- Ознакомьтесь, - торжественно произнес он, пожимая руку потенциальному партнеру, слегка кивнув головой в сторону изящной дамы, стоявшей рядом, - моя супруга Алина.

- Коньяк закончился, - отрешенно прознес Марик, сидя на обшарпанном подоконнике и глядя из окна третьего этажа, в печальную пустоту ленинградского двора-колодца, - а жаль – многого можно было бы избежать. Его никто не услышал. Друзья, порядком набравшись, танцевали с незнакомыми ему, раскрашенными девицами под какие-то латино-американские ритмы. Рудик притащил девок прямо с улицы, на пять минут спустившись в магазин за пивом. Глядя на танцующих, Марик сомневался, что эти люди познакомились несколько минут назад. Он был абсолютно уверен, что эти конвульсирующие пары провели вместе целую вечность и ему, почему-то было неприятно это единство. - Коньяк закончился, - снова проронил он в пустоту свою, почти что равнодушную фразу. От комка танцующих, отделилась плотная рыжеволосая фигура. Фривольно демонстрируя колышущиеся формы, она приблизилась к Марику и присела рядом. - Прикурить?

- Пишешь. Опять пишешь. - Пишу. - А смысл? - Да надо ли во всем искать смысл? Пишется, вот я и пишу. Без твердого на то основания. - Врешь. Ну, лукавишь же, дружок! - Почему такое? - Ты же себя знаешь. Просто так ты и пальцем не пошевелишь. Стал бы ты себя терзать без смысла. - Ну-ну. Продолжай. - Хорошо. Вот я тебе вопрос задам, только честно ответь пожалуйста. - Задавай, попробую ответить максимально честно. - Можешь ты написать что-то, но при этом никому не показывать. - Могу конечно, но какой... - Что какой? Какой в этом смысл, хочешь спросить? - Подловил, да? Ловушку подставил? - Просто стараюсь тебе доказать, что ты ничего не напишешь без твердого на то основания. - Вопрос в том, какое это основание. - Вот. - Что вот? - А то, что нет смысла написать произведение и не показать этого никому. - Значит вариант самоудовлетворения ты исключаешь? - Целиком и полностью!

В половине первого ночи, неуютная больничная тишина отделения реанимации, была нарушена тревожным и пронзительным писком одного из мониторов жизненных показателей. Опытная медицинская сестра, отреагировала мгновенно, как того и требовал профессиональный долг и неумолимая должностная инструкция. - Остановка сердца, пациент Монкизон! Бригаду, срочно! Спустя считанные секунды, возле койки пациента Монкизона, началась та самая деятельность, которая досужим обывателям кажется едва ли не волшебством, а для группы врачей-реаниматологов, является повседневным и порой уже, изрядно надоевшим явлением. И в самом деле – ну что такое остановка сердца? Есть аппарат искусственной вентиляции легких, есть дефибриллятор, заранее заготовлены инъекции эпинефрина и прочих препаратов, позволяющих на какое-то время отсрочить печальные хлопоты по организации похорон. И наконец, есть они – полубоги в синих или зеленоватых костюмах, держащие в своих руках ключи жизни и смерти.

Почему я взялся написать эту краткую статью? Уж конечно не потому, что имею намерение досаждать уважаемым моим собратьям по перу, разъяснениям концепции произведения - «Папа Карло». Скорее я хотел обратить внимание на тот чудовищный финал, коим завершается стихотворение. Творец отказался от своей идеи. Почему? Здесь я позволю себе сделать некое отступление. Когда Бог творил мир, как учат нас древние христианские мудрецы, Он делал это с единственной целью – чтобы в этом мире появился человек. Но зачем тому, кто настолько самодостаточен, что не нуждается ни в чем и ни в ком, создавать ангелов, людей, и даже животных? Ответ настолько прост, что его трудно оспорить.