Ш а р к о в с к и й сидит за столом на затемненной сцене. На столе горит свеча. Ш а р к о в с к и й задумчиво ерошит волосы. Мрачен. В глубине сцены беззвучно танцует Ж е н щ и н а, то исчезая в темноте, то вновь возникая в освещенных пространствах. Появляется Ч е л о в е к в ч е р н о м. ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ. Ты пишешь? Давно? ШАРКОВСКИЙ. Зачем ты здесь? ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ. Это рассказы? ШАРКОВСКИЙ. Дневник. ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ. Я пришел, чтобы тебя пугать. ШАРКОВСКИЙ. У тебя получится. ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ. Надеюсь. ШАРКОВСКИЙ. Я тебя видел прежде? ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ. Это была иллюзия. ШАРКОВСКИЙ.

Станислав Шуляк ПОСЛЕСЛОВИЕ Пьеса в одном бездействии Бездействующие лица Петр Иоанн Мария Иуда ------------------------------------------------------------------------ Ночь. У затухающего костра сидят трое: Петр, Иоанн и Мария. ПЕТР. Еще немного, и наш костер погаснет. ИОАНН. Этого не произойдет, если подбросить в него новых дров. МАРИЯ. Ты это сделаешь, Петр? ПЕТР. Нет. МАРИЯ. Ты, Иоанн? ИОАНН. Почему я? МАРИЯ. Если не ты и не Петр, то кто же? ИОАНН. Не все в наших руках. ПЕТР. И сами мы над собой не властны. ИОАНН. Иногда я не могу заставить себя пошевелить рукой. ПЕТР. Значит, это и не нужно. ИОАНН. Даже если это мне и очень нужно, я все равно не могу заставить себя. МАРИЯ. Неподалеку от тропы я видела много сухих сучьев. ИОАНН. Может, все-таки ты, Петр? ПЕТР. Не могу. МАРИЯ.

Станислав Шуляк ТОПОР монодрама Слышится завывание метели. Открывается дверь, и в помещение врывается облако сухих и жестких снежинок вместе с морозным воздухом. И в облаке искристых снежинок входит странное бесформенное существо в тулупе, в платке, в драных рукавицах и в валенках. В руках у бесформенного существа охапка дров. «Существо» бросает дрова на пол, неторопливо разматывает платок, скидывает тулуп, и вот вдруг из-под уродливых одежд постепенно проступает О н а. О н а. Снега аж до самой крыши намело. Слышишь? Нет? Я едва дверь открыла. Ну да, тебе-то что!.. Хоть бы нас вообще замело. Взял бы лопату и дорожку почистил, что ли? Хотя бы от двери отбросил, больше ни о чем не прошу. Нет? Надо будет выйти, а дверь-то и не открывается. Не подумал об этом? Тебе наплевать? Так и будем до весны сидеть. Пока в мумии не превратимся. Высохнем, замерзнем... Будет два скелетика, твой да мой... Я-то вот сегодня два раза уже чистила. И вчера тоже.

Воин соблазна и обольщения, или Отсроченная драма Секацкого Александр СЕКАЦКИЙ, Соблазн и воля, СПб, Борей-арт, 1999. Онтология лжи, Издательство С.-Петербургского университета, 2000. Фотоаргумент в философии, М.: "Октябрь", 2000 №3 Возможно, скептики и циники не обманываются в своих ожиданиях, и вектор развития российской государственной власти действительно направлен в сторону авторитаризма, патриотизма и державности. Такое движение несомненно означает смену курса; маразматически-рыхлую, квазилиберальную доктрину, означавшую на деле идеологическую стагнацию, должна естественным или - что более вероятно - насильственным образом сменить новая доктрина, более отвечающая вызовам времени. Где ж такую взять? - спросит иной, доктрины ведь не растут как грибы. Все верно: доктрины, может, пока и нет, но есть и люди и соответствующие интенции, так что и практические результаты тоже не за горами.

Разжигание эстетической розни антиманифест Долго-долго шли мы путём нутряных и внешних компромиссов, компромиссов мозга и сердца, желудка и селезёнки, щиколоток и висков. Мы были дневными пролазами, вечерними клеветниками, рассветными нетерпеливцами, ночной бестолочью. И вот мы там, где мы есть. И там, где мы есть, лучше бы мы никогда не были. Желудок у нас всегда прав, он правее нас самих, нас, его суетливых прислужников. Желудком мы пишем наши куцые словеса, селезёнкой мы их и оцениваем. Творчество сделалось постыдным, низовым актом, вроде дефекации, и вот уж иные подняли последнюю на щит. Последовательно сменялись эпохи служения слову - от раболепства через удивление к отторжению. Ныне мы отторгнуты вместе - слово и человек. Поэт и стих, человек и слово. Кому из них следует доверять менее? Если нужно выбирать между другом и стихом, так уничтожь, пожалуй, обоих!

Станислав Шуляк Начало Радиопьеса из книги «Звуки и голоса» П л е м я н н и к М и х а л ы ч Вечер. И вот проехал одинокий автомобиль, где-то неподалеку прогромыхал трамвай. Из окна слышится негромкая музыка, вот кто-то крутит ручку настройки приемника. И слышатся шаги. Появляется П л е м я н н и к. П л е м я н н и к. Я знал его, он был старик, к тому же мой родственник по жене. Почему-то он называл меня племянником, хотя не был моим дядей. Я лет на двадцать его моложе, хотя прожил уже половину жизни, я знал уже, что встречу его здесь, и заранее настроил себя на разговор тягостный и бесполезный. (Пауза. Шаги.) Михалыч!.. (Пауза.) Ты что, не слышишь?.. М и х а л ы ч. А, племянничек, здорово! Тебя Валентина прислала? П л е м я н н и к. Причем здесь тетя Валя? Я заходил к вам вчера, а где, говорю, Михалыч? М и х а л ы ч (с иронией).

Станислав Шуляк Минное поле Радиопьеса из книги «Звуки и голоса» С а п е р Д е з е р т и р Птицы всегда поют так, как будто в мире ничего не происходит. Летний день, жарко. Лежит человек и не слишком шумно сопит. Достает флягу, отвинчивает крышку, пьет, закрывает флягу. Просвистела пуля. И в ответ ей – еще несколько. Потом снова только птичье пенье. С а п е р. Ну и жарища! Еще эти чертовы птицы!.. Уползать, что ли, отсюда? Далеко я сегодня забрался. Ну-ка, кто это там? Во, дает!.. Идет, даже не пригнется. Чокнутый какой-то!.. Идет!.. Сюда! (Громким шепотом.) Эй! Эй! Давай сюда! Ложись!.. (Снова просвистели несколько пуль.) Ложись!.. Ложись, говорю! Сюда! Сюда! Давай! Ползи! Осторожнее!.. (Кто-то приближается ползком и дышит тяжело и прерывисто. Это Дезертир.) Д е з е р т и р. Ну? И что? С а п е р. Ты кто? Д е з е р т и р. Человек. С а п е р. Ну, этим особенно не стоит гордиться. Д е з е р т и р. Да пошел ты!.. Ты чего мне руками махал? С а п е р.

Станислав Шуляк Только вниз Радиопьеса из книги «Звуки и голоса» О б ы в а т е л ь С л у ж и т е л ь Открывается тугая, скрипучая дверь, слышны неуверенные, тревожные шаги, слышно дыхание человека. Это – О б ы в а т е л ь, он прочищает себе горло робким кашлем и спрашивает кого-то, кто отвечает не сразу. Отвечающий развязен, боек, он умеет быть и навязчивым, и убедительным. Это – С л у ж и т е л ь. О б ы в а т е л ь. Черт, ничего не видно... Послушайте... не скажите ли... где здесь?.. С л у ж и т е л ь. Здесь. О б ы в а т е л ь. Я имею в виду вход. С л у ж и т е л ь. Я тоже. О б ы в а т е л ь. Прямо здесь? С л у ж и т е л ь. А что вас удивляет? О б ы в а т е л ь. Ну тогда мне сюда... С л у ж и т е л ь. Разумеется. Если у вас есть билет. О б ы в а т е л ь. Да. Вот он. С л у ж и т е л ь. Впрочем, без билета сюда мало кто осмеливается входить. О б ы в а т е л ь. А почему здесь так темно? С л у ж и т е л ь. Нет света. О б ы в а т е л ь. Вот как. А как же сеанс? С л у ж и т е л ь.

Станислав Шуляк Решение Радиопьеса из книги «Звуки и голоса» М а й о р К о н ф и д е н т Слышится музыка, звучит приглушенно, как будто источник ее находится в другой комнате. М а й о р. Наконец настал день, когда я должен был решиться сделать то, что задумал и давно обещал. К о н ф и д е н т (деликатно кашлянув). Да, это так. М а й о р. Ты здесь? К о н ф и д е н т. Ведь ты велел мне прийти. М а й о р. Скажем мягче: просил. К о н ф и д е н т. Как тебе будет угодно. М а й о р. Я тебя просил еще кое о чем. К о н ф и д е н т. Я все сделал. М а й о р. Все? К о н ф и д е н т. Да. М а й о р. Ты говорил со всеми? К о н ф и д е н т. Я старался никого не упустить. М а й о р. А мои друзья? К о н ф и д е н т. Были удивлены. М а й о р. И только? К о н ф и д е н т. Их можно понять. Не так просто представить тебя в таком необычном качестве. М а й о р. А ты напомнил им, что могут еще возникнуть осложнения с законом? К о н ф и д е н т.

Станислав Шуляк Война Радиопьеса из книги «Звуки и голоса» В р а г П р о т и в н и к Стрельба. Визжат пули, топот сапог бегущего человека, тяжелое дыхание. Снова стрельба, потом как будто возникает небольшой островок тишины, и слышатся голоса. Это В р а г и П р о т и в н и к. В р а г. Эй! Эй! Стойте! Послушайте! Да стойте же! П р о т и в н и к (как будто издалека). Я? Вы ко мне обращаетесь? В р а г. Ну да. П р о т и в н и к (голос приближается). Ну, так стою. И что? В р а г. Здравствуйте. П р о т и в н и к. Что? Это вы мне? В р а г. Вам. Кому же еще? П р о т и в н и к. Ах да. Здравствуйте. Простите. Я должен был поздороваться первым. В р а г. Какие пустяки!.. П р о т и в н и к. Нет-нет, для меня это важно. Здравствуйте еще раз. В р а г. Здравствуйте. П р о т и в н и к. Здравствуйте. В р а г. Рад вас видеть. П р о т и в н и к. Взаимно. В р а г. Я еще издали увидел вас и сразу понял, что просто обязан окликнуть этого человека. П р о т и в н и к.

Станислав Шуляк Бракоразводный процесс Радиопьеса из книги «Звуки и голоса» О н О н а Гул человеческих голосов, звон колокольчика – и гул стихает. О н. И сказала судья Климентьева Л. В. : готов ли ты, муж, отпустить жену твою, разделить дом твой и имущество твое и подвергнуть жизнь твою и жизнь жены твоей насмешке и поношению? О н а. Да, я готов, сказал он. О н. Да, я готов. О н а. И сказала судья Климентьева Л. В. : готова ли ты, жена, оставить мужа твоего и покинуть дом мужа твоего и подвергнуть жизнь твою и жизнь мужа твоего насмешке и поношению? О н. Да, я готова, сказала она. О н а. Да, я готова. О н. И сказала судья Климентьева Л. В. : сколько лет прожили вы в браке? О н а. Много, сказал он. О н. Много, подтвердила она. О н а. И сказала судья Климентьева: есть ли у вас дети? О н. Да, сказала она. О н а. Да. У меня есть сын и еще братья его и сестры его. О н. И сказала судья Климентьева: были ли дети ваши рождены в браке? О н а. Да. О н.

Станислав Шуляк Два голоса Радиопьеса из книги «Звуки и голоса» П е р в ы й В т о р о й И вот слышно, как некто настраивает скрипку, проводит смычком по струне, подтягивает струну, снова проводит смычком, снова подтягивает. Слышен ход стенных часов, часы бьют четыре раза, потом снова только ход часов. И возникают два голоса; голос П е р в ы й – торопливый, бесцветный, сухой, лихорадочный, болезненный, и потом – В т о р о й – степенный, рассудительный и вместе с тем тоже с некоей скрытной червоточиною болезни. П е р в ы й. Но нет, никогда, я стою или я сижу, но нельзя остановиться мне ни на секунду, мне, мой голос, я, мой голос, мне нельзя, я болен, вот открытие... мой голос – мое спасение, нет, никогда, все равно, что это будет, и только мой голос – спасение мое. Поделиться моим спасением, мне поделиться? Нет, нет, никогда, мне невозможно остановиться, по сути теперь уже все, и ничего еще не было, и ничто еще не начиналось. О чем я? Зачем?

Станислав Шуляк Новая песнь о Соколе Радиопьеса из книги «Звуки и голоса» У ж С о к о л Глухое шипенье, и то ли змея шипит, то ли сухая трава шуршит от ветра, и вот среди таких звуков проступают старческие надтреснутые голоса. У ж. Вот и ты. Давно тебя не видел, дружище. С о к о л. Много времени прошло. У ж. Рад тебя видеть. С о к о л. Когда мне сказали, что ты хочешь встретиться со мной, я подумал: к чему ворошить прошлое? У ж. И все-таки ты здесь... С о к о л. Должно быть, мы навсегда связаны нашим вчерашним днем. У ж. А ты все такой же. С о к о л. Ты либо слеп, либо обманываешь меня. У ж. Почему же, дружище? С о к о л. Я весь сед, крылья мои истрепались. Почти не осталось целых перьев. У ж. Ну-ну, не преувеличивай. Тот же блеск в глазах. С о к о л. Ты всегда был мастер говорить комплименты. У ж. Нет-нет, мастерство мое совсем другого рода. С о к о л. И эта еще твоя хваленая уклончивость. У ж.