* * * А вы умеете думать стихами Так же как женщины пахнут духами?.. Вот Пушкин, тот умел. И очень гордился этим По неопровержимым свидетельствам друзей, Которые, ссылаясь на Пушкина, Уверяют, что именно такая завидная способность И является Главным знаком поэтьим. Так что если вы умеете думать стихами Столь же легко, как обед Переварить потрохами, То можете этим гордиться И всех уверять, Что, мол, гением надо родиться И совсем не обязательно Умирать. И вот ещё один вопрос: Раз уж вы умеете думать стихами, Так же как Волга катит к Астрахани, То какими именно стихами вы думаете: Своими?.. Или стихами Пушкина?..

Напитки - покрепче! Например - чай!.. Слова - покороче! Например - Че!.. Любовь к Умберто Эко должна означать вытатуированная роза на твоём плече?.. Мысли поглубже! Например, вот: Журавли выпускают впереди себя синиц, чтобы обезопасить свой высокий полёт и своё положение среди других птиц. Книгу – потолще! Например, в пятьсот страниц. И признание человечества! В виде, например, Нобелевской премии. Но если снова вспомнить тех же синиц, то не они ли над кукушкиным гнездом совершали парение?.. И кого там смогло разглядеть их острое птичье зрение?.. Жизнь – подлиннее? Ну а тут – рак! И все твои достиженья не стоят шприца, который всё равно не уменьшит боли, и не остановит врачебных врак… Вспомни, что «Нашествие варваров» ты не смог досмотреть до конца… …а выключил телевизор и сразу увидел в нём отражение своего лица…

Безликие, невидимые твари стрекочут крыльями (иль чем-то вместо крыльев). Мы слышим их. Мы встретим их цветами, покрытыми поднятой ими пылью. Они кричат, но мы не слышим крика, а видим только столб дорожной пыли... Мы сами - одиноки и безлики. Мы - Ангелы! Отдайте наши крылья...

Я споткнулся. Я остался лежать, упираясь лицом в что-то мягкое. Мне становилось всё труднее дышать, но я не смел шевельнуться, я знал: это мёртвый язык великана, которого убили вчера рыбаки, эти витязи ржавых багров и солёных сетей, развешанных между шестами, чтобы ветер сушил их от моря. Великана оставили вялиться. Прямо на берегу. На обильно посоленной гальке. Под немым, обжигающим солнцем. Одежду содрали с него, нашили себе одеял. И занавесок, чтобы в пору занятья любовью занавешивать ими окно. Когда же провялится он, - то ловкие, крепкие женщины разрежут ножами его на куски. И каждый получит кусок по заслугам. И будут три дня пировать ловкие, крепкие женщины и витязи ржавых багров, и заниматься любовью, и песни весёлые петь, довольные вяленым мясом, которого вдоволь наелись. Так пусть же и мне тоже отрежут язык. И тоже завялят на солнце. Рядом с его языком, в который лицом я уткнулся. И пусть его тоже едят. Пусть будет больше еды для милых моих земляков, которых я с детс

«Сегодня многих тревожит тема души… Странно…» Из комментариев к стихам одного из поэтов на одном из поэтических сайтов. Сегодня многих тревожит тема души… Странно… Ведь казалось бы: столько прекрасных есть тем: напиши о них славно и пребудет с тобою во веки веков слава. Только тема души погребёт под собой и задушит, как Помпеи - Везувия лава… И Везувия пепел строками наших стихов опускается плавно о душе, погребённой пластами грехов… …Это кажется главным. Это кажется вечным и верным, как глаз Зверобоя и Римское право, нам, уставшим и нервным, нам, пишущим слева направо бесконечно бессмертные строки на тему бессмертной души в окружении смертной, телесной оправы, для которой положены кем-то конечные сроки, но, право: почему-то уверены мы, что покуда читаем и пишем о душе и её ипостасях, которые выше, чем коты, облака, самолёты, чем мира хрустальная крыша,.. …сами мы не умрём в предрассветной печальной тиши… Это вовсе не странно: (хоть и чуточку страшно) тревожиться темой ду

Я позабуду, что ты любила диких зверей - этих опасных чудовищ, с глазами без страха и дна. Я позабуду, что кошка, спавшая у твоих дверей, просыпалась от голода если, ты оставалась одна. Я позабуду тварь, которая нас нашла, сцапала из засады, выпив обоим кровь. Крови с тех пор в нас нет и одна на двоих - душа. Я позабуду, что имя у твари была – любовь. Я позабуду дверь, в которую мы вошли, я позабуду окна: за ними - какой-то год. Кошка - домашний зверь, а глаза - давно на мели: мелкие стали глаза, глубины в них наплакал кот...

* * * Не с руки пить нам, милая, не с руки, а из чашек, милая, голубых. Мы живём с тобой, милая, у реки, чтобы знать продолжение снов любых. Вся река, моя милая, это сны, они снятся нам, милая, каждый раз, когда прячется солнце за край сосны, когда край земли прячет солнца глаз. Ты закрой глаза, моя милая: этот сон продолжаться будет - окончания без. Голубыми осколками полон он от разбитой, милая, чаши небес Мы плывём с тобой, милая, по реке, нас несёт с тобой, милая, сон-река, мир людей просыпается невдалеке… На миру да во сне ещё смерть легка.

* * * Говорят, что между сочинением стихов и решением кроссвордов очень много общего: так же нужно подбирать слова, чтобы они совпали с клеточками ритма, так же ждать следующего номера, чтобы прочитать ответы. Поэтому считается, что всякий поэт после тридцати пяти-сорока лет уже не пишет стихов. Зато очень любит решать кроссворды.

Откуда здесь столько тепла?.. Откуда здесь столько света?.. Та дорога, которая нас сюда привела – обычная дорога любого поэта, который светится и излучает тепло и имеет сплошные благие намерения. Вон сидит Маяковский, а рядом с ним Блок… Как известно, тепло можно получить и в результате трения. А если тереть достаточно усердно, возникает огонь, который отбирают Боги и пользуются безо всякой меры, отнюдь не считая свои действия беззаконием, а ещё и жалуясь на людей за недостаток веры. Но откуда здесь столько любви?.. И откуда такая надежда?.. Слишком многие из потерявшихся половин воссоединились в критическую массу… Грешную?.. Боги безаппеляционно утверждают, что да. И рассматривают всё это как составную часть наказания… Некоторым нравится, и они остаются здесь навсегда, другие начинают давать показания, и вскоре пропадают… Ходят слухи, что с ними происходит одна и та же беда: они оказываются в том месте, что Боги издевательски называют Раем… И ни совести у этих Богов, ни стыда…

Нам казалось вот-вот начнётся гроза… …Санитары тот час же связали глаза, затворили нам уши и положили в холодную ванну, чтобы мы не увидели, как небесную манну санитары, а с ними врачи и сёстры, а ещё легко-больные в халатах пёстрых всю себе присвоили под грохот грома от падения наземь зданий огромных, в которые зачем-то попали молнии, так, по крайней мере, мы с вами запомнили, потому что врачи нам об этом поведали, чтобы было о чём говорить за обедом ли, или после отбоя в палатах… Не всё ж про футбол, про жён, про зарплату, про условия жизни, а вернее сказать – содержания… Кроме мочи чего ещё бывает недержание? Недержание чувств, недержание речи, мы б всё это держали, да только нам нечем, нечем крыть наших самок, а крыш черепица нынче сорвана ветром и вещая птица Гамаюн - прямо в душу глядит прямо с неба, прямо так укоризненно, словно бы требует, чтобы мы сквозь глазницы и рты замурованные притвориться смогли абсолютно здоровыми перед главным врачом и его заместителями, и сумели бы

Нашего Иа вы называли ослом… Это конечно правда, но всё же слишком жестоко. Вы не подумали, что такая правда может вызвать душевный слом, подобный тому, что пережили Паломники к странам Востока?.. Нашего Пятачка вы определили свининой. Это имеет смысл, Однако, довольно грубо. Ведь чтобы ею не стать, он может повсюду расставить противо-пехотные мины. А вы - в самый раз пехота. И в будущем – мёртвые трупы. Нашего Винни-пуха вы сравнивали с Форестом Гампом. Вам даже казалось, что это изысканное сравнение. Однако, этот медведь обладает ценным талантом: в отличие от Реймонда Беббита* (помните такого), у него есть индивидуальное по вашему поводу мнение. И оно расходится с вашим собственным: ведь вы утверждаете (и приводите в пример знаменитую Алису МакГи*), что нельзя отставать от прогресса… А мы улыбаемся и будем вас ждать… Вы не сможете не приехать посмотреть, как восходит Луна над Зачарованным Лесом. *Алиса МакГи - героиня современной компьютерной игры по извращенному сюжету "Алисы в

ВИОЛЕТТА. Никогда я не сумею написать про Виолетту, что гуляет на морозе с пол-второго до пяти, потому что сатанею я от приступов мигрени, потому что я ревную Виолетту ежедневно и гуляю где-то рядом (с пол-второго до пяти), чтоб увидеть как скучает, как тоскует Виолетта, как замёрзший кончик носа Виолетты - побелел,.. Но опять она вздыхает, на часы взглянула - хватит. И, в надежде озираясь, двадцать раз остановившись, нарочито тихим шагом огорчённая бредёт, по нехоженому снегу будто просто так петляя, самой длинною дорогой возвращается домой. И сегодня (как во вторник) я иду за нею следом, точно так же незаметен как в пустыне - саксаул; в двадцати шагах за нею... в двадцати моих шагах,.. в двадцати шагах, которых я не сделал в понедельник, погибая от мороза, стоя от неё на север в двадцати её шагах... На которые конечно у неё не хватит силы: ветер - с севера, и вьюга заметает ног следы,.. те следы, следы по снегу, что я должен сделать к югу, проложение которых я оставил до среды...

* * * «Хорошо, я готов принять на веру. Хороши ваши стихи, скажите сами? - Чудовищны!- Вдруг смело и откровенно произнес Иван. - Не пишите больше!- Попросил пришедший умоляюще. - Обещаю и клянусь!- Торжественно произнес Иван…» Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита». «Бездарен не тот, кто не умеет писать повестей, а тот, кто их пишет и не умеет скрыть этого.» Антон Чехов «Ионыч». …Конечно это - никакие не стихи.

В то лето обезумели от пыли старухи перед домом и синицы. И женщины за всех за нас решили, что мы должны уехать за границу. И мы собрали помыслы и вещи, продали совесть и купили визы, а вместо снов, как ни печально, вещих, пришли гипертонические кризы. И мы не знали: что тому причиной? Жара?.. Синицы?.. Ожиданье смерти?.. Но женщины решили, а мужчины не размышлять должны, а действовать, поверьте. Тогда лишь только будет нам поблажка и милость отказаться от свободы. Мы не забыли чистые рубашки, зато оставили зря прожитые годы. Так нам сказали наши женщины.

Солнце выплыло из тучи, Расплетая сон дремучий, Разгоняя снежный дым Полыханием седым. Солнце выплыло из тучи. И сосны кривые сучья, И иголок вечный сон Под мороза треск и звон Запылали. Бросьте книги Астрологи и расстриги, И преданья о любви Отложи и разорви. Солнце выплыло из тучи. И из всех людских излучин, Из домов, библиотек Люд восторженный потек: Из больниц и богаделен, Из помоек и котелен, От пергаментных томов, Из насиженных домов Побежали... мимо, мимо Дураки и пилигримы, Мимо сломанных ворот Устремился вдаль народ. Солнце выплыло из тучи, Осветило город лучше: Город пуст - и только ветер Флюгера да двери вертит, Свищет в полости квартир, Где людской оставлен мир. Ну а люди?.. Где же люди?.. Где?

* * * В последний раз наденем эту мы рубаху, Разделочные доски соберём, И застучим восторженно ножами. Порежем мясо в мелкие куски, Сочащиеся сукровицей бледной, И накромсаем благородный лук - Лохмотьями слезоточивыми он ляжет На сковородку, в масла круговерть, И зашипит, забрызгает из масла Мельчайшими осколками огня. А мы, расхохотавшись громогласно От неожиданных, горячих этих брызг, Швырнём коровы влажные куски В пучину масла и уже златого лука, И будем жарить мясо, хохоча, И обливаясь горькими слезами Вегетарьянства оскорблённого...

* * * Ошарашены Божьей милостью, Очарованы Книжной ересью Заморочены Зимней сыростью Околдованы Женской прелестью Оклеветаны Божьей ревностью Одурачены Книжной плесенью Раз- Очарованы Летней серостью Рас- колдованы Силиконом И перекисью…

* * * Земную жизнь, как список кораблей, я прочитал едва до середины и в сумрачном сплетении аллей запутался количеством нулей календарей, что врут, как Насреддины срединных царств, где властвует сентябрь и поднебесный серп отрежет половину от ночи, чей оркестр соловьиный оглохнет, вихри нежные крутя.

Всё, что случается, случается навечно. Но мы придём, мы выкрутим все свечи из стосвечовых лампочек Лодыгина, которые повсюду понатыканы, чтоб освещать пространство для экстаза: священный трепет у иконостаса и крепкий трёп за спинами у мам, когда раздольно странствовать умам по безударным и трёхдольным переулкам, где вздорный смех разносится так гулко, как невозможно прозвучать на самом деле, как невозможно быть убитым на дуэли,.. когда от грохота и гула Чёрной речки не слышно выстрелов. И все на свете свечки мы погасили мощным дуновеньем, - сказалась тренировка: тридцать дней рожденья сегодня позади, а это значит, что тьма кругом. Ничто не обозначит кто был тогда убит на самом деле?.. Чья пуля – дура?.. И в чьём та пуля – теле?.. Так темнота и гул реки тревожный случившееся делает возможным, возможное – всего лишь вероятным и умозрительным. И так тысячекратно, За кратом – крат, Снижая напряженье и пафос: не Евгений он, а Женя! Представьте, что Татьяна залетела, так запросто Онег

Елена (с лёгкой заинтересованностью): Чего они там суетятся Эти красавцы мужчины? И носятся словно зайцы К своим кораблям и обратно? Уехать довольно надолго От жён, матерей и любовниц, Чтоб бегать, потеть и пытаться Стукнуть друг-друга железом... Елена (с лёгким разочарованием): Зачем разрушили Трою Эти безумцы мужчины? Эти грубые люди, Что вечно меня домогаются. Такой красивый был город: Счастливый и изобильный. Его рассмотреть я, к несчастью, В подробностях не успела...