Нежным звоном фаянса Очищен осенний мой вечер. Чуть колышется тюль Бесполезно фильтруя сквозняк. И вальсируют в танце Множа тени ожившие свечи Возвращая в июль Из недопитой грусти меня. Миражами картины, Альбомы цветных иллюстраций… …и круги на воде Переходят в зеркальную гладь, - Время – путь триединый, Где нам не дано удержаться, Но дано, между тем, В прожитое себя возвращать. Там туман над полями Готов расплатиться росою, Там улыбчивы тайны Ссутулившимся рыбакам И ветра вдохновляют От плеча размахнуться косою В рослых травах за стайкой Фиолетового мотылька. Я под дождь заоконный Настрою старушку-гитару, И серебряным звуком Раскачаю двенадцатый час, И каурые кони Унесут меня в синие дали Несмотря на разлуку, И печаль не мигающих глаз.

Назло легендам о несбыточности чуда, Как утешенье для оставшихся в живых, В кристально-солнечном дожде цветным этюдом Наметил радугу художник в полнажим; Она над озером неяркая светила, Как бы над скатертью овального стола... И что тут странного, казалось бы? – да диво Явилось к нам в мороз за сорок, вне тепла... А в полукруге окантованного неба, Над пирамидой примечательной горы, Так удивительно, так просто и волшебно Пылали запросто далёкие миры. И я смотрел заворожённо и небесно На это редкое для мира и людей И понимал, что ни черта нам неизвестно Во лжи и домыслах вчерашних новостей. Какая кроха нам отпущена на крылья! Добиться б многого, но сердце - на разрыв... Ты видел радугу?

Как могла ты решиться подняться на девять ступенек К одиноко стоящему другу у храма любви, А затем так таинственно, так постепенно Погрузить его - дурня в волшебные чары свои? Я не слышал, что б так поступали иные богини Протянув, словно милость упавшему духом перста, Потому как царили всё больше на нашу погибель… И как рад я, богиня, что ты, дорогая – не та! Я увёл тебя в вечер за шторы и тюль снегопада. Я тебя угощал неизвестным и сладким вином.

Сопровождая музыку скольжением, Плетя узоры тонкие на льду, Вы - ангелы синхронного движения Рождающие чувства на лету. Я вам дарю свои рукоплескания И не сужу игрою пошлых цифр… Как танец ваш в луче софита камерен И ярки ледяные изразцы…, - Их не растопят печи славолюбия И не зальёт до зеркала вода… А маета зависимости глупая Опять взахлёб про первые места… Но отвлечённость до освобождения И страстный ток упруго гибких форм На грани невозможного падения - Таинственно блестящий аквафорт. Округлые волнующие линии Предельно непосредственные рук, Как птицы, что кружат над исполинами Из заточенья вышедшими вдруг. Мелодией знакомой из Феллини и Фамилиями звёзд окружены, Кружите вы в сиренево-малиновом До глубины друг в друга влюблены. И почерка семантика конькового Слигованного нотками в изыск Всё не даёт покоя мне, покоя мне… Как будто бы мне ведом ваш язык. В уверенности мягкого скольжения Всё та же выразительная суть, Когда творя выходишь на сближение И… в сущности уже не обмануть…

Прости меня, пиджак малинового цвета, За то, что я уж год тебя не надевал; Прости, что в потайных бабла на «цифру» нету И полыми, как тать, свисают рукава. Повесил – что казнил. А сколько ты мне шику В глазах богемных масс собою придавал! Вот рубь тебе в карман, любезный мой, держи ка, За то, что никогда меня не предавал. Сейчас мне до тебя, признаться, дела нету, – Вонючему бомжу иной к лицу прикид. А были времена малиново одетых, Когда тихонько в дверь и... даром, что бандит. Прости меня, мой друг, за смятый в драке лацкан Пакшонки пахана да дырку в нагрудном, Когда я за провал был пулею обласкан И выброшен в Неву на илистое дно. И как я уцелел? И как хватило силы Добраться до ментов и сдаться на пять лет? Всё помню, как тебя, какая-то горилла Пыталася надеть на ментовской жилет. Прости меня за то, что бросили, как тряпку Тебя мне прям в лицо.

(юмореска) Аэробус - это, братцы, Многотонный механизм, Где так просто обосраться Из окошка глядя вниз. Там ни рюмкой, ни газетой От чернухи не отвлечь И все мысли лишь об этом: «Как бы жизнь свою сберечь...» «AirbUs A340» - Безопаснейший летун. Вот бы мне на нём во вторник Улететь в Караганду... Но да «Ан-двадцать четвёртый»..., - Больше я не заслужил... А пошли бы вы все к чёрту, Если я уже решил... Здравствуй, тесная квартира, С полнотой на сорок мест, Где всё сжато до притира И, увы, без стюардесс. Ни с тележкой ни с подносом Им меж кресел не пройти... Безответные вопросы. Страх воздушного пути. «Ну, к рассядьтесь, пассажиры, С одного на два борта! Если быть хотите живы, Вашу мать, ка-ра-ган-да… Это ж вам не карусели! Кувырнёмся на лету... Ну ка быстренько расселись! Чё сидим? в караганду!

Ты уверен, что можешь быстрее волны Опрокинуть, догнав, напугать, утопить… Но волна – это клон без любви и вины И ударом о скалы её не убить. Ты уверен, что можешь раскрыть нам глаза И беседуя с Богом Его убедить… Но вступив на амвон, завязав пояса Спящим будучи сам, ты бессилен будить. Грея в пальцах фужер с "Каберне Совиньон" Ты прощаешь врагам злокипящую желчь. Но ужель благородством ты так окрылён? Или это вино так способно зажечь? И зашторив окно, ты берёшься опять Предугадывать жизнь по таблицам чертей И от кресла нет силы тебя отодрать, Чтобы ты наконец мог увидеть людей. Подожди, не спеши, осознай и проверь; Пусть вино в твоих чанах ещё постоит… Ведь Любви не узнать, коли жизнь из потерь, Потому что в ином её смысл состоит.

Кто ты, русский мой брат? Безголосый певец? Обрешёченный раб Пьющий грязную воду? Не сумевший собрать Тишины на венец, Ты остыл и ослаб, Предав Род и Природу. На полгорстки всего И осталось Руси… Ни людей, ни зверей, Лишь халдеи-хасиды Рахдонитский закон, Никого не спросив, Всё быстрей и быстрей Прививают России… Сколько нас полегло За воротами тьмы В бесконтрольной игре, Соблазнившихся прахом! А ведь быть то могло Всё иначе, но мы Волю предков презрев, Слепо выбрали плаху. И теперь ли терпеть, Раз не можем восстать? Завоёваны тьмой, Отвлечёнными снами Прячем золото в медь, Прячем сЕребро в сталь, Белим лето «зимой», Голубыми глазами Смотрим в чёрную муть, Отправляемся в навь Вереницей гробов, Миллионами падших, Чтоб очистить им путь, Не испив, не познав Чистый Свет Русских Слов Колосящейся пашни. Ужаснись сам себе, Русский брат! Оглянись! Что ты видишь? Закат? Или зарева всходы? Ужаснись сам себе И обресть поклянись Светоликим Богам Душу Русской Свободы!

В память о декабрьском митинге на Болотной площади Не они - так другие… Умолкнут горячие речи, Просочится обман Концентрируя дикую страсть… Сколько новых могил Под несмело горящие свечи! На пороге зима, Где так просто отстать и пропасть… Не они - так другие Послушные куклы... …и завтра Перейдёт во вчера Без сенсаций, оваций и бурь. «Полубог» и «богиня» Проорут в рупора свои «мантры» Всё о том, что пора Прекращать выбирать наобум… Не они - так другие… Не пойму я, признаться: Что за тайна из тайн, Когда шило на мыло?

Пришёл к духовнику однажды духовик С вопросом – где ему на тубе упражняться… «Поскольку, - говорит, - не трудно догадаться: Соседи в стену бьют и матерятся в крик… Ну, как им объяснить всю прелесть этих нот? - И кто такой Массне, и кто такой Прокофьев… Один кричит – «убью!», другой – «засуну в рот!», А третий обещал отравленного кофе…» «Ты, батюшка, скажи, - взмолился духовик, - Как разрешить вопрос? - подай совет-идею… Ведь не впустую ж я, столь долгий путь проделав, Трубил о красоте, чтоб бросить в один миг…» Лукавый иерей недолго морщил лоб: «И вправду - инструмент твой громкий и настырный… Пойми, дурна башка, что он не для квартиры… Кто есть ты на земле? - букашечка, микроб… Как можешь возбуждать ты тихий сон могил, Пугая Небеса восстанием и смутой?

Ты трус, герой, хоть мышцы греет сила И грубых черт лица не жжёт слеза; Ты трус, герой, и слов твоих курсивы Всегда в подушку или за глаза… Как в лузе шар, ты весь обтянут сетью Ненужных страхов за свою судьбу. В словах гадалок ищешь долголетья А зришь себя по-прежнему в гробу. В кошмарных снах ты слышишь: «Эй, к барьеру!!!» И всякий раз кричишь, пугая ночь. А я предполагал, что ты без нервов И страхами тебя не истолочь… Карьерою весьма обеспокоен, Ты лижешь пятки знатным господам И всё бежишь за тенью дорогою…, - А овладев, вздыхаешь, что не та… Как ты зависим, боже, трус несчастный Земли цепями скованный на смерть! Что жизнь твоя? - нелепое участье В игре без права что-нибудь посметь.

Эй, жидо-питерский бомонд, С отвратно клиповым мышленьем, Доколе будете дерьмо Нам выставлять в порыве мщенья И всякий раз, давясь слюной, Иронизировать над нами, Что, дескать, мы не зная «нот» Никак не можем сдать экзамен? Зато сканвордные умы, Стихотворящие иное, Взахлёб поэзии полны… Да, в обострении, весною, Лишь только вас и слышно здесь В долготерпении поэтов, Что льют стихи не в зло и месть, А ради радости и света. Отгородив свой эксклюзив Дымком кальяна элитарным, Бубните a votre plaisir Весьма пространнейшие тайны… Я понимаю вас, друзья, Что все вы жаждете признанья, Но без души творить нельзя: Без чувств – не целостно сознанье. Средь нелогических причуд Легко жонглировать словами… Спуститесь вниз, хоть на чуть-чуть, А то не видно звёзд за вами.

Я не ведаю кто из нас кто. Мы - что шарики в мега-лото Раскрутившись, рискуя судьбой, Рвёмся к выходу наперебой. О, как тесен нам наш барабан - Микромир, отведённый рабам, Где лишь пять из семи номеров Рождены для небесных миров.

Лежу на кушетке я в русской больнице. Кружат надо мною врачи и сестрицы. Укол мне, «в три куба», решают всадить, Чтоб снова без мата я мог говорить. В болезни своей не найдя виноватых, Себя добровольно загнал я в палату. Болезнь – популярна у нас на Руси… Но эту напасть не покажет УЗИ; Ни «шапочка» в невро, ни срез МРТ… Аббревиатурный «АБВГД» Не вскроет причины, не нужен наркоз… Меня угнетает мой быдлодиоз. Живу я в хрущобе до скудной получки. Затем на глаза кеподром нахлобучив, Иду за бутылкой, а дале - к друзьям, Где другу отказывать в рюмке нельзя. Забавных привязанностей не имея, Гляжу НТВ день за днём я, тупея И кажется мне, что за мной по пятам Несётся с наганом чудак-капитан. Тут, думал, один я такой в этом мире Живу без "толчка" и "корыта" в квартире… Ан, нет.

Настольный мир - мне мил его порядок; Он в чём-то - жизнь, раз в чём-то - часть меня; Он - в помощь мне и в радость, если рядом Я с ним, как он со мной, - его страна – Столешница и… я над нею снова Творю под стать Ему и всяк предмет Поставлен мной и мною истолкован, Как я того хочу.

(частушки) Я живу в элитном доме И зовут меня – Арсен. У меня на «бэхе» номер - В сумме будет – двадцать семь… Припев: Двадцать семь, двадцать семь, Три девятки - двадцать семь, Двадцать семь, двадцать семь, Три на девять – двадцать семь! Мне в далёком Ереване Делать нечего совсем. Потеснись, друзья-славяне, Нас всего-то – двадцать семь… Припев: Двадцать семь, двадцать семь Миллионов двадцать семь. Двадцать семь, двадцать семь Три на девять – двадцать семь! Как шашлык захочешь кушать, Не стесняйся, мек хндрем; Заплатить всего-то нужно Мне без нОля двадцать семь… Припев: Двадцать семь, двадцать семь… Двести семьдесят…, а все, Кто не хочет шашлыка – Пусть валяют дурака! Не пойму я этих русских… Или есть, какой отсев? Им Россия - как кутузка, А для смуглых – двадцать семь… Припев: Двадцать семь, двадцать семь… Удовольствий двадцать семь… Хочешь пить коньяк армянский – Б

(оксюмороническая сентенция) В чём смысл твоих достижений, Берек? - Минутной любви на путях-полустанках? Ужель убелил твою голову снег, Что так и остался лежать не растаяв? Да, время прошло. Долго ль биться листку В отчаянной схватке с порывистым ветром? Дрожь в пальцах, да волны гуляющих скул, Да хрупкая ткань отпылавшего лета… А ты о мгновенном, обманном… Любовь - Отнюдь не влюблённость, - к чему эти дроби? - Весь этот букет интонаций и слов Для хищной и падкой на похоть особы? Ведь ты ж не безличностен, друг-Асмодей, Чтоб так прогорать бестолково душою Подобной игрой, привлекая чертей, А с ними и ведьм в отвратительном шоу? Ты вновь без остатка им весь свой талант!

Страна философов, бойцов и мудрецов, Твоё широкое скуластое лицо Я чётко помню до морщин со школьных лет: На карте мира изучал я твой портрет. Как много тайн, и все они не без прикрас, Скрывает твой кошачий взгляд раскосых глаз…; Поведай мне стихами древних, расскажи О чём поёт волна Янцзы, куда бежит В траве мискантуса под милый шепоток, Когда заря пускает розовый листок. ………………………………… Голодным странником вступаю я в Пекин. Вхожу в Гугун – Запретный Город… Старики - Бритоголовые монахи, по стопам За мною следуют совсем не для забав... А здесь - весь Космос, каждый камень напоён Великой практикой двенадцати сторон. Гудит молитвою оживший полумрак Людей в оранжевом… , и волю сжав в кулак Все в позе Лотоса с полдня без ломоты Канджура жёлтые штудируют листы… Простите, братья, но мне кто-то говорит, Что суть буддизма – это тот же суицид... ……………………………………… Минуя львов в ногах Майтрейи у цветов, Я ухожу вдоль трёх дацанов, трёх дворцов, Что многоярусными крыльями взлететь Готовы к небу,

Хвои полотенце колючее, Стекляшек сусальное золото… Полпраздника за… что получено. Полпраздника за всё за новое. Фольга заблестит фиолетинкой, Издаст шепоток фантик труфеля И как пузырьки – междометия Вскипят над бутылкой «Везувия»; Смешаются вкусы и запахи, Покажутся люстры сосульками, Признанья и мысли внезапные Стремительно в рюмки забулькают. Послушна руке телезрителя Сумятица пряных канальчиков: - Вы рады? - Да так, приблизительно, Поскольку за радость уплачено. А детство (а было ли детство то?) Опять мандарином оранжевым… В сомнительном этом известии Есть боль, что ни как не разглажу я. Всё зыбко и так неустойчиво, Без слова на обладание, Как будто бы что-то отсрочено, Чтоб мы не открыли заранее. И только вкрапленьями тайными, Как искрами ёлочных шариков, Нам милость подарком оставлена, Чтоб с выбором не оплошали мы. Бардовыми дедоморозами- Психологами новогодними Пусть будет лекарство нам роздано От нашего бредоугодия! Пусть будут под звёздами праз

Движется мне навстречу, Пряча холодный взор, Демон… Но не замечен Снова он мной в упор. Мимо пройду, растаю, Словно бы и не жил… Ниточка золотая, Не отпускай, держи! Знаю, ещё не время Мне выходить в астрал… Где ж ты, проклятый демон С голосом, как металл? Поговорим, схлестнёмся…! В ножнах томится меч… Знай, что Луне при Солнце Не превзойти двух свеч… Но, как назло, обратно... Нет, не узнать его… Легче обжечься скатом, Синим огнём снегов…; С молнией шаровою Встретиться и… застыть, Чем с этим гуллем крови, Не устающим пить… Но парадокс всей жизни В том, что искомый тип Всё о нас глупых вызнав, Нами руководит… И проживая в каждом, Всех ослепляет он… Зла не заметить – страшно, Выйдя из жизни вон.