Отмечу факт: гордимся мы собой. Привили в ученические годы нам истины такие: «Пьянству – бой» и «Человек, внатуре, царь природы» Конечно, пьянству кто-то проиграл, в семье своей посеяв споры горя. Но с истиной второй какой нахал рискнёт неосмотрительно поспорить? Во-первых, с океаном мы на «ты» и, во-вторых, мы с птицами на равных. А, в-третьих, в космос навели мосты, дополнив череду свершений славных. Земле родной поставили на вид, включили «счётчик», обязав долгами, мутировавший обезьяний вид сравняв по полномочиям с богами. Изводят нервы матушке – Земле Америка да Азия с Европой. Семь с лишним миллиардов королей! Она – одна… она – у нас в холопах… Отбросив пафос, хочется сказать, созвав, как на Руси старинной, вече: «Какой ты, блин, король? Разуй глаза! Смотри под ноги, глупый человече! Твердишь, король? Так быть же по сему! Давай, пусть это будет не гуманно, тебя в противовес поставим льву, пустив в природу в виде первозданном. Костюм – долой! Ботинки тоже – прочь!

Шесть утра на часах. И будильник готов зазвенеть, известить о восходе приветственной нотой высокой. При отсутствии слуха хозяину в ухо пропеть в недовольной тональности «Хватит! Подъём, лежебока!» А хозяин его, как всегда, успокоит тычком, по накатанной схеме, не глядя, по маковке звонкой. И злорадствовать после паяцем дворцовым, молчком, как он мечется в спешке, одежду роняя спросонку. Но хозяин поднимется до того, наверняка, поскрипит, негодуя на впившийся шип ревматизма, а будильник немой не издаст перелива звонка не взведённым для выстрела в новый рассвет механизмом. Беззаботно хозяин живёт, никуда не спеша: вон, присел на кровати и тапки лениво нашарил. Подогнать бы как следует, врезав звонком по ушам… Он прошаркал на кухню и чайник на плитку поставил… Всё степенно, размеренно.

На подушке дивана, на матовом фоне окна, птицей певчей, зажатой меж липких фаланг полумрака, режет полосу света на блики гитары струна и под взгляды луны подставляет бока с исцарапанным лаком. Столько раз под безмолвной и долготерпящей луной, самоучкой пытаясь постигнуть аккордов искусство, резал памятью душу и пальцы гитарной струной... и обрывками нервов врастал в шестиструнное чувство... Как голодная сука в массивную желтую кость, от бессилья клыков и от спазмов голодных покоя не зная, въелась в тело струны номер шесть социальная Злость, басовито ворча и тяжелою нотой терзая. В тело грифа от частых касаний въедается соль... Обделенная счастьем, избитая жизнью земною поселилась на пятой струне расставания Боль, простирая незримую власть над четвертой струною. Но ступенькою ниже, где Боли кончается власть и уста запечатаны прочно обетом молчания пальму первенства делят Печаль и горячая Страсть, соревнуясь по качеству нот и по силе звучания. И на самой последней струне, пальцы ра

Размеренно,тихо жил скромный художник, от бога-поэт и в душе-музыкант, не ангел,не бес,не святой,не безбожник... По имени,кажется,звался Талант. И все как положено,кисти и краски, гусиные перья,чернильные кляксы, Дежурные души да сменные маски белее,чем снег и чернее,чем вакса. Творил,издевался над собственным Эго, его подселяя в чужие квартиры- разбитые судьбы...Души оберегом была шестиструнная звонкая лира... И друг унего был безумно везучий, капризный,как женщина,очень упрямый. А звали его...Догадаетесь?...Случай! Решил познакомить приятеля с дамой, чтоб скрасить его одинокие будни: товарищ скучает...Так пусть веселится! Но было задачей весьма многотрудной его познакомить с приличной девицей. Распутные девки да пьяные лица, куда ни посмотришь-повсюду шалавы. И вдруг...осенило!

Я не мессия, братья, даже не пророк, но проповедую налево и направо, как вещий ворон с ветки дуба:"Вышел срок! Сухие мощи износившейся державы, по - моему, пора захоронить... от падального запаха дурею..." Но суждено, увы, нам вместе быть, как двум камням на двух иссохших шеях. Пророков нет в отечестве своем: закончились отведенные сроки, а мы все так же бьем...все так же пьем... Пророков нет, живут одни пороки. И мысль одолевает неспроста: вот так бы взять, приблизиться к народу - в хитоне истрепавшемся Христа бродить по свету, освящая воду. А чтобы сделать кассовым кино и окупить затраты на дорогу святую воду превращать в вино во имя мной не виданного бога. И в выдержанном марочном вине, дарящем кубку пенистые струи, искать при убывающей луне единственную истину живую. Ввести в неторопливый разговор тройную суть вселенского начала: чтоб с по

Поведаю историю одну. Услышите-махнете:"Небылица!". На Пушкина с Шекспиром не тяну, но,черт возьми!,не мог не поделиться . Не буду рассусоливать,друзья, и точка!Комментарии излишни: история банальная моя о том,как... В общем,гневался Всевышний... Случился как-то раз переполох: крылатого бойца недосчитались. И ладно,если б нерадив да плох-так нет:искали,братцы,обыскались! Доспехи снял,поставил в угол меч, на спину-крылья...на ноги-сандали, уговорил Фалета постеречь, сказал"Я щас..."-и больше не видали... А,правды ради,дело было так: бедняге кущи райские приелись, у врат прислуге сунул "четвертак" и-прочь:взглянуть на Землю захотелось. А потому,переступив порог, вздохнул непринужденно и свободно, рванул,как школьник,слышащий звонок, теряя перья в воздухе холодном. Он несся пулей.Он пылал болидом (бессмертный,че там,можно погореть) и наготу скрывавшая хламида от трения об воздух стала тлеть.

Пугает холст саванной белизной, манит к себе невинностью девичьей и в дремлющем рассудке пробуждает безумную фантазию Творца. Еще не тронут линий кривизной, не скованный условностью приличий... его пока никто не осуждает с брезгливым выражением лица... Полна палитра радуги льняной, в которой горький запах пустоцвета, лазурь небес в разбелах журавлиных, насыщенный аквамарин волны... За лессировки легкой пеленой волнующая магия портрета в павлиньих перьях,шкурах соболиных на фоне драпированной стены... Коснулась кисть из шерсти колонка, оставив поцелуя влажный след, разбеленным оттенком киновари испортив целомудрие холста.. Стареющего мастера рука ввела в ворота Вечности портрет и образ тот,что Время не состарит велением монаршего перста. На нем жила...дышала та...она... любовь его нетленная,земная... в тенях,полутонах и ярких бликах, идущих от распахнутых окон...

Вы когда - нибудь видели старого волка? Не под шкуру ему, а в глаза загляните. В них пронзают враждебно зрачки, как иголки, а по радужке тянутся темные нити, словно тропы, что хожены волчьею стаей. Во вселенной зрачка – неприкрытая злоба. Это взгляд, что не хуже клыка убивает…. Волк ведь помнит, как выглядит кровь на сугробах… Помнит выстрел… дыхание смерти над ухом… И пульсацию крови по лапам гудящим… Он запомнил волчицу со вспоротым брюхом… как был вынут из лежки волчонок скулящий… А за ним и второй…после третий, последний… И в глазах без закатной поры заалело, как охотничий клич услыхал он победный и покинула жизнь три беспомощных тела… А потом – километры бесцельных скитаний, полужизнь – полусмерть в обескровленной стуже. Ночь разорвана нотою воя гортанной… И волчицы… живой!

Как - то с возрастом все иначе, тяжелее живется, дышится... Пелена с глаз долой...А зрячим совершенно другое пишется. Все в ином, непривычном ракурсе... Повзрослевшее поколение под изорванным жизнью парусом держит курс в Океан Забвения. Бьет рекорды цена на золото и прилавки от снеди ломятся, а душа истомилась голодом и на крест чудотворный молится. Кто - то сдался, сошел с дистанции, но непросто бегущим нынешним - потеряли былую грацию и совсем не стремятся к финишу. Жизнь была самобранкой скатертью, а теперь закрома пустые... Не пустуют места на паперти... в самом деле, видать, святые. Есть вопросы к известным сказкам. "Разъясни - ка мне, ясно солнышко... Что ж к неискренним лицам - маскам так стремилась глупышка Золушка? Скоро песнь ее будет спетою, крылья срежутся, точно бритвою. Обошлось бы одной каретою... Так ведь жизнь обернется тыквою..."

В третий раз за полгода беда обошла стороной в ожидании судного дня попритихшую Землю, отразившись офсетом на тонких газетных страницах, отозвавшись тревогой в сети и субстанциях душ. И все так же туманное гало за полной луной, городок, ощетинившись в небо антеннами, дремлет… И бомжу однотипно с финансовым гением снится, как судьба в казино преподносит им денежный куш. Не сбылся апокалипсис, рухнула замком песочным цитадель предсказаний, сметая фатальные даты, погребая гадалок, вещуний, фальшивых пророков под обломками басен, засыпав песком забытья. Как бы ни было сшито да скроено ладно и прочно, всё вернется в исходную точку отсчёта когда-то, исчерпав все пределы, резервы, лимиты и сроки- на спирали дорог теневой стороны бытия. Подсознание бьётся, как муха, попав в паутину извращённой фантазии шеф-поваров Голливуда, подающих на стол череду вариантов Исхода, острый суп – рататуй «Апокалипсис Судного дня», где незримый «Аз есмь», чашу гнева на нас опрокинув, разбивает планету, как же

На угодьях сладкозвучного Парнаса, где коням поэтов важных благодать, отпущу на волю своего Пегаса сочной травки незаконно пощипать, потоптать копытом землю, порезвиться, чтоб не думалось о грешном и земном и воды прохладной из реки напиться, в коей музы моют ноги перед сном. Мой Пегас немыт, нечёсан, неухожен, неподкованный бюджетный вариант, не породист и цинично-безнадёжен... прародителя Пегаса репликант. Ну и что с того? Ведь славно, что не пони! Не чета другим... убогий?... Ну и что? Под иными, вон, породистые кони, а жокей в седле - такой же, но в пальто. У хозяев их "породистые" лица, благородная особенная стать, а,ведь, милые, непросто борзописца в столь блистательном "поэте" разгадать. У него на зависть титулов, регалий, всевозможных премий он лауреат... Глазу больно от сверкания медалей... "Ваше место? Ой, простите... Виноват..." Я б и сам прилёг с гитарой у речушки, разговеться и обрящить благодать.... Пусть Пегас подыщет чалую подружку... Да куда там!

Рисует дождем на стекле непогода дрожащей рукой примитивы Ван Гога, идет не последним крестовым походом с огнем и мечом на меня безнадега. Осенняя грусть - с ежегодным подарком: молитва строки и пронзающий холод. А там, за окном, оплывает огарком в огне листопада сгорающий город. Расплывчатый абрис загадочен, странен... он полуразмыт или полуразрушен... Подобно ему в предрассветном тумане утратил и я свою грешную душу. Гуляет сквозняк по рассохшейся раме, как демон со средневековых полотен- неистов и зол.

Едва лишь начнется феерия ночи, накрывшая крышкой жаровню заката, Эвтерпа романтики чувственной хочет, в столбах верстовых у границ циферблата застопорит стрелки, под локоть толкает, сбивает, как плотник заправский, куплеты, идею подбросит и мысль развивает, занозой засев в подсознанье поэта. Поэт - ненормален, поэт - шизофреник, поэт - фантазер, жертва будничных стрессов... он призраков видит в сгустившейся тени и лешего зрит на окраине леса. Фигуры античные лепит словами, черпает в изящной словесности краски: набился оркестр в оркестровую яму и строем пошли театральные маски. Поэт арендован мистической музой, несущей искусство в широкие массы, хотел откреститься от этой обузы - попал под стальные копыта Пегаса. Какие, казалось, быть могут обиды: стоим у ворот виртуального рая. Да, мы - индивиды!

mp3: http://www.poetryclub.com.ua/upload/poem_all/00180958.mp3 Чиркнув спичкой зимний вечер зажигает в небе звезды и неоновые вывески кафе. Лунный свет прольет на плечи в блестках искорок морозных неприкаянный небесный Рафаэль. На холсте холодных улиц набросает очертанья посеребренных деревьев и дорог. От ветров морозных жмурясь Осень скажет «до свиданья» и, захлопнув двери, ступит за порог. Черно-белая гравюра и рельефное тисненье: городское угловатое панно. Одинокая фигура опустилась на колени за подернутым испариной окном. Это ангел мой, хранитель, ветер крылья обрывает и прохожим стелет под ноги перо. Обезумевший воитель полной горстью набирает снега первого седое серебро. А оно в ладонях тает и меж пальцами струится… Что же ты меня покинул, мой родной? Небеса не принимают полубога - полуптицу и с крестом сравнимы крылья за спиной. Ты вернись ко мне, хороший и безумия повязку убери с очей, укрой меня крылом

mp3: http://www.poetryclub.com.ua/upload/poem_all/00269693.mp3 Ночь.... кромешная тьма и безмолвие сна... надорвешься от крика до рваного рта... до раздувшихся вен...

Кто же ты был во плоти,о мудрейший из мудрых? Был ли ты гуру одной из достойнейших каст? Впрочем,неважно...Но ты накропал "Камасутру", значит ты был акробат,а возможно,гимнаст. В хитрый двойной иероглиф заплетены ноги. Чем-то напомнило поздний кубизм Пикассо. Да,намудрили слегка просветленные йоги, пару влюбленных в тугое свернув колесо. Запад воспринял по-свойски,слегка доработал, чуть подточил и названия отшлифовал. Вышла в финал по итогам их вящей заботы прима позиций,известная,как "догги - стайл"... Именно так,по - собачьи,на скорую руку (времени мало и нужно спешить по делам) пользует женщину,словно последнюю суку, племя мужское по тихим и темным углам. Впрочем,кому-то по вкусу и спорить не будем, нам ли впадать в стариковский слюнявый маразм? Все мы во многих вещах эксцентричные люди: целью в искусстве любви есть животный оргазм. Просто позиция "догги" влияния сферу ширит все дальше,корнями врастая в народ. Пользуют нас по-собачьи без всяческой меры. Класси

Сегодня холодно... Истошный крик ворон терзает неприятной нотой уши... Колоколов церковных медный звон привычно отпевает чьи - то души... А мне - то что?

Головнёю дотлел и осыпался пеплом закат, полоснув на прощание солнечной розгой по коже: день закончил дела, объявив королям шах и мат, а фигурам попроще коварно наставив подножек. Я смотрю в этот мир тусклым взглядом усталого пса. И всё чаще под древние песни голодного брюха. Запираясь в себе, друг на друга замкнув полюса, принимая его голоса настороженным ухом. Но вскипает порою в душе первобытная злость, всё по странной случайности, в пик полнолуния ночью. И сквозь пса, отрешённо глодавшего голую кость, рвётся в тень полуночную нечто немыслимо волчье. Как матёрый самец, вспоминаю былую Весну... И, видение прочь отогнав, возвращаюсь к заботам: словно волк прихожу, чтобы самку с потомством лизнуть, в лапах дрожь усмирив, тенью выскользнуть в ночь, на охоту. Жаль, Судьбу перешить не получится, как не крути... Даже если в заплатах и белыми нитками шита... Хорошо, не приходится каяться жалким "Прости..." за скупую слезу из-под век моих полуприкрытых... Воздух пахнет дождём и ворчит

Процесс демократии в Штатах идёт полным ходом, по праву являясь визиткой разнузданной нации. Растет, как атлет от стероидов, идол свободы, спиной мускулистой своей заслонив резервации. Всегда наготове юристов продажная братия: словечко замолвить за хамство отвязного ближнего. Обидели вас? Ваш спасательный круг - демократия: взыщите моральный ущерб за бесчинство Всевышнего. Затея абсурдна? Но вы не впадайте в прострацию: истец получает все шансы прослыть и прославиться. Пророчу, как Ванга, успешный исход операции: Всевышний пред ясные очи судейских не явится. А я оперирую фактами, правдою голою, что часто граничит с дичайшею небылью, с мифами: друг дружку влекут под венец существа однополые, кротов и бродячих собак назначают шерифами. Серьёзно! Не верите?

О чем писал бы Саша Пушкин,не возбуди Онегин Женя в соседке Лариной Татьяне тех самых пресловутых чувств, что среди всех стихийных буйств сильнее всех.Бальзамом к ране мы их прикладывать не станем,лишь подчеркнем,сколь многогранен талант его любивших муз. Сюжет избит и замусолен до дыр,до чувства отвращенья... У нас такое сплошь и рядом: смотри-ка сам, любезный друг- ведь он из ряда "бытовух",на зуб отвечу,буду гадом! Меня за критику не надо пронзать горящим злостью взглядом и брать на понт и на испуг. Онегин был забавным малым,как есть типичным мещанином: наследство дядино вогнало в разгул и шумные балы... Свои навесив кандалы заколебало и достало... Созданье глупое скучало и даже,кажется,мечтало однажды "соскочить с иглы". А дальше все,как у Хичкока:непредсказуемо,внезапно, как говорится,не по-детски: настиг беднягу форс-мажор. К ее сестрице ухажер захаживал,мучачо Ленский, кадрился в стиле европейском,а кофе,сваренный по-венски толкал на долгий разговор. Писал историю Всевышний