• К переизданию книги Якова Есепкина «Lacrimosa» ВАРВАРСКИЙ МУЗЕЙ ДЛЯ РЕИНКОРНИРОВАННОГО СЕРВАНТЕСА В Москве и Северной Пальмире у всех на устах «Космополис архаики». Готическая сага неизвестного широкой публике автора покоряет обе столицы с феерической быстротой. Однако эта интеллектуальная феерия выглядит столь же странной, сколь дивно странной представляется сама книга. Возникают вопросы, на которые ответов нет. Всё здесь волшебство, быть может, магическая энергетика литературного произведения предопределяет его триумфальное шествие. Появившись в Интернете, космополис образовал вневременную вселенскую воронку и на его литературном поле мгновенно стали твориться чудеса. Если Бермудский треугольник, весьма возможно, таит загадку Атлантиды, территория «Космополиса архаики», соответственно, скрывает некую волшебную и магическую экспонацию явления художественной гениальности, как таковой.

• К переизданию книги Якова Есепкина «Lacrimosa» БАРОККО И ПОСТМОДЕРНИЗМ История допускает порою необъяснимые парадоксы, разумеется, если не считать парадоксальным само существование человека. Здесь одним из реалистов выступил Зигмунд Фрейд, оставивший в работе «Моисей и единобожие» резюмирующую строчку «само появление человека является случайным» (цитируем по памяти). А был он поэт и философ, как Ницше, к этому и шёл полевою дорогой Хайдеггера. Чего стоят одни психоаналитические этюды: «Достоевский и отцеубийство» и т. д. Кстати, его ученики Адлер, Юнг, другие последователи пытались подавить в себе скрытые художнические комплексы. Любой художник экстраполярен, его уникальность требует жертвенного горения. Кому-то удаётся увернуться от назойливого преследования параллельных муз, иные поддаются слабости и заходят на смежные территории арта. Действительно, кому не хочется повторить подвиги Леонардо?

• К переизданию книги Якова Есепкина «Lacrimosa» АПОКАЛИПСИС 21 ВЕКА Кажется, сам Агасфер, либо Мельмот-скиталец решили посетить виртуальное пространство Интернета. Неизвестный автор в порфировой тоге оставил здесь на вневременное хранение книгу готических стихотворений «Космополис архаики». Если он действительно реально существует и если смог, пребывая телесно в одной из постсоветских деспотий, сотворить упомянутое монументальное полотно, причём, вероятно, гениальной шутки ради, выставить его в качестве скоморошьего лота на царский аукцион, - вечная глория безумцу. Какие ангелы пропоют ему осанну? Печальна участь героев, завершивших путь, обронил Муркок. Ясно, после «Космополиса архаики» новое письмо вряд ли возможно. Наиболее очевидной представляется гипотеза о мистическом знамении художника. Античный титан подал сигнал миру лавочников. Сегодня их время, камни давно не собирают.

• К переизданию книги Якова Есепкина «Lacrimosa» Алмазный сей венец Если нужно объяснять, не нужно объяснять. Есть такой трюизм в лексических запасниках великого и могучего. Объяснение бесполезно, слушающий не поймет, а поняв, не воспримет, в итоге некий условный ритор-филантроп явно потеряет. Представьте иное: объяснять возьмется гений - толпе. Распнут, как Иисуса, да еще сатанинские суры «вкрутят» под оправдательную базу. Сложно сегодня интеллектуалам в мире торжества серости и духовного убожества. Вообще человеки не любят миссионеров (любых). И никогда не любили. Тем более парадоксальной выглядит ситуация вокруг «Космополиса архаики», опубликованного в Интернете и мгновенно шагнувшего в реальный мир.

• К переизданию книги Якова Есепкина «Lacrimosa» МУКИ ШЕКСПИРА В статьях «Переводчик Баха», «Косный слог Шекспира» и «Лексикография шедевра» интернетовские авторы пытаются произвести беглый литературоведческий анализ трансформации музыки в Слово на основе текстов «Космополиса архаики». Сами по себе рассуждения их, безусловно, заслуживают внимания. Добавим несколько ремарок. Разумеется, генезиса у подобного рода исследований нет, по крайней мере русская классическая критика ими не занималась по банальной причине отсутствия материала. Действительно, «Космополис архаики» по общей своей музыкальности (как, впрочем, и по ряду иных кардинальных отличий) не имеет литературных аналогов. Пушкинские скороспелые поэмы, Фет и Тютчев, «Тихие песни» Анненского, да и весь Серебряный век, «Урания» и «Мрамор» Бродского лишь частично, фрагментарно музыкальны и тонут в космополисной полистилистике.

• К переизданию книги Якова Есепкина «Lacrimosa» МУЗЫ ИЗ ТАРТАРА «С мертвым Лазарем, Идой ли нам Предстоит допивать медовицы» «Космополис архаики», 2.1. Потир «И твердь крепка, не в сей лукавить, Хоть презлатятся кровь и митры» «Космополис архаики», 3.2. Псалмы Невероятное сделалось очевидным. Автор «Герники Есепкина» с удивительной точностью обозначил временные детерминанты предстояния «Космополиса архаики».

• К переизданию книги Якова Есепкина «Lacrimosa» ЛАЗУРНЫЕ ЦВЕТЫ ЗЛА В кого Лютер мог бросать чернильницы и вообще – зачем ими бросаться? Пусть протестанты ослабят слух «надмирной ватой», он бросал чернильницы в черем, по-иному, в адниц, ведьм, рогоносцев небесных верхотур, в бесноватых. Человечество, систематически отражаясь в глорийных зеркалах, выставляя для этого в авангард одно потерянное поколение за другим, трансформировалось ради спасения, в итоге сегодня практически некому прикрываться поликонфессиональными священными пергаментами. Некому, да и нечего прикрывать. Лавровые венки розданы губителям, убийцам. Давно пора с возможной откровенностью признать, этот мир принадлежит бесноватым. Все сакральные откровения (Иоанна Богослова и т. д.) о том же глаголят. Герои выбиты, хоры жалки и развенчаны. По одной из языковых реформ в русскую лексику плавно проникла часть речи «бес», заменившая обиходную ранее «без».

• К переизданию книги Якова Есепкина «Lacrimosa» «Кипарисовый ларец» в «Космополисе архаики» «Вкруг повинных голов не горят ободки» «Космополис архаики», 3.2. Псалмы В своё время Саше Соколову повезло, его «Школу для дураков» заметили, Набоков был благосклонен, «Ардис» выспренне предложил печатные услуги, блуждающие звёзды не отвернулись и не покинули орбиты. «Постмодернист и новый классик» обрёл известность. Повезло тому же Бродскому, поскольку равнозначных по таланту певцу с брегов Невы было (даже во временном пространстве) достаточно, вспомним отчасти искусственную питерскую школу. Ещё одного среда не загубила. А могла. Когда Иннокентий Анненский упал на Царскосельском вокзале и более не очнулся, Блок обронил: «Ещё один». Анненский не знал прижизненной славы.

• К переизданию книги Якова Есепкина «Lacrimosa» ЕСЕПКИН. ПИСЬМА ИЗ ВИФАНИИ В апофеозе своего творчества Фридрих Ницше метафизически сливался с Солнцем. Точнее, вначале оно просто приближалось, заливало жертвенным огнём сад, террасу, тусклую нешумную комнату, где чинился то ли поздний обед, то ли ранний ужин, затем его закатный и унылый узор вспыхивал с полдневною силой, потом наступало забвение и приходила Смерть. А, возможно, начиналась новая жизнь. Кто знает. Будем как Солнце, по-юношески призывал седой поэт в серебряной пудре. Все когда-то каждый по-своему веселились над пропастью. Вспомним, солнце взорвалось в голове у персонажа «Дьяволиады». То самое Солнце при жизни угнетало Во, Цвейга, Пруста (любили ночь). Человечество спасают гении, последних распинает окружение. Бессильные философы хотели в жизни иной быть, к примеру, камнями, тихо лежать в дорожной пыли, созерцая юдоль. У поэтов другие мечтания, жить andante они не могут.

• К переизданию книги Якова Есепкина «Lacrimosa» Блуждающая мистическая звезда Якова Есепкина В кого Лютер мог бросать чернильницы и вообще – зачем ими бросаться? Пусть протестанты ослабят слух «надмирной ватой», он бросал чернильницы в черем, по-иному, в адниц, ведьм, рогоносцев небесных верхотур, в бесноватых. Человечество, систематически отражаясь в глорийных зеркалах, выставляя для этого в авангард одно потерянное поколение за другим, трансформировалось ради спасения, в итоге сегодня практически некому прикрываться поликонфессиональными священными пергаментами. Некому, да и нечего прикрывать. Лавровые венки розданы губителям, убийцам. Давно пора с возможной откровенностью признать, этот мир принадлежит бесноватым. Все сакральные откровения (Иоанна Богослова и т. д.) о том же глаголят. Герои выбиты, хоры жалки и развенчаны. По одной из языковых реформ в русскую лексику плавно проникла часть речи «бес», заменившая обиходную ранее «без».

• К переизданию книги Якова Есепкина «Lacrimosa» Нисхождение к Стокгольму Киоты всемирной литературной классики хранят достаточное количество полотен-икон с золотым обрезом. Сложились традициональные градационные контенты, произведение, отвечающее эпохальным параметрам, духу времени легко обнаружить в адекватной хроносной нише. Иначе говоря, художник, будучи в плену у времени, выступает не только в тривиальной роли заложника вечности, а и вынужденно облачается в одежды современников. Одеяние Смерти при этом скорее отпугивает либо смешит обывателя, склонность гения к пожертвованию и самоистреблению навевает обывательские же скудоумные мысли, в творческой среде считается метафорой. Так спокойнее – предавать и не замечать убиения святых. Вообще скудоумие есть отличительная черта всякого (элитного и маргинального) социумного среза, исторически ответственного за палачество.

• К переизданию книги Якова Есепкина «Lacrimosa" Тайные виды на архаические высоты «На яствах кольца змей позапеклись, Не хватит просфиры и для келейных. Виждь, розочки червовые свились На чермных полотенцах юбилейных.» «Космополис архаики», Катарсис Русское литературное время остановилось. Современности вообще неведомо строгое искусство. Процесс развивался медленно, тяжёлая болезнь зародилась в Золотом веке, затем стала прогрессировать, где-то на рубеже девятнадцатого-двадцатого столетий обрела неизлечимую форму. Наличие одарённых и даже гениальных мастеров не должно вводить в заблуждение.

• К переизданию книги Якова Есепкина «Lacrimosa» Невыносимая тяжесть ультралитературы Если снег на вершине, он может превратиться в лавину (тогда Кармадон какой-нибудь пиит легко зарифмует с Армагеддоном). Литературный Эверест – «Космополис архаики» -- заснежен, лёд читательских сердец давно растоплен, ан снег по-прежнему плотно закрывает Джамалунгму, туда практически невозможно добраться, а напудренные издатели не устают смотреться в текущий глянец. Ну и Нарциссы! Хотя, разумеется, брутальное величие не всякому по бедной несоразмерной душе. Что в глянцевых зеркалах за отражения мелькают, с кем современные недоросли двоятся рядышком, не с эриниями ль? Впрочем, для мелкого имеются лужи, звать сюда Алекто не стоит, Блез Паскаль сие живописал. Есепкин, создавший новую литературную Вселенную, вряд ли пожелал бы видеть ещё иные картины, помимо бессмертных сумрачных мегахолстов.

• К переизданию книги Якова Есепкина «Lacrimosa» ДО И ПОСЛЕ ИОСИФА БРОДСКОГО Бывает, дама–глория капризна по причине априорного субъективизма времени, собственно, причин гораздо более всегда, но эпоха может принудить своих сиюминутных персонажей ко всему: предательству, потворству, слепоте, убиению и т. д. «Космополис архаики» славою овеян, сенсационная книга, до сих пор не изданная в России, стала культовой, пребывая в эфирном поле Интернета. Сотни тысяч читателей, поток отзывов, критические восторги, казалось, чего ещё желать? Есепкин, когда он не миражный фантом, пусть не терзается оттого, что глуповатые, не слишком образованные издательские лоббисты «не замечают» великое произведение. Им следует не замечать.

ТЕМНАЯ СТОРОНА ИЗДАТЕЛЬСТВА «МОСКВА» ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО АВТОРА «КОСМОПОЛИСА АРХАИКИ» ПРЕЗИДЕНТУ РОССИИ В.В. ПУТИНУ Уважаемый Владимир Владимирович! Вынужден обратиться к Вам. Речь о ситуации, имеющей государственное значение. I. В феврале 2019 года в издательстве «Москва» вышла моя книга «Lacrimosa». Книга стала литературным событием не только в России, получила большой резонанс. Возможно, после опубликования «Архипелага ГУЛАГ» А. И. Солженицына в Париже художественный мир не испытывал подобного эстетического шока. Ко мне потоком идут обращения, отзывы гуманитариев, славистов, литературоведов, представителей общественных элит. В частности, из Российской государственной библиотеки обратились с просьбой прислать в фонд библиотеки экземпляры книги с автографом, т. к. обязательная рассылка из Российской книжной палаты не поступила. Это меня насторожило. Я обратился в издательство «Москва».

• К переизданию книги Якова Есепкина «Lacrimosa» ДЖОЙС МИНУС ПУШКИН Джойс мучился провинциализмом, «Улисс» в значительной степени не повлиял на внутренний комплекс автора романа века. Подобные сомнения терзали многих знаковых глашатаев литературных истин и вообще людей искусства. Не столь уж и часто обременённые провинциальной тяжестью, атрибутикой произведения делались культовыми, хотя примеров мировой славы именно такого рода сочинений более чем достаточно. По-своему провинциальны классики художественного модерна минувшего века и постмодернизма, тот же Маркес замкнут в своей провинции, созданной в условной оси координат. Почему ценны до сих пор и покоряют сердца читателей, склонных к экстравертной сакральности, библейские тексты, по крайней мере часть их? Ценны они прежде всего неоспоримым универсализмом.

• К переизданию книги Якова Есепкина «Lacrimosa» Гумилёв, Бродский, Есепкин – память о Венеции «Мы наденем искосо венцы И явимся, как будто живые» «Космополис архаики» 3.2. Псалмы Венецию любят все, даже обитатели сумеречного Петербурга, по крайней мере некоторые из них мечтают побывать в чудесном городе. После Гумилёва, его канцон и беглого отражения в венецианских зеркалах, вообще после Серебряного века российская элита начала Венецией грезить. Иосиф Бродский эти грёзы пытался материализовать и вернулся туда с «посмертной правотою». Если гениальность сопровождает мировая слава, её отблески манят, как и всё смертельное. Взглянем холодно: в чём оптический обман, Довлатов любил подобные опыты осуществлять, а он Бродского знал неплохо.