Утро замкнулось в серых тонах акварели, Небо выбрало дождь, манной своею наскучив. Вороны болтливые на голое дерево сели, Взгядом косясь на листья, увядшие в кучах. Листву захватили предчувствия снежной пороши, Отброшены в осень, укутались ею тропинки. И как на полях трава - на корма - скошена, Так тают лазоревым цветом во взгляде - льдинки. И вот тогда безудержно-нейтральный зрачок, Тихий, как омут, в котором остался лебедь, Фиксирует все, что будет храниться впрок - Так, словно можно не торопиться верить.

Осень. Ветер тихо с листьями говорит - Просит Не таить на сердце зла и обид. Грезы Просквозили наше небо насквозь, Звезды Отпустили все, что не сбылось На щеке соленый чертят след Твои слова. Ничего я не скажу в ответ - Я не права. Только если хочешь знать ты все обо мне, Ты запомни этот след, мокрый след на щеке. Ветер. Легкий вздох оставил мне в волосах. К лету Будем просто жить в других голосах. Месяц Тучи светом, словно холодом, сковал. Помню Помню я, как ты меня ждал, как ты меня звал...

When I take place of thoughts it means just solitude And mining of my own for sounds of Gold lute With heart that's always through to be inside and wrong With tickets and with note - they all are only small. All clouds of my voice do not possess my flesh But shade of hazel eyes with tender swing of lashes For me is only you that was a song of mine - Not fear for the touch, not cloud of the sky... But what is game of mine is smile of a jazz - I like to play, you know, I guess your perfect own Among your shades and names - a melody to pass... And I am your squire, Squire of Black Swan To see all wings of earth that is your dear One.

Дом мешает свой свет с полумраком в ночи, Как маслина в коктейле, свою сущность влачит. Там период времен, что закончен едва, Где в экслибрисе леса мелькнула сова. Дома стопка из книг (не удержится Фавн) - В мыслях постриг монаший фантазии равен Про держателя леса, полей и скота, У кого и свирель задушевно проста, У кого просто все: снег, стакан молока... Свет холодный от звезд - далеко, свысока, Также вписанный в оттиск, лишь тонким штрихом, Чтобы собственник книг не грустил ни о ком, - Делит с сердцем прохладу, стремленье и путь, Пробивается в сон, когда можно уснуть, В мысль, что можно забыть оболочку земли (Забывали ж когда-то ее корабли!)... И нырнув глубоко в сердцевину печали, Звезды светом в деревья у дома врастали...

Пятно солнца - павлиний глаз В безмятежном бумажном небе, Взмах короткий избытка фраз О местах, где и был, и не был. Шлейфом ветра сияет лазурь, Всадник-флюгер при доме служит - Безразличный послушник бурь В бесконечных тропинках кружит. Тропы ветра - их ли не знать Кисти той, что, испачкана в краске, На листве нарисует опять Блеск осенний осенней же ласки. И увидев себя в зеркалах, Отразивших бесстрастно ход лет, Осень вновь повторит на днях Тихий дождь, как слезы планет.

My superstitious self makes me another face I do not know as far it's aspiration... It keeps for me the essence of all shades When double-faced fate - direction of the stages. They are just steps, just hard and narrow path When sequel of the way is colored rainbow's missing - The sadle of the skyes to give sincere HEART Bright memory of eyes, bright history for wisdom.

Black dress seemed short for strictness of doorkeeper But he included fairy in the sight of dance... Dave Hartley's term for will is always move for league That is just sphere for determined wish of glance. But Joseph Pristley kept another story's final: Not arguing with glance called will for action primal.

Чугунный мост - протест, не будь иконой! - Исхожен с берега на берег. Между тем Бог Посейдон - указ речному богу, кроме Всего, что не было предложено взамен. И без дурмана от лесной поляны (Черника не раскрасила язык), Без быстрой ноты, солнечной и пьяной - Без ветра, так к которому привык, Без этого всего бог Посейдон не вскружит Своей волной склоненной головы, В чьей памяти воспоминанья служат От осени... под снегом... до весны...

У горы, где и время замедлило ход, Брод перейдя речной, Я ловлю в свою кружку с водою свод - Небесный свод голубой. Ветви деревьев качнулись вблизи - Ах, как сладка их тень! Ветер помедлил, словно спросить Хочет о чем-то день. На дороге встречаются солнце, и пыль... Снедь простую - в рюкзак за плечом, И не смятый сухой шелестящий ковыль, И сюжет в уме ни о чем. Я хочу это взглядом как будто обнять, Грани солнца в сердце впустив, - Ту гору, что и время вернула вспять, Только лишь время простив.

Горячий взнуздан конь: весна теперь лишь бег - Бег солнечных лучей, она в их блеске реет, - И берег одинок, как человек, Как тонкий парус, что вдали белеет. С прозрачным следом рвется вниз капель, Растворена, в земле с корнями дружит - Деревьев, трав, - и даже ширь полей Далеким отражением ей служит. Неясно только, что в чертах лица, Во взгляде, порах кожи дышит время: Период старта, беглости, конца..., Где дар - как бог, к себе влекущий стремя.

День на исходе. Гаснет робкий луч, Его тепло к земле уж не стремится. На бирюзовом небе светлых туч Полоска серая вдоль горизонта длится. Охватываю взглядом тишину, В которой цвет закатный торжествует, И в сердце мысль лелею лишь одну - Она собой о жизни повествует. Ведь в слове БЛАГО память узнает Все, что итогом споров и надежд К закату пышному по кромке туч ведет И мудрствующих тщетно, и невежд, Чтоб иногда, как крылья голубей И всех живущих только небом птиц, Простор молчащих грезящих полей Был внятнее чередований лиц...

Ты мне слышен, как отзвук дождя И мелодии полной луны - Сад, в который вхожу лишь я И где тени едва видны. Сад, который вдруг наотрез Растворен в прохладе ночной, Там, где авгур сделал надрез Птичьей плоти - про путь домой. Лишь во сне промелькнула грусть, Как слеза по щеке от ветра... Сон - в котором я не вернусь, Потому что осталась где-то, Где причина - она же суть - Не потребует в жертву нервы, С запечатанным сердцем грудь И главу ясноокой Минервы.

Теряется небо в апреле - Уходит за облаками Легкою птичьей трелью, Дыханием и мечтами. Теряется небо весною: Цветом задумчиво-синим Тянется вслед за рекою В волне и потоке обильном. Небо стремится к лету, К теням стволов древесных, Зеленой листвою одетых, Для неба совсем бесполезных. Блики от неба - в синем. В свете моря, цветов и глаз, В барочных виньетках павлина, Уже виденных мной не раз.

Канун ночи. Просторно до грусти. Невесомо-прозрачна луна - Как улыбчивое захолустье, Как узор, что заметен едва. Разделившись в своем начале - В простоте - на флюгер и путь, Ночью ветер деревья качали На ветвях своих. Смуглую грудь Отдавала младенцу крестьянка... Отражения белой луны Было видно и спозаранку, А чуть позже они не видны.

Раскрыта книга. Рядом горсть конфет - Не в вазочке, из детского кармана. Торшер неяркий свой распределяет свет Меж мной и книгой, правдой и обманом. Я правда для себя, но утопаю в ней - Странице каждой, для руки послушной - И, двигаясь вперед в потоке слов и дней, Я нахожу лишь то, что - нужно... И в чем потребность дня, ночной прерогатив, Где лунный блик скользит к окну напротив Четко. Хрустит от умысла непрошеный мотив И отражает шаг в их множестве - чечетке?! Ритмичный стук при шелесте страниц... Да это дождь тоскует в окна, в лужи В бесплодном поиске разгоряченных лиц, Которым только ливень - нужен.

You changed a cup with patterns of your spring For tea that got to be deluted with a fog. But taste is not just sharing a minute With fogey time that's checked in every drop. A thirsty and the sad - two sounds of door's bell To come to drawing room with broken draw of flowers. The colors of not yours possess just shades of bowl With mirrors on the floor and smile and white ruff... Plutarhos had not aim to register the fact. Among his fifty lives - not one life that's exact. But power unconstrained leads aim to be educed To get one's own from fluke...front figure of one's cruise.

When I convene my feelings towards you Both to the word and silence of my soul I let my fishing-rod to get the golden hue Instead of silver shine of fish from river's hollows. Small fingers of Bright Frog return me to the taste Which is not flesh but small sense of diverse To come in touch with little precious state Which was a step for changins to reverse.

Смолкают оркестры, и дню, уходящему в Эхо, В лиловости сумерек, ждущих упрямо луну, В скорлупках яичных прокрустовым ложем и вехой Останется память о том, что я просто люблю. Мне нравятся отзвуки старых мелодий и ветра, Который поет, лишь когда ударяет по пяльцам - Бесчисленным пяльцам божественной дочери Лета, В узорах которой любой был бы счастлив остаться. Природа божеств навсегда отрицает морщины. Нет бога на паперти, ждущей монетки, как счастья. Свечу зажигая, как встарь, от горящей лучины, Лишь помнить касание чьей-то руки у запястья.

Identity for points of grand play Drives strength to overcome the endless will To come inside the structure of a dream To get own right to say and then to damn. But truth of insolence for point of possession Turns will of right - here it is not strength - From silence to expression.

My superstitious self makes me another face I do not know as far it's aspiration... It keeps for me the essence of all shades When double-faced fate - direction of the stages. They are just steps, just hard and narrow path When sequel of the way is colored rainbow's missing - The sadle of the skyes to give sincere heart Bright memory of eyes, bright history for wisdom.