Я узнАю их, потому Кто как зевает. I love you с мелочью по карманам. Без записок на стенах и в лифтах: "Цой мёртв". Батискафы с надеждой доплывают до дна, цепочкою снов. Стропы о кредетованных алчью империй рвутся и рвется, ломая религию в водке пополам как таблетку, с тоскою, томящейся в алкоголе. Я не о том, что Кусто поверил в Ислам или о великом посте православных. Уже давно никто из них не видел любовь. И не встречал в кюветах Бога. И с что того, что много соврал... Когда один в "пейсяттри" и не с кем вмазать пощёчину правды по губам. И все дети, что падали с крыш на асфальты, тем кровавым дождем во мне так и остались. Вера сыпалась на карниз и звонко шмякалась о тротуара листы. И все кто внизу был, не подымали голов. А там, на восьмом этаже Бог искал глазами не псов, а сына. И страшно узнать, что судьба заминирована, Когда ты у края минного поля. И кто-то из добрых вкрадчиво в ухо нашептывает: "Ну же, стоит сделать лишь шаг... Все сбудется... ...и счастьем ты будешь исполнен".