Наталья Сафронова Остановка Клавдия задумчиво входила в воду, и неизбывную любовь ее к Будулаю не вмещали ни река, ни небо… - Не, ну, я не могу! - фыркнула Нелька. – Мам, ну, ты могла бы вот так влюбиться? В своем-то возрасте? Мама смутилась, но Нелька почти не обратила на это внимания. Она и не ждала ответа, потому что вопрос был риторическим. Ответ для нее лежал на поверхности: сразу после молодости наступает старость, в которой нет места любви. Нелькина старость, понятное дело, за горами, за долами, за далекими лесами, а молодость – бесконечна, она всегда будет сиять солнечными брызгами из Нелькиных глаз, сочиться сладостью с Нелькиных губ, пульсировать в Нелькиных пальцах. Нелька не размышляла, конечно, об этом так подробно, но воспринимала себя как величину вечную и неизменную. Девушка выглянула на улицу: вот и Славка всегда будет стоять под ее окном. - Мам, ну, я пошла! Рано не жди, - торопливо прощалась, оставляя маму наедине с Будулаем на экране телевизора.

Наталья Сафронова Зачем? У Галки тогда появилась мания: не терять его из виду. Они с мамой провожали отца в аэропорт, отец говорил: - Ну, не скучайте. Мама молчала, и Галка тоже молчала. Как чужие. Отец пожимал плечами, протягивал паспорт на контроль и больше не оборачивался. В машине Галка находила на телефоне сайт отслеживания самолетов, говорила маме: - Взлетел. Мать кивала. Потом Галка докладывала: - Приземлился. Встретили, наверное. Закрывала глаза, представляла себе, что отца встречает женщина с ребенком на руках. Девочка похожа на отца и на нее, Галку, потому что Галка – отцовская копия. Она никогда не видела свою сестренку, но предполагала, что та похожа на отца. Потом приходилось просто ждать. Отец не появлялся в сети и ничего не сообщал о себе. И Галка всякий раз боялась, что он может не вернуться. Не то, чтобы предпочтет ей, Галке, Светочку, нет, конечно, своих не бросают. И Светочку отец тоже не бросил, потому что она своя.

Наталья Сафронова Сон Среди ночи неожиданно зазвенел телефон, и Света проснулась. Пошла в туалет, села на унитаз и задумалась. Что-то не так. Что-то необычное было сейчас, а теперь не дает покоя. Она не отразилась в зеркале. Да, точно, так и было. Она не отразилась в зеркале шкафа-купе в коридоре, когда шла в туалет. Отразилась только спальня, а ее, Светы, не было. Может быть, она уже умерла? Вышла из туалета и снова посмотрела в зеркало. Отразилась, но как-то неясно, бледно. Света попыталась ущипнуть себя, но силы почему-то иссякли. Шагнула в спальню и упала на кровать. И замерла, боясь пошевелиться. И в этот момент, наконец, проснулась. Звонил будильник. Света полежала еще несколько минут, приходя в себя. Потом встала с постели и осторожно подошла к зеркалу. Отражение смотрело на нее испуганно.

Люси Кирилл нес ее на руках, и Люси понимала, что позволь она ему, он будет нести ее всю жизнь. Люси отдыхала на его руках, отогревалась в заботе и внимании. У дома Кирилл замедлил шаг, и Люси спрыгнула на землю. - Он завтра приезжает, - сказала Люси. Кирилл даже не стал спрашивать, кто этот таинственный «он», и так понятно. Но Люси все-таки сказала: - Дима приезжает. - Не к тебе ведь, - усмехнулся Кирилл. - Ну, и что? - качнула головой Люси. - Понимаешь, в отношениях двоих один всегда любит, а другой позволяет себя любить. Я предпочитаю любить. Не могу иначе. Кирилл подождал, пока Люси скроется в подъезде, потом когда в ее комнате загорится свет. Смотрел, как в окне то появляется, то исчезает силуэт девушки. Свет погас, но Кирилл все не уходил, знал, что смотрит на ее окна последний раз. На самом деле, ее звали Эллой. Но с тех пор, как десятилетняя Эллочка спела на школьной сцене песню «Люси» Газманова, ее иначе, как Люси, никто не называл.

Варя Варя налила в кружки чай из термоса и положила на салфетку пирожки с луком и яйцом. Посмотрела на фотографию на памятнике. Отец Антона казался строгим, даже суровым. - Наверное, осуждает меня, - подумала Варя. Кладбище было старое, заросшее высокими тополями и березами. Могилы, усыпанные желтой листвой, стояли тесно. День выдался солнечный, безветренный, Антон рядом. Что еще нужно? Так бы и сидела на кладбище, отламывала кусочки от пирога и кидала воробьям, пусть едят божьи твари. Антон допил чай, чуть отодвинулся и положил голову Варе на плечо. Рассказывал: - Когда отец бросил нас с мамой, я каждый день бегал на вокзал. Мать сказала, что папа уехал в Москву. Это потом я узнал, что он жил в Васильевке, пятнадцать километров от города. А тогда я каждый день встречал московский поезд и смотрел новости, ждал, когда папу покажут по телевизору. Скучал ужасно. И почему-то было страшно, мне тогда пять лет было. Мама ничего плохого про отца не говорила. Уехал, потому что так надо.