Эта ночь меня затащила в постель, Завязав мглой глаза… сама кошкою сверху. В такте бедер она, наполняла бордель Сладким стоном своим с хрипотцой вперемешку. Когти, выпустив стервой, царапав на мне Жгучий невод любви – линий красных сплетеньем. Боже мой, неужели не слышит портье, Как молю я: – на помощь! Грезя о продолженье. Она словно вдыхает меня в темноте, Выгибая в параболу звездную спину. Черных двое, укрывшихся в черную тень, Что так томно сливаясь, ложиться на стену. Эта ночь меня затащила в кювет. И нет сил мне, противиться этому плену. Но ведь я всей душою любивший рассвет, Знать не знаю теперь как признаться в измене…

Бомж - духом блаженный ли? А мегатрон - на хуя это слово?! ...как рвет очко на диване Брюс Ли Или как жизнь умирает в "гандоне". Эта жизнь: - Не кошерная я! Говорит мне и тихо взвизгнет свиньёю. Если планка стоит не тверже хуя, То ее можно сбить напористым словом. Мне откуда-то ясен род без языка. Поцелуй с ним всегда не французский. ...от Рембо до Пелевина с соком "Да Да" Явно не от лукавого, ибо не вкусный. Раскаленная рванная светит гортань. От всех фраз, что на реверсе крутит. От Высоцкого - мне Бабина в мозгах От отца - предложенье: - Покурим?

Этим вечером ангелы плачут. Этот вечер невыносим. Этим вечером мусор не вынесен. Этот вечер пока... сигареты есть в пачке. Этот вечер, рассыпанной гречкой, Замусолен ногами в углы. И не мной был поставлен гамбит. В этот проклятый шахматный вечер. Где томятся кастрюльные звуки. Где жужжащие кислые щи. И на небе созвездий прыщи... Жаль, но выдавить... не дотянуться руки.

Комма скоро пройдет... утро скоро завяжется... Достаёт огнемет - будильник - из пятницы. Жарит слабую плоть. Душит изнеможением. Пламя жрет кислород. И с отдышкой "вирджинии". Снова время бензин из будильника выльется. Сердце словно бы "Зил", завелось только с выстрелом. Но часы не Пилат, оправдающий пьяницу (Страшен белый народ, когда с палицей спятиться). Комма скоро пройдет... утро скоро завяжется Достаёт огнемет - будильник - из пятницы

Вежливость это животное, облаченное в вечернее платье с глубоким вырезом. Я исписал все блокноты, но... так и не смог душой своей к тебе вызвереть. Кесарево сечение... ставшее златым для всех кто при родах смог выжить Глаза распахнулись апрелем и воздуха знаком, когда задышал, что велит мне. Собой, сеяв семя уже не взирал ни на борозды, ни на всшедшие стебли В том сердце доверил где счет идет не словам, а эмоциям небу. Посвящается Ангелу А

Просто надо уходить вырываясь. Вырывая лиловые корни волос. Просто от Солнца не бесье красилось... алым. До безобразия смеха в лицо. Точно не помнящий детство, А вместе с ним молодость на FM волнАх. То время, когда якорями не мерили брод. Под тонами звуков оркестра Укрылся БОГО-плагиат... Застыл на носках в ожидании чуда церковный бомонд.

В Большой Энциклопедии Я прочитал про педиков...

Провода пьянью гудят. Напевают носом грипп. Изнасиловать, но так любя, Может даже менингит. Добрый доктор - Метадон, Разукрасил белый свет. Кайфонуть, но не в догон, Может даже твой сосед. Две стажёрки - "Корвалол". Успокоят... ляжешь спать. Переспать с самим собой, Можно даже на асфальт.

Набила подушку мягкими снами, Ангел – твоя – пернатая нежность. Всё с себя сняли, а то, что есть между, Можно совсем не считать расстояньем. В тебе мои пальцы взывали к приливам. Перья летели, в воздухе вИлись. Ты – мои ливни, но нужен ли витязь, Когда у границ наших стран нету линий. И помню тот день, что проснулся так рано. Словно встречал тебя с новым рассветом. С кем-то на аве… Я тоже… но это, Можно совсем не считать расставаньем. Посвящается Ангелу А.

Я не узнаю твоего языка, прошу, нажми Ctrl Shift. Ты стала совсем другой - пыльным выцветшим летом. Платье измятое не в узор, ты жалуешься на пошив... Я не хочу карикатур, просто убери палец от кнопки Delete. И разделяет уже не пробел, а дурная клавиша Tab, но Продолжаю ходить на концерты твои, прорываться к билетам. Со сцены вокал хрустит, и ритм обивает петардами Так громко, что сердце саднит, стираясь о грудную клетку. Гордость наша ЗАглавная - в запавшей, когда то Caps Lock. Пальцы замерзшие от того танцуют быстрей по клавишам. Гомерический смех, когда вспарывала себе живот. А я пытался сдержать порезы рванные, от хохота расползающиеся.

Зима рисовала бледность на лицах - героиновый шик. Заставляла худеть, хуеть и через мат охать. На остановке чернеющие черствели бомжи, Но что мне дела до них, когда замерзшие сопли. На тонких стеклах февраль рисовал чуть хуже Дали. Из гласных составляя крик, а я зажимал рот ему. Он кусал пальцы морозом и просил остановить Город, что в морду бил курившему Бродскому. Он смотрел на все это и думал - с ума слетевшие. Тепло, спрятавшись в подмышки и в абзацах ниши Так горячо дышало, что губы покрылись текстами А в паузах лёгкие принимали февральский гашиш.

Счастье жило во мне в детском саду. Оно ни куда не торопилось, а если отлучалось, то очень вежливо... Я ни когда не видел слёз у мамы моей. Только потом узнал, что они были. Безымянные улицы и маршруты без номеров... Папа поводырём водил в недра Волгодонска. И однажды, тёплым вечером, Когда вместе с отцом ловили пескарей на "7 Балке"... на одну удочку, я впервые увидел в его глазах мятеж, в мыслях о будущем...

Я узнАю их, потому Кто как зевает. I love you с мелочью по карманам. Без записок на стенах и в лифтах: "Цой мёртв". Батискафы с надеждой доплывают до дна, цепочкою снов. Стропы о кредетованных алчью империй рвутся и рвется, ломая религию в водке пополам как таблетку, с тоскою, томящейся в алкоголе. Я не о том, что Кусто поверил в Ислам или о великом посте православных. Уже давно никто из них не видел любовь. И не встречал в кюветах Бога. И с что того, что много соврал... Когда один в "пейсяттри" и не с кем вмазать пощёчину правды по губам. И все дети, что падали с крыш на асфальты, тем кровавым дождем во мне так и остались. Вера сыпалась на карниз и звонко шмякалась о тротуара листы. И все кто внизу был, не подымали голов. А там, на восьмом этаже Бог искал глазами не псов, а сына. И страшно узнать, что судьба заминирована, Когда ты у края минного поля. И кто-то из добрых вкрадчиво в ухо нашептывает: "Ну же, стоит сделать лишь шаг... Все сбудется...

Обведи меня взглядом. Закольцуй меня в сердце. Если месяц серебряный, Станет вдруг златым. Нагадай мне печали. Надои мне из крана Два стакана Тобола. Для зеленого чая. И люби меня в спальнях. Лучше с включенным светом. Если ты без косметики, А я под планом. Обведи меня взглядом С толком криминалиста. Нарисуй контур мелом Если лягу я с блядью.

Что если я скажу - пожалуйста. Ты остановишься? Вся в невозможности... Вся нагнетенная немыми копьями, Иней вобравшая снежными жалами... Вены исколоты женскою слабостью. Только февраль лежит мертвый на паперти. Грамм растекается в контуре запертом. Женщин рискующих своею радостью. Ты распинаешься... станешь мне воздухом. А кто кричал про жизнь, над сизой пропастью. Оно не выдержав, разбило лопасти, Сердца стучащего в темпе Высоцкого.

Я отрезвляю тебя крепким виски, Чтоб не стеснялась снимать своё платье. Я не прошу увеличивать сиськи, Мне нужен адрес и номер кровати. Red Bull и водка убьют в нас гурманов. Мы вдруг понравимся друг другу сильно. Этот абсурд в обстановке приватной... Ты так пьяна и я тоже синий. И нас навстречу желание кренит. Я начинаю тебя грубо тискать, Но вдруг блюёшь ты мне на колени... "...всему виною дешевое виски".

Карман - хранилище для чепухи, но для руки твоей согретый монастырь. Туда без приглашенья и причин пять змей, таких знакомых и чужих, вползают, словно в голос, слово СПИД. Они, как черные безумные угри. И каждый знает наизусть лишь моностих. Четыре демона и тонкий херувим. Ладонь в ладони мы стоим. И я спокоен зная, что уже простыл...

Моя подруга зима уже на третьем месяце... По рельсам, уходящим в точку катиться беременность. Она на кресле беситься, а я сижу на улице. Февраль навеселе, а я уже на нервах весь. Курю ей это нравиться, но только ль это ли? Я верю, сигареты вместе с сердцем убивают ненависть. Глоток французской лирики, но я люблю Кустурицу. Она кричит о силе мне... я зажимаю губы ей. Ловлю февраль за волосы, последний день за ниточку. Моя самонадеянность, ее попытка - выкидыш. Она рисует стеклами, но я не знаю слов ее. Последний месяц кормит птиц, едою замороженной...

Кто? Я? Ты? Наша тень? Пятно на пиджаке... Старое пальто за витриной бутика? Пачка сигарет...? Бред... Ад... холод и жара... Мы смотрелись хорошо... ...транс как шок. В обугленном кленовом парке...

Ночь, сволочь... крадется в надежде убить таксиста. А ему не надо - ни пива, ни чипсов... Хватит тискать! Лучше бы попросил довести до больницы((( Гроб-голод... готов проколоть все четыре шины. Зачем прятаться за тонировки ширму?! Достанет ведь шило... Лучше бы сам открыл дверцу машины... Глаз, пачкает... на лице кровяная каша из носа. Нет ни ваты, Ни платка, Ни голоса... Слиплись волосы... Лучше бы не пожадничал одну папиросу.