Холодный мрак. Во чреве каменной темницы, Краса ее светлела ярче, чем перо жар-птицы! Но пасмурны были ее глаза, И по щекам стекала горькая слеза. Волос лен – белый, ниспадающий ручей, Спадал на плечи ее нежные, нагие. Платье разорвано, груди упругие, младые, Прикрыты шалью из тюремных простыней. Хоть слезы катятся, но дева не рыдает. Она молчит, о чем-то размышляет. А воздух, спертый, мысли давит, не дает, Взлететь им.

Пролог «Каждый век, кроме нашего, имел свой идеал - святой, герой, джентльмен, рыцарь, мистик. А то, что предложили мы - хорошо приспособленный человек без проблем - это очень бледная и сомнительная замена». Абрахам Маслоу Путь расстилался непонятной, неясной тропой, затерянной в глуши забытых городских парков, заросших терновником и сорной травой. Осенний туман твердил о глупости человека, вышедшего в такое утро на охоту. Они шли вдвоем. Их мало заботил туман, осень, неизвестность будущего. Тот, что шел слева, был невысокого роста.

«Вы ничтожество, трусы, отбросы и хамы! Ваши матери бросили вас в нечистоты! Вы растратили жизнь лишь на гнойные раны, Что терзают страну, в которой живете! Вы не видите мир, вы не знаете жизни! Ваша спесь горяча, ваши знания ноль! Вы теряете смысл, но при том суеверны! Вы исчадия Ада, Люцифер ваш король!» Он кричал что есть силы, толпа ликовала. В лицах праздных зевак была радость, восторг. Пламя жадно преступника пожирало. Он святой инквизицией нынче казнен. За какие проступки? Он был слишком глупым: Всем кричал, что он знает, когда надо молчать. Очищения пламя так нежно лизало На его мысли ставя запрета печать.

Вот февраль к завершенью подходит, Птицы звонко кричат о весне. Ну а я доедаю тихонько Новогодний салат "Оливье". Где-то мысли блуждают нескромно Обнажая желанную плоть. Меня мучают думы о сексе, Или это весна и любовь? Или это, метелям на смену Звоном тысячи колоколов Зазвенела капель, как в апреле, Средь февральских суровых снегов. Разбудила котов ошалелых Лишь почуявших издали март, Во дворах соберутся ночами И кричат, и кричат, и кричат. Или это в душе, столь забыта Просыпается жажда любви И лицо растянулось в улыбке, Сердце шепчет тихонечко: "Жди". И я верю, лечу по сугробам, Солнце слепит лучами глаза, Вот любовь моя за поворотом ко мне мчится, забыв тормоза. Все сливается в радужном блеске Бьет симфония чуда в ушах. Я счастливый на этой планете, Все проблемы мои - бренный прах. Или это все сон, столь прекрасный, Что навеян капелью дневной, Иль бессонницы морок напрасный Под кошачий дурной перебой. На тарелке зеленый горошек. Вилка в левой, нож в правой руке. Март. Восьмое.

В нашей жизни один неизменный уклад: Что у слабого - сильный во всем и всегда виноват. Ты кричишь небесам: «Почему я не сыт, не богат?» Потому что быть слабым ты в жизни своей очень рад.

Мы дождинками сна Рассыпаемся в теплой ночи. Мы вплетаемся между ресниц, Проникаем под веки. Преломившись сквозь склеру зеркал Превращаемся в сны, Мы фантазии вашей Счастливые яркие дети. Мы творим вашу жизнь, Как и вы, сотворили наш мир. Мы беснуемся в красках, Лилово-пурпурно сверкая. Мы даем вам одно – Лишь желание жить, Ну, а после, В рассветных лучах погибаем. Вы спешите, как прежде, Не зная, куда и зачем, Суета неотложных дел Тянет в болота трясину Непонятных, ненужных, Серо-пепельных тем С вашим потом и кровью Замешанных наполовину. И когда вы, устав От безумных тенет, Где работа и деньги – Верховные боги. Оглянетесь вокруг и увидите – Новый рассвет настает, И не сможете в бегство Направить уставшие ноги. Вы посмотрите – Как же прекрасна заря, Как листва пожелтевшая Тлеет на теле асфальта. Вас одарит теплом Утомленная вами Земля Вы поймете, что нет уж В корысти и злобе азарта. Вы начнете мечтать, Слушать песнь диких птиц. Вы увидите легкость В движениях вет