Наталья Сафронова коровка Дни в детстве заполнены и переполнены впечатлениями. Особенно весной, когда природа просыпается, столько нового, чего раньше не замечали или забыли. Анюта и Соня рассказывают взахлеб, дополняя и перебивая друг друга: -А мы видели грачиные гнезда на деревьях – много гнезд! Там грачи высиживают грачаток! - Еще мы спасали червяков, они такие красивые! Мы их кормили травкой. А мамы-червяки высиживают червячаток! Поправляю: грачат, червячков. Хотя «грачаток» и «червячаток» - мне тоже нравится. Гуляем по набережной. Дети катаются наперегонки на самокатах. Потом им приходит в голову, что без самокатов куда быстрее. И они в буквальном смысле – летают, обгоняя друг друга. Падают. Только собрались заплакать – новый объект для изучения привлек их внимание: - Анюта, смотри – жук! Рассматривают жука. Жук замер, притворился мертвым. Девочки ахают: как все хрупко, сколько живых существ может погибнуть под ногами!

Наталья Сафронова Когда мы были большими… Утро у Анюты и Сони всегда разное: беспокойное, капризное, если рано будят в садик, например, и радостно разговорчивое, если в выходной малыши успевают выспаться и встают сами. - Как ты сегодня спала, Сонечка? В ответ счастливая улыбка: - Хорошо! - Что тебе снилось? - Мне ничего не снилось, я спала с закрытыми глазками. Анюта рассказывает, что ей снилась Соня. Соня тоже вспоминает сестренку, если одна гостит у бабушки с дедушкой: - Я думаю об Ане. Сегодня предложила: - Давайте поговорим про родителей, - у нее получилось: «пло лодителев». – Как они жили, когда нас еще не было. Нас ведь очень долго не было. То обстоятельство, что их когда-то не было, вызывает у детей неподдельное изумление. Кстати, время от времени у двойняшек прорывалось «когда мы были большими», однако эта тема не получила развития. Так мы и не узнали, когда они были большими и как это было.

КАТЮША Анюта и Соня появились в дверях запыхавшиеся, разгоряченные, в съехавших набок шапочках. - Что же вы такие лохматые? Почему не заплелись? – удивилась я. - Мама сделала нам хвостики, но мы сняли резинки, - охотно объяснили сестренки. У них получилось «лезинки», букву «р» они еще не выговаривают. - Зачем? – мне любопытно. - Потому что мы дрались, - исчерпывающе ответила Соня, у нее получилось «длались». – Мы что-то делили. Анюта, что мы делили? - Селестию, - подсказала Анюта. – Соня очень просила Селестию, и я дала ей поиграть. Селестия – пони из популярного мультсериала. - Это называется «просила»? – уточняю. - Я просила у Ани Селестию, - подтвердила Соня. – И нечаянно начала драться.

Наталья Сафронова Скырлы, скырлы… Сегодня мы убили медведя! Вадим дописал восклицательный знак и спрыгнул со стула. Со стены на Олесю смотрел медведь. Абсолютно живой, шишкинский. Если бы Вадим нарисовал лес, в мастерской повеяло бы прохладой. Тем не менее, Олеся согласилась: - Убили. Единственное, перед Снежаной немного неудобно. Олеся поежилась. Но тут же внутренне отмахнулась от сестры. Снежана с Вадимом расстались. Сестра сделала выбор. Уехала покорять столицу – без Вадима. Поэтому и Олеся вольна выбирать. Снежана с Вадимом познакомились на какой-то творческой вечеринке. Вадим играл на гитаре и пел. Потом выяснилось, что он еще и рисует. Профессиональный художник. Участвует в выставках и преподает во Дворце детского творчества. Снежана могла бы сразу задуматься, что Вадим не впишется в ее жизненные планы. Но – захлестнули чувства. И даже казалось, что все у них образуется. Однако Вадим ускользал. Снежана надеялась дотянуть Вадима до своего эталона, уехать в Москву вдвоем.

Соня повторяет сто раз на дню: - Бабушка, я тебя люблю! По поводу и без повода. Как будто для любви нужен повод. Не нужен. Ни повод, ни причина. Эти возгласы воспринимаются как данность. Я тебя люблю, бабушка! Я тебя люблю, дедушка! Мамочка моя любимая! С сестренкой наперегонки несутся угощать любимого папу пирожными из пластилина. Они влюблены в целый мир. Ближайший: мама, папа, бабушки, дедушки, кошка. И целая Вселенная: восходы и закаты, лес и Волга, птицы, кошки и собаки. Игрушки и книги. Рисунки и мультфильмы. И, конечно, друг в друга. Они присутствуют в мыслях и действиях друг друга, как рефрен. Как фон. Как воздух. Они любят даже нашу кошку Патрицию, хотя и побаиваются. Патриция – строга. Мимо нее нельзя пройти, норовит оцарапать. Однажды так напугала Анютку, что ребенок засобирался домой. Позвонили родителям по вайберу, по видеосвязи. Все вместе уговариваем остаться у нас, Анютка согласилась. Вечером показывает маме и папе свой рисунок. Много солнышек.

Наталья Сафронова мост Если бы тебя не было, я обязательно выдумала бы тебя. А может быть, и выдумала. Вот таким: с твоим голосом, твоими глазами, походкой. Ты шел бы, чуть наклонившись, словно преодолевая ветер. Смотрел бы на меня, когда думал, что я не замечаю. Теперь ты уехал, и мне все равно приходится тебя придумывать. Заполнять пустоту. Хотя, казалось бы, чего проще – наслаждаться простором. Однако кажется, что просторнее было с тобой. От тебя пахло ветром и солнцем, и дорога манила, будила воображение. И можно было ждать, когда ты вернешься. Луиза нянчила чужого ребенка, прогуливалась с коляской по бульвару. А собственный сын Вовочка ждал ее в детском саду. После работы Луиза бежала за сыном, забирала его последним, потому что хозяева часто задерживались. Хозяйка, Луиза мысленно звала ее Шурочкой, а в глаза Александрой Андреевной, норовила не заплатить за переработку. Расчет происходил раз в неделю. Шурочка 5 дней умножала на 8 часов и оплачивала 40 часов.

Портреты Отказалась от тебя. И не вспоминаю. Даже если мелькнет твоя тень где-то в закоулках памяти, отмахиваюсь: чур меня, чур! Или просто отвернусь, как будто не заметила. Сил нет помнить. Только иногда сжимается что-то внутри, не дает вздохнуть свободно. И я догадываюсь, что это болит пустота. Душа по тебе плачет. Невозможно все разложить по полочкам, развести беду руками, стереть прожитое и нарисовать заново. Не получается. Хотя хочется порой перелистнуть страницу, а еще лучше вырвать лист, смять его и выбросить, чтобы не было искушения возвратиться к нему и перечесть. Где взять мужество, чтобы перечитывать? Варя приходит в сквер с мольбертом, ищет несуетные лица – и выбирает стариков и детей. У стариков за плечами вечность, к которой они прислушиваются. Рисовать детей – наслаждение. Варя осторожно прикасается кистью к холсту, словно опасается стереть пыльцу с крыльев бабочки. На холсте проступает чистая, ничем не прикрытая душа ребенка.