На угодьях сладкозвучного Парнаса, где коням поэтов важных благодать, отпущу на волю своего Пегаса сочной травки незаконно пощипать, потоптать копытом землю, порезвиться, чтоб не думалось о грешном и земном и воды прохладной из реки напиться, в коей музы моют ноги перед сном. Мой Пегас немыт, нечёсан, неухожен, неподкованный бюджетный вариант, не породист и цинично-безнадёжен... прародителя Пегаса репликант. Ну и что с того? Ведь славно, что не пони! Не чета другим... убогий?... Ну и что? Под иными, вон, породистые кони, а жокей в седле - такой же, но в пальто. У хозяев их "породистые" лица, благородная особенная стать, а,ведь, милые, непросто борзописца в столь блистательном "поэте" разгадать. У него на зависть титулов, регалий, всевозможных премий он лауреат... Глазу больно от сверкания медалей... "Ваше место? Ой, простите... Виноват..." Я б и сам прилёг с гитарой у речушки, разговеться и обрящить благодать.... Пусть Пегас подыщет чалую подружку... Да куда там! Не дают, епона мать... Я томился, нервно маялся в надежде, что дадут пробиться в люди паре строк. Но четырежды Поэт, как Лёня Брежнев, дал понять "Тебе не место здесь, сынок... Каждый метр квадратный здешнего Парнаса сдан в аренду или продан, уж прости..." И шепнул я в ухо гордому Пегасу: "Ну их к чёрту... с ними нам не по пути... Мы с тобою слёзы лить о том не станем, что оседлый образ жизни не про нас..." Мы - бродячие, но вольные цыгане: шут - Поэт, весталка - Муза и Пегас.