На репетиции, сбиваясь в стайки, Бежим вокруг застывшей строго ёлки, А ёлка – Марь Иванна, из продлёнки, Всех подгоняет: зайцев на лужайке, И белочек, и ниндзю (лоб в зелёнке). И хором: ёлочка зажгись, и дальше, "По очереди, чур", стихи и танцы – Опять на завтра, постарались зайцы, Перенесли прогон. Наказ строжайший: Стихи всем знать, как родненькие пальцы. А мы вдыхали краску коридоров, В которых заблудилось наше эхо, Задания для детства – не помеха, И проявляя первозданный норов Вперегонки у ветра брали фору. Стихи учили просто: под подушку Положишь книгу, прочитав на сон и – Строка к строке в полнейшем унисоне Соединит ватрушку и хлопушку В мешке, в волшебно синем фаэтоне. И снова репетиция – у ёлки! И кажется она совсем живою, А пахнет – настоящим Новым годом! Тянусь, тянусь к её живым бахромкам, И отступает хоровод со мною, Но я уже потрогала иголки.

Здесь, в комнате, прозрачные часы Мне отмеряли не минут аллюры – Пустые годы. Стены в кракелюрах – Едва заметным крылышком осы – Меняли мутность капелькой слезы. Смахнув её, себя же укорю, Что слишком несговорчива бываю, Ведь даже туча, вроде дождевая, Прозрачнее, светлей к монастырю. А я стихи читаю и не сплю. И дела нет до превращений дня, А запахи открывшихся бутонов Не тают... тают отзвуки рингтонов, Но чувственные розы накреня Свои головки, смотрят на меня. Смотрите, близок увяданья срок, И я теперь уставшими глазами Читаю переписку между нами. Давно, когда ты был так одинок, Я положила в книгу твой цветок. Он и теперь со мной, чуть-чуть темней, Чем был тогда. И я была светлей.

Видала я такую чепуху, по сравнению с которой эта чепуха – толковый словарь! Льюис Кэрролл «Алиса в стране чудес» И до того, как дверь захлопнется, подумай! Шагнёшь, и хоровод закружит впечатлений, Как в маскараде или в камере-обскуре – Жизнь перевёрнута – такая режиссура, Не объяснить... попробуй чай из вдохновений. Ей дал совет, зачем? Пригнул бы лучше уши, Бежать отсюда умным детям невозможно, Да и куда бежать? – бессмысленно, к тому же, Чем дальше в лес, тем норы бесконечно уже, Хоть и система входов вроде бы двусложна. Алиса, сон чужой замешан на дурмане, Река и день, и ночь коверкала гримасы, Теперь устала и запуталась в обмане. Светает, тают звёзды в розовом тумане, И кот, и зеркало, уставшее от масок.

Не будили бы вы, к чёрту, его, Расковыривая пыльный бутыль, Не случилось бы тогда ничего, И другая ожидала нас быль: Всем тринадцатую выдали в срок, По пакету с колбасой дорогой, В коммуналке дружно ели б пирог, На экран, всю ночь, смотря, голубой. Не сбылось, теперь-то что нам о том? Покатилась, как яичко страна, Это надо быть упитым "в батон" Чтобы крыс поить, кормить со стола… Жадно выпили большую бутыль, Как похмелие пришло — зубы в дрожь! Нас теперича хоть оптом в утиль, За поломанный от времени грош.

Всё начинается с ошибки, а от неё ещё ничуть не больно, она неощутима, правда? Agerise. Чистый хозяин Собственного Мира И вглядываешься: но, где-где?.. С моста наклоняешься — тут же теряешь чудну`ю панаму, плетёную днём из соломки с огромным цветком-макраме, но не видишь поющую. Тени у омута пляшут. Не слышишь, как песни грустны и негромки. Заманчиво и откровенно поёт одиночества омут... И об уходящем рассвете, о снеге, и о человеке со светлыми — лён-волосами, и с жемчугом быстро летящим с гривья на красивые плечи. И камерный шлейф впечатлений, как всполохи золота в ленте, в ночь Северного воссиянья, заполнят твой огненный круг, ведь поёт голубая русалка о счастии прикосновений... Ты сам разглядишь, коль не робок — ведь мальчикам нравятся брызги!

Я плету лошадку быстро Из соломы золотистой. Чёрный бисер — светят глазки! В тон прекрасной красной краске Грива кольцами ложится. Выйдут звонкие копытца, Ей — из бусин, крытых лаком! Хвост — из саржи — шов зигзагом. Всё — раскрасила мордашку, Говорю: — смотри, Наташка! Улыбнулась мне сестрёнка: — будет, как живая ёлка! Целый вечер колдовали: И теперь среди иголок Слышен шёпот: слишком тонок Поводок у норовистой, Зажигает ярким твистом — Серебро летит под ёлку... И с весёлою позёмкой Колокольчик льётся чисто!

"Там, за твоей спиной, Нет ни одной души" – Тихо идёт слепой, Кажется, не спешит. Город, как материк, Что потерял моряк, Чаек голодный крик, Солью шуршит армяк. -Что отслужил свой срок – Путаешь берега? Кто же тя бросил? Ох... Бог? Да ты что, башка! Где же твой проводник? Ночью сбежал? – вот, гад, Хочешь, пойдём, старик? Помнишь подводный сад – Тёплые песни нимф, Сумерек органза, Тут осторожно – риф… Взвизгнули тормоза…

В золотой Москве говорят — дурят, В дорогой Москве лепота — не та. Что не худ там князь — так не в грязь, во власть, И там каждый день, что не пьян — хмелён. Говорили, прятали взгляд — стократ! Обещаний сыр исчезал — о, да! А теперь попробуй не сглазь, карась, А то будешь в маслице — рдян, холён! Вот и кур давно не доят — морят, Тут в метро не прячься, Аллах Акбар, Выпевают счастье — пустился б в пляс, Только я без беленькой тля-зелён.

Падают листья-сабельки, Первые, бледно-синие, Кругом ложатся правильным, Светлым оттенком пинии... . Тянут усталой нотою, Тяжестью перезревшего, Смотрят на землю мокрую, Спорят, где слёзы лешего... . Первые листья — демоны — В землю уйдут безбрежную, Напоминаньем — тленные, Запоминайте, грешные. . Листья вторые — сущности — В воздухе шёпот вкрадчивый, Путает коды мудрости — Каждый второй обманчивый. . Листья летят последние — Ангелы тонкокрылые — Белым теням посредники, Доброму сердцу милые! . Звуки органа клёнов — Ветер-сапун настраивал, То по цветам зелёного То, добавляя алого... . Листья, что ноты — падали, Медленно шли — каскадами, Тонкая сень отрадная, Кружится листопадами. . Стан у осин — агонией — Дрожь побежала россыпью — Слышной едва симфонией Золото льётся осенью. .

Беглый мазок на холсте безымянном** Кажется лёгким пятном, Высветив грань — пряный воздух так пьяно Соединился с холстом! И шелохнулся верх платья от вздоха, И отойдя ото сна, Словно лучами подсвечена тонко, — Полуулыбка ясна. Кто разглядит, эти чёртовы муки — Сколько кружит с нею взгляд — Бог целовал её светлые руки, Кажется, боготворя... О, одиночество — тайная сила, Ровно в двенадцать — невмочь, Синим дождём разбавлялись белила — Свежестью веяла ночь... Белым листом восхитятся ли снобы, Канет ли в сон чистота? Он повторил бы всё в точности снова — С блика пустого листа... -------------------------------------------------------- *На основе произведение Оноре де Бальзака "Неведомый шедевр" ** строка Юрия Левитанского из стихотворения «Падают листья осеннего сада…»

Бедное дерево-дом С жёлтым – последним листом, Стены – обычный каркас, Дупла испуганных глаз, Серый подранок – сова Глухо скандирует: фа… Поздно…тут собрана дань – Рвал по живому, где ткань Листьев прожилок видна... Шоком на коже – беда, Инеем пальцы и сны. Врёшь! До весны, до весны… Я засмолюсь, затянусь, Выпущу с почками грусть, Выпущу первый росток — И развернусь на восток. Поднакопить бы мне сил, Серый, ты что там, не спи!

Однажды твоя судьба найдёт тебя. Agerise. Чистый хозяин Собственного Мира И падает вновь звезда — Секунда — потухнет свет. Была ли? Сейчас, была? Ты видел?.. Да, ты же слеп! Там — пляшущая в огне. Секунда — браслет затих. Он с детства прирос к ноге — Стеклом золотых облепих. Шепнёт он: была одна... И тихо вздохнёт вослед. Сгорела моя звезда — Безумие странных лет. Я ей кандалы надел, И цепь на короткий шаг — Истаяла словно мел, Не смог я — не удержал. Такой я — прощенья нет. Та — с крыльями до небес, Глазами — степная рысь, Искала свободы... бред, Но в сердце светилась высь. А мне бы ещё хоть раз Увидеть лучистый свет Её золотистых глаз. Закончу сейчас браслет...

Под каплями, пальцы — прозрачней слепого дождя — Так я становлюсь иногда розоватою тенью, Взмываю к заоблачным чистым мирам, но взойдя — Я холод встречаю — там волгло. И полнятся пеньем Владыки Теней бесконечные тучи. За край стащили черту горизонта. Бумажное солнце… Но бьётся сознание тонкого тела — давай, Туда, за прозрачность стекла и металла червонцев. Но, вновь обессилев, сбиваешься вниз — вот он — крест. И смотришь на небо, как псина, и взвыть бы на серость. Как будто услышали — тучи вздохнули с небес, И белые хлопья посыпались. Чувственный мелос Разлился вокруг, и в моей подуставшей душе. Кружатся снежинки — двойные, тройные — Cherchez! Вот так, не вполне объяснимо, я чувствую связь — Чем медленней снег, тем у строчек ажурнее вязь. ------------------------------------------------------------------- Cherchez(шерше) — ищите!

Я раньше плакала, а нынче — нет. Теперь пишу стихи — слова и слёзы. Расстроилась — в сегодняшний обед Дождь зарыдал на ветках у берёзы. Потом пошёл хмельным— в разнос, в разгул — Срывая с лип листочков нежных охру, Вбивал гвоздями струй — колосс-могун! И сочиняя на жестянках оду, Катал их в сквере возле полных урн. В беседке прижимались— он, она, Их зонтик улетел давно, и Мэри. Она шептала: кончится война... А он — молчал, так громыхало в сквере…

Не забывай… Ищи меня в сквозном весеннем свете*, В осеннем запахе листвы, И шорохе шагов, и в мягком следе — В неразличимости зимы. Не забывай, в заботах длинных буден. Мечта-тончайшая вуаль Коснётся глаз — пусть будет неподсуден И первый, и последний вальс. Не забывай, в любую непогоду Дождём твоей коснусь щеки. Я знаю на Земле своей свободу: Вершины — ветрами легки — Не забывай...

И эта родинка на теле так знакома — Квадрат Малевича — без тени и излома. Я восхищаюсь каждый раз её волненью, Вот, странно — ведь не склонна вовсе к поклоненью, Но каждой чёрточке твоей я присягаю. Часы рисую как потомки первых майя И замираю в долгом солнечном потоке — Гипноз? Да, этот взгляд не просто тает — в морок. Так тихо, что привидится под самый вечер, Что каждый житель, с невидимкою повенчан, Во времени провал и свет свечей не точен, Как хорошо с тобой от самой первой ночи… С тех дней дороже, а теперь ещё роднее — Квадрат Малевича — где грудь, и чуть левее… И на щеке, целуя ямочку-улыбку — Твой шрам из детства, так похожего на дымку, Стократно признаю теряя-принимая: Ты — длинная история моя земная.

Я не здесь. Я там, где ты... Римма Казакова Я там, где ты! Не веришь? Не молчи! Вновь рассветлелась синяя полоска — К нам небо благосклонно, помнишь, Тоска, Как обронило тонкие лучи? Ну, не сиди так тихо, не грусти, И в сотый раз не разрывай конверта, И не жалей, что я не взял мольберта… Как тени выразительно густы! Мне не обнять тебя — я тоже тень — Воспоминанье очень прошлой жизни, Из всех теней, не чище, не капризней, Но я любил, и я с тобой теперь…

Когда тебе не дышится легко, Когда ты тонешь с тенью в долгом споре, И, кажется, что предана, и ком На горло давит косточкою боли — Остановись, прислушайся к себе — За нить тяни клубок противоречий, Не верь молве, что нравишься судьбе, Как нравится змее бокал аптечный. Закрой окно - не пробуй холод льда, Дыши ровнее, не спеши с решеньем, Оставь письмо, не посылай туда, Где не живут бессонные сомненья. Возьми семян и выйди — сей, хоть в снег — Порадуй голубей, и кинь сорокам, И вспоминай, как дышит человек, Которому и отроду немного...

Ничего я не знаю такого... Даже техники нет флажолетов, Но вчера в половине седьмого Вдруг затренькало близкое лето. Я сама не поверила – нафик… За окном минус тридцать, похоже. Покосился начерченный график Производства опилочной кожи. Ну, совсем размечталась, наверно, Представляя деревню Камбоджи. Там зелёная птичка в каверне Ест немножко подсохшие Годжи. Пьёт водицу с листа орхидеи И поёт восхитительной трелью. А во мне - ни единой идеи - Как прожить городскую неделю, Как сказать подуставшему боссу, Что вчера полседьмого в Озоне Я купила билеты без спросу, Мне бы выжить теперь на разгоне... Отосплюсь я в объятиях солнца До медово-коричневой лени… Лишь случайно услышанный Моцарт Мне вернёт голубые метели.

Спасительной казалась мне подсказка, И вовремя пришла, как соль к обеду, Тогда ещё не знала, что фиаско Её мне протянуло — на, отведай! И вот теперь стою ни сном, ни духом Не измеряя собственного тела. И мне теперь земля — лебяжьим пухом — Почти что! Но не в этом видно дело. Уроки, все, даются без иллюзий: Коль допускаешь близких отношений Увы, не обойдёшься без диффузий — Идёт обмен, обман самовнушений. Так в апогей шагнёшь, что рвутся брюки, И расцветает то, что было скрыто. Прикрыть бы срам – но что прикроют руки - Прёт аромат такой, прям Dolce vita. А vita — жизнь! Как ни крути педали — Не убежать, и помнишь борщик стылый, И то, как безыскусно предавали, И то, как ты вернулся, но бескрылый. Да, ладно, жизнь подлечит каплей мирры, Лишь пустоту не вылечить от ветра, Ты проходи, пожалуйста, в квартиру, Здесь пусто, никого, лишь эхом: где ты…