Вечерело. Свечерело. Щимился фитильный свет. Чухал тело бывший чело, Нынешний модерн-поэт. Осто-, нордо- всё чертело: Картобабы, водкобром, Рядом ужужжалось пчело, Не найдя свой пчелодром. Крутит болдинская ломка В середине чертобря, Музовыжиматель долго Кистепёрствовал, творя: «С трелью он обсерил розу», Откомпостившись в мозгу, Слилось в нервную стихозу, Где всё льзя и видно згу. Тихо было, сно сморило, Отдуплилась в нём душа: Безконечное негрило – Человеко-баклажан. Он катился до "причала", То ли в церковь, то ль в мечеть. Меж началом и кончалом Продолжало сволочнеть. ..

Инночке Базил. Их бин смущён. Их бин взволнован очень: Ви намекайт, но их не понял всё, Унд их решил, чтоб выяснилось точно, На всяк пожарник Вам чертать письмо. Я Ваш язык учил совсем не радый – Что русским - «гут», немецкому - «капут», Но, чтобы стать к Вам близким панибратом, Их зашагнуть за собственный испуг. Как оказалось, ваш язык не труден, К нему привык, как в детстве к блюмен мёд, И даже стал к любимой «майне муттер» Их добавлять по-залихватски «ёб». Вы – поэтесса!

Вот Максим по кличке «Горький», из босого выйдя детства, Освещает сердцем Данко Изергилевы бока. В соцболезнях тело плебса, се тлетворное наследство Беспросветного царизма лечит текстами рука. Заплатив своим талантом, проиграл он в лотерее – Нет эстетики в расстрелах. Душу выжег красный жар. Многих будучи умнее, отказался от Идеи - К итальянкам-мандолинам и к спагетти убежал. Буревестничать в Сорренто безопасно! Но устали Быть «товарищи» без мэтра и вернули наконец. Здесь писателя заставил лучший друг товарищ Сталин К сроку повесть «Мать» усилить грозным образом «Отэц».

Джульке-Шпульке Коронелли. С заинтересованностью, которая пока не сякнет Изранил нам сердца серебряною дробью Вибрирующий хор задиристых цикад. Мы позваны Её Величеством Любовью В раскрытый настежь нам, в цветущий зимний сад. И он встречает нас объятием вечерним - Бокалы и свеча залитые луной. Ниспосланный с небес к нам ангел-виночерпий Фужеры наполнял прозрачною рукой. «Прелестница моя!», - посмел я Вам открыться, «Сравнимы Вы душой с небесной чистотой, Вы - всплеск избытка чувств, Вы – белая страница С рисунком тем, что все считают Красотой. Прелестница моя! Вы - вечное желанье, Приманка для мужчин и грёзы для юнцов, Для жён любой Ваш жест предмет для подражанья. Вы лучшая из тех, что созданы Творцом»

Великолепной в своей зловредности огромной русской поэтессе Фани Риц. Я приеду. Ты гамачно возлегаешь под кокосом, «Кюросао Конторовиц» ты из раковины пьёшь Из одежды - только бусы и в чувствительном колечко, «Под Котовского» по моде эпилирован лобок. Я прикид отброшу резко, как ненужность в отношеньях, В леопардовых бикини покручусь и так и сяк, Желваки играют, мышцы, то, что надо - набрякает, Твои груди, восхищаясь, вытаращат вмиг соски. «Ухая» по-удалецки, «крякая» по-молодецки, На утёс высокий влезу, где трусливый имярек Тело собственное прячет, и потом летучей рыбкой Прыгну прямо в бирюзовость, то есть мордой в аш-два-о.

Щелчком сбивая что-то на паркет С головки, произнёс барон брезгливо: «Сударыня, галантный этикет Вы вновь нарушили – опять Вы ели сливы». Назвав аристократа подлецом И уходя в глухую дефензиву, Графиня с изменившимся лицом, По-хамски охнув, запах испустила.

1. Отряхнув, застегнусь на морозе, Облегчившись, смотрю вперёд - Имярек, отсосавший у сосен, Абсолютно убитый гребёт. Хоть бы зуб золотой аль бутылка Бор велик, да ленив во сне - Ни похмелки там и ни правилки - Не сезон для забав по зиме. Ах, чего ж тебе надобно, старче, У погоды отвратный нрав Ты бы дрых на печи, а паче Пил бы вар из похмельных трав. Ты не трать не три гляделки - Даже мелким движеньям капут - Слюни, спя, напустила белка (С ней драчистый её изумруд). Спит мохнатый кряжистый боров И от злобы храпит сильней, Но во сне, невзирая на норов, Видит добрых домашних свиней. Лишь поэтам лесок интересен - И без них он не тих, не пуст - Слышь? хрустя сочлененьями Лесин Тянет грацию в голый куст. 2. Здесь сумрачные эфиопки – Живут себе (на что?

По ”Один над пропастью стоял, О вечном всуе размышлял” Дениса Садыкова. (Сей крупнокаратный брильянт был обнаружен Божественной Нейл) К тебе, о, дева!, сам несу я Себя по импортным паласам, Чтоб доказать на вечном всуе Долгостоянье ашкеназа. Я вроде опытен, не абы Как. Но и ты ответь скорей: Без ласк ноктюрн сыграть смогла бы На флейте кожаной моей?

Забить на службу и, сорвавшись с места, Свернуть в глубинку сонного уклада, Где первую красавицу уезда Влюбить в себя, блистая, с первовзгляда. Везти её, целуя на морозе, За город, через сонные проулки, Чтоб, засосав, с ней слиться в первопозе На первом снеге, после первой рюмки...

«Там живёт народец мелкий…» О.Мандельштам Правда там чернее сажи, Да и ту – пойди, найди, Но юродивый расскажет, Кто царевича убил. Дума там, устав от лая, Преет, бороды задрав, Широченными задами Лавки отполировав. Там подвал в багровых брызгах, От крови трещит свеча, На полу осклизлом - крысы, Тень от хвата-палача. То, что вы не знали сами Кат, крестясь на потолок, Вытащит из вас щипцами Вместе с ребрами сквозь бок. Вороны сидят на крышах, Ожидая крики «бей!». Свист разбойничий услышав, Замолкает соловей. Там варнак не мыт, не чёсан Проявил животный пыл: Перед ратью мужепёсов Персиянку утопил. Там кабак с крыльцом разбитым - Пьяных морд невпроворот. Дрянь хватает с аппетитом Гнилозубый грязный рот. Пустошь, келья, власяница, Образа и волчий вой - Там в завшивленных тряпицах Зреет будущий святой. Там лампадкою осиян На иконе смутный лик, Допетровская Россия – Кривды, косности гнойник. Серо там живут, убого. Издревле там повелось Верить в Третий Рим и в Бога, Но особенно - в «аво

«Мой ангел! Ну, в последний раз… Вернитесь! Будет, право слово…» И слёзы, капая из глаз, Съедали трубку телефона. Она пришла. Он как своё, Без благодарности, награды, Плюясь, простирывал бельё После её тампониады.

Отмылись духи, туманы. Прекрасней чем прежде даже Выходит она из ванной. Я обожаю дважды….

Дорогие сосайтники и сосайтницы! Будьте добры сегодня – оцените предлагаемую песню на предмет её символизма. Текст о женской радости и свободе. Тока дождитесь припева. Песню можно прослушать тута (здеся): http://www.youtube.com/watch?v=zAO1oelk-_M\

Здесь в Аргентине, зноем тропиков облитой, Уже на сцене блядовитая Эвита, Хуан Перон пока в военную элиту Ещё не вхож, но как настырен он. Событье года: на манер давленья танком Алёхин Саша плющил Хосе Капабланку. Кубинец сдался, что судья отметил в бланках, И славянин впервые чемпион! (Всё было просто, как мочиться на два пальца: Российский витязь круче гордого испанца, Речь о баталиях, конечно, не о танцах. Я, доказуя, привожу один пример: Пройдёт немного и в страну у Пиренеев Вольётся порция фашистской гонореи, Республиканцы, подсчитав свои потери, Попросят помощи у эРэСэФэСэР.) Столичный вечер в тёплых брызгах от фонтанов. Играют танго в кабаке "Копакабана". В кафе открытом под раскидистым платаном Пускаю корни, пожелав попить шампань. Визг тормозов и чьё-то «Ах!» под скрип резины Явленье кремового цвета лимузина Я наблюдал, срезая шкуру с апельсина, Решив сначала освежить слегка гортань. Шофёр-негроид атлетически-мясистый, (Во мне худом - мгновенно мысли о расизме) Дверь расп

Я росу соберу и разбавлю заоблачной синью, Брошу розу, фиалку, лаванду и белый жасмин. В благовонной воде я тебя лепестками осыплю, Паутинками вытру, одену в блестящий муслин. Паду ниц пред тобой, как дикарь задрожу от восторга – В красоте совершенной обрёл я Богиню свою, Восхвалю тебя в камне, в холсте, в поэтических строках, Менестрели те песни до края земли донесут. Глас небесный воспросит меня: « Ты же знаешь дорогу, Тех царей, для которых живые кумиры важны?!» Я нарушу закон от осанн одуревшего Бога! Проклянёт? – Ну и что, и в Аду ведь герои нужны! Для тебя я воздвигнул дворцы, что величием дышат И до солнца дошёл воскурений сиреневый дым, И тогда ты шепнула слова, что я жаждал услышать: «Я люблю тебя, верный мой Раб, добрый мой Господин!»

Во всех своих любвях или любовях, Я не любовь люблю, любимую любя, А вылюбить любимую с любовью Во всех своих любовях и любвях.