Бог за три коротких дня, а тут всю жизнь Создаёшь свой мир – и кажется, что зря… На ладони плавится воспоминаньем – Льдинка, да! И всё сначала: с восхожденья, с восхищения. Вспоминаешь — это мучит: было слово… Смутно хочется тишины: мира миру Только слово, брошенное на затравку Всё саднит – сильнее, злее и обидней… Слепнут все. Карандаш отточен: чистый мир рисую, Отгораживаю от — всех, говорю: мой! В нём: я – целое, качает Бог песчинку – Вспоминаю форму, говорю с собой: Как начать сначала? Тут песок кругом! Запасайся словом.

Тихое утро крадётся на цыпочках ночью, Пренебрегая запретом: до солнца являться. Веточки тронет, согреет дыханием почки, И распушит оперение птиц. Глянет в святцы! Дел переделает массу – не спится. Капели… Вспомнит как прежде в берёзовом краешке сквера Всё просыпалось – под инеем ветки сопели, Свету молилась горбатая белая верба. Тихое утро крадётся шагами Амура, Только я слышу всегда эту первую ноту – Лёгкого ветра рожденье, ветвей партитуру. Кустик сирени волнуется: Боже мой, кто ты?.. Будто он главный хранитель пространства Вселенной. То, что вчера было камнем, сегодня из ветра – Огненный круг начинает движение мерно, Чайник свистит, и запахло оладьями щедро. Зов наполняет дыханием с этой минуты. Тихое утро – ни в теле, ни в воздухе смуты…

Мне лошадь встретилась… Вернее всё не так: мелькнула тень сначала за кустами, и белым паром будто обдало, как будто бы лизнули подсознанье. Я точно знаю, это был её неповторимый запах – молочая. Я обернулась: что же ты, пошли… И мы пошли вдвоём: я впереди, она чуть сзади – призраком печали. Жевала яблоки, что я купила, просила кока-колу и конфеты, но я сказала строго, что на это я не пойду, что нынче праздник: спас… А кто кого – не важно, спас и всё, как ты меня, когда я чуть живая переходила сущее болото… Не прерывай, я знаю, что болото, ведь жизнь – не поле, ты прости, конечно, но лошади придумали, что поле, а в нашем понимании – болото, где есть всего одна тропа, и та затоплена, что не видать конца, хотя конец, конечно, будет, есть!

Когда созреют гроздья винограда, И потечёт янтарное вино, Напишешь снова, как всегда приватно: Ты, приезжай, у нас ещё тепло… И я, закутавшись в свой шарф-манжету, Дождливых капель провожая лёт, Подумаю, что снова я за лето Не добрела до цапельных болот. Ах, мандарин! В пупырышках — прохлада! Пришла зима, но ты зовёшь к себе: Созрели снова гроздья винограда, Пёс приручён. Всё, приезжай ко мне… А в наших окнах голубеет утро, И в сердце чуть предательская дрожь. Я привыкала к одиночеству так трудно... Зачем ты так настойчиво зовёшь?

Станут сны — не снами — там, где мы вдвоём. Где луна схлестнётся с медным фонарём Станет каждый камень красным от огня — Это я танцую ночью для тебя. В снах моих: дорожки из цветной муки, Лёгкая одежда — только привлеки, Тает словно пена — даже не шути... Туфельки отставлю, чтоб к тебе пройти. Чтоб не слышно было ветреных шагов, И не пахло мёдом девственных духов, Чтобы ты проснулся и вздохнул легко: Надо же, приснилось птичье молоко! И следы, на солнце, в полдень рассмотрев, Повторил рукою тонкий их рельеф, Вспомнил, как краснела ленточка в кудрях, Балерину, танец — соло на углях.

А я бы согрешила… Не могу — Сгорает под одеждами монашка, Ведь целый мир обрушился однажды, В который никого не приведу. Здесь воду ем и воду тихо пью, В стихах ищу одно — успокоенье. У птиц моих не перепутать пенье, За это я их трепетных терплю. Бывают беспокойные — в душе Устроят чехарду, хоть вон из дома, Но я шепчу: простая идиома В сто крат мудрее вашего клише. Не троньте грех — не пойте про любовь! Как рифмы не уложите, поверьте, Банальны в свете проявленья эти… И в жизни, и в стихах — судьбе не прекословь.

Ты уходишь из дома. Считаешь попытку? Захвати белый мел, пригодится в дороге, Там напишешь из Бродского, циклами в проге: Не спешите, и не совершайте ошибку. И добавь, что Цой жив! ...статус — что не понятно?.. Белым мелом возьми, напиши позывные, Обрисуй каждый контур — кварталы пьян`ы, и В тусклых окнах дожди — аллергичны и кляты. А в тумане все тени как сон — голубые, Даже камень белеет — прошитый стихами, Здесь на стенах последние строки стихали, До сих пор так и принято, мел не забыл, а? Не вернёшься? Да, знаю, я эту улыбку... Под ногами сам кланяйся каждому стеблю Не запутайся там, как в том вязаном свитре В тех местах, где все любят пофотаться в Питере, Камни плачут стихами и кашляют в землю: Оставайся, брат, дома — не делай ошибку...

Самолёты — не поезда, не бегут перроны, И не кричат, по хребтам не стучат лонжероны. Бирку цепляют неслышно за место — пустое, Скупо целуются, наскоро скажут святое... И поскорей проскочить бы под правильной аркой – Смотрите: ключ, мелочишка, мобила, и марка?.. И выворачивают все карманы — на стол — вот Некогда, кажется вспомнить — весь счёт недомолвок… И нет уже сил, открутить что-либо обратно Кто-то руками обшарит — прилюдно-приватно… А сзади давят как прессом, пустеющий тюбик — Идут счастливые, вечно несчастные люди. И только там, растянувшийся в кресле, в покое Всё понимаешь, и мучаешь молча андроид: Малыш, не плачь, не держи нас за тонкие крылья, Твои горькие слёзы пахнут дикой полынью. Ну ж, отпусти, поскользнёшься, здесь скользкие крыши, Послушай, кажется, осень неправильно дышит… И сердце медленно лижет мне девочка-грусть, и Я остаюсь…

В доме, где я живу — нет, не стеклянный свод — Коцаный потолок, трещин чудной налёт. Вот, кракелюром невм на пианино сполз Тонкий ажурный лист, как из долины слёз. Если здесь не дышать, можно услышать ход Тикающих часов, скрип непритёртых нот, Шепот ночных сверчков и голубиный гул — Это балконный бис, это карнизный луг. Я не тревожу птиц — крыша у нас на всех, Всех приглашу за стол, крошки ведь тоже - хлеб... Трудно пишу стихи про своё место здесь, За пианино пыль — там оно где-то есть.

Набрела на правильную строчку… Новелла Матвеева Набрела на строчку — шла бы мимо, Может, пригодилась бы кому… Но смотрю, сложилась как-то криво. Протянула руку — помогу. Подняла — и на ладони стужа — Кто тебя так бросил, придушив, Я её губами чуть коснулась — Я дыханьем грела: ну, дыши… Знаешь, ты не думай — ты красива, Есть страна, в которой все как ты. Я вчера под веткой апельсина Видела, как лопались плоды. Как склоняла ветки древесина Словно подбирая мумиё — Падали кусочки сахарина... Дай, строку-молитву для неё. Не смогла найти среди наитий, Не нашла среди простых чернил, Это ветер, странный сочинитель, Здесь тебя случайно обронил.

Таит аромат, пусть едва уловимый, Цветок, что попал между тонких страниц... Где ты?

Пусть будет этот спич не так тяжёл, Как тучи что скопились над кварталом, И вечер в состоянье полупьяном… Закат пришёл, и тоже раздражён. А просто тучи с городом сплелись — Зависли и качают непривычно, Высотки, возмущаясь неприлично, Ругают и правительство и "жись"... На улице скопление зонтов, И в узких переходах до хрущёвки Я ощущаю крылья из плащёвки, Надёжные, как корки паспортов. Сентябрь рыжий — чуточку чудак, Пугает птиц приметами покрова, А значит, осень-вертихвостка снова — На солнце перезрела словно мак… И сыплет серебра недорогого. Песня на стихи в исполнении Владимира Печникова здесь: http://www.chitalnya.ru/work/1787080/

В сказке не видно тьмы — Солнце в моих руках! Хочешь держать – держи! Бусинкою вьюнка. Хочешь, свой свет отдам — Вырастим здесь звезду, Будет гореть всегда Даже в моём аду! Даже где клён сгорит, Выживет мой вьюнок. Хочешь, я посажу — Тут, возле наших ног? *По картине Микалоюса Чюрлёниса – "Дружба" http://opisanie-kartin.com/opisanie-kartiny-mikaloyusa-chyurlenisa-druz…

У всех небеса тут разные… Мои — как асфальт грустны, Мои небеса все в пластырях, Как в ладанках монастырь. Здесь ливни идут нешуточно, А счастье — мигнёт лучом. "Займёшь мне" — звучит так буднично, Привычно давит плечо. На, косточку сахаристую! Ваш пёс? Что-то занемог? Монету подам флейтисту — Играй, чтоб услышал Бог… Ты помнишь, "Цветы засохшие"*? Давай, мой друг, не филонь, Заплатят ещё прохожие — Ты только подставь ладонь. И он подмигнул, чуть ласково В глазах шевельнулся пыл, Коснулся отверстий лаковых — Смотри-ка, ведь не забыл! Играл "Утешенье" Шуберта, Аж взмокли концы волос. Вся жизнь промелькнула кубарем, Остался немой вопрос. А может ещё не поздно мне? Как близко стоит Христос... Ручьи заструились звёздные, И плакал несносно пёс. *«Засохшие цветы» Франца Шуберта

Вселенная? Там тень прошла сёгуна, Там Лао Цзы оставил чёткий след, Звезда Завида – нагло и без стука Зависла, словно звана на обед… Я ноги подбираю — пусть невольно, Чтоб из великих кто не оттоптал, И уменьшаюсь быстро и безбольно До маленького твёрдого зерна. И проходя сквозь тайны перехода (Зерно склюют небесные птенцы) Выпрашивая только вёсны Бога, Здесь деревом надеюсь расцвести. Магнолия, ты отраженье словно — Звезда надменно чуть произнесёт, Я дрогну сердцем-розовым бутоном Сожмусь от пустоты дыханья — лёд... Магнолия, ты чудо как красива — Я влагу пил бы с этого листа — Поэт дышал и в этой страсти — сила, И строчка переливиста, чиста… Вселенная! Прозрение – а как же! Ещё строка и проступает свет — Стих застывает, сахарно-бумажен — "Магнолия", чей облетает цвет.

Какая птица моя мама — С ней даже небо было бело! Одной рукой держась за раму Другим крылом махала смело, Но почему-то не взлетала Хотя красиво песни пела… Мерцали окна в шапках пены. Я тоже мыла мылом раму — Под вечер — звёзды-голубики Казались близкими недаром... А штора становилась птицей — Голубоглазой голубицей. Я столько раз, обычно в мае, Отмою звёзды — ночь да с гаком Их по местам сопровождаю: Веду соседскую собаку, Мосол поближе — на, не гавкай. И всем доверчивым отрежу На лунном сыре понемножку — Летите светлячки, чуть брезжа, Смотрите, птица на окошке! Вы не шумите, в свете тая — В квартире, словно ест морошку — малышка звёздочки считает...

В этом городе, кажется, Бог поседел. Пыль осела, а пепел кружится. Август. Стоны сменялись на хрипы людей, И на их удивлённые лица… Мы стояли вдвоём, тихо шёл самолёт — В капле стали — не птичье паренье. Ты сказал: а сегодня — никто не умрёт, И открыто наивное — верь, мне! Улыбнулась в ответ: выше птиц в серебре Небо кажется очень глубоким… Побежали к реке?! Мы бежали к судьбе По песку хиросимской дороги. Мост качал. Не спасал. Мост был верен живым До последнего тихого шага, Но ослепли глаза, горизонт закружил Слепки душ — по кривой изобара. Тени долго лучатся, а город — исчез, Не шумит мостовая под пеплом. Знают все, кто прошёл этот мост до небес, Сколько небо осколками пело. Не успела сказать — самолёт надо мной — Мир застыл, получая ожоги… Помню, небо разбилось, а было оно Совершенно бездонно-глубоким.

Зима предстоит большая. И лучше идти по ветру, Все правила нарушая, Минуты, вминая в метры. Так чётче удары ритма. И, кажется, есть движенье! Посыпались звёзды с сита Почувствовав притяженье. Нешумно идёшь, подошвы Прессуют не снег, а пепел. У мамы платок в горошек Припомнился, гуси в небе. Припомнился шум колодца, К нему — родовое имя. Кривой иероглиф солнца, На веточке дух калинный… Шагай — это наши веды, Здесь счастье так пахнет домом, И может ты тот последний Кто крутит земли подкову. Такие даны нам судьбы, Свой мир рассмотреть сквозь росы. Под утро, хотя б уснуть бы… Да, не просыпалась вовсе.

Плавится чёрный мой блюз В чёрный от зноя асфальт. Засеребрилась луна — Первая капелька – плюх, Каждая клеточка – фа. Тщетно стираю всю пыль, Кистью машу маляра - Жизнь на картины щедра, В волосы белый ковыль Ночь заплела не вчера. Вросшею сеткой звонков — Память, что крап в бересте, Белым рисую вчерне — Бездны и бездны из слов — Нежный мотив в тишине... Как я тянулась к тебе, Пусть я не выскажу вслух, Не сосчитаю до двух — Тает на нёбе щербет Тех поцелуевых мук. Ночь — чернобурка лиса — Нежит глаза-янтаря. Из-под ресниц фонаря Капает блюз. И слеза Катится, раня, горя…

Сжечь – не значит опровергнуть! .............................................Джордано Бруно . Напомни площадь, камни протрещали? Где ссохлись мысли — цепи почернели? Брусчатка вспомни пламя — жар и копоть, Ещё возможно истину захлопать, И прокричать: ты — нем, поэт! А нем ли? О чём молчат здесь тени и скрижали? Напомни площадь, камни протрещали?! . Платок зари сжимался горицветом — И было так, и было всё чрезмерно, И ожиданье слилось в бесконечье... И отрекись...