Подарите меняле-камню Над которым молчат и лгут, И забудьте ту, пламенную, Тут. И испейте из красных маков Белых рос говорливый бунт, Я в доске ухожу не лаковой, Ждут. Тополёвой крещёна веткой, Не снесла некрещёных рук, Ты не плачь надо мною верный Друг. В стылом марте не стой свечою, В бледной капле - беззвучный блюз, Я ещё разольюсь парчою С уст.

Там где ты, говорят дороги. Поезда кричат, электрички. И дома говорят, привычка: Да не стой ты там на пороге. От твоих телеграмм знобило. Боже мой, как учили в детстве Выше раны и ближе к сердцу? Я тогда ведь тебя не любила! Подпускаю к себе не многих. Как монашка – полна морали, Примеряю, как платье, дали И смеюсь иногда, и вою. Просто чувствую здесь неволю, Просто чувствую, приковали… Дали-дали, небесны дали, Сберегите любимого что ли… Сберегите его привычки. Пусть он небо рукой листает, Пусть он вслед провожает стаи, И по серому им курлычет...

я хочу танцевать вместе с Кришной на краю голубого водопада Айдахо Погнаться бы снова за стайкой тарани В сандалях на жёлтой подошве, И чувствовать, как прорастают травы, И кровь солонее и горше… Чтоб снова считать не ступени – пролёты, Перила чтоб были до ветра. Сбежать и питаться горчинками мёда, Свободного мёдного лета. И встретить друзей — золотую коврижку, Держаться за руки над адом. И всё-таки встретить счастливого Кришну В краю голубых водопадов.

Всё скрипел брусок на кровати… Солнце словно на ветке зрело. Захлебнувшись в его мускате Разбросало веточки древо. Вот, сейчас мурашечья стая Алычу напитает мёдом, И фиалкой свеча растает, И запахнет морским прибоем.

Автор и исполнитель Владимир, ник дядя Вова. Володя, спасибо тебе большое, за эту песню, пусть она напета сходу, но она мне дорога! . Время твоих губ (с) Она, конечно, шизофреничка… Так губы пахнут безумно мёдом. Весной вплетает мечты в косички, Потом сплетает из них погоду. Она влюбляется в вены, в руки, И смотрит, будто здесь видит бога. Он переводит всё это в звуки, И называет её ребёнком. Она же — просто шизофреничка. А время губ беспощадно тает. Упруга мякоть у сливы спелой, И он впивается…он не знает Насколько хватит его "меж делом". Он называет её Психеей, Она же просто плетёт косички, И любит даже его усталость. Шизофреничка? Так это малость, в сравненье с тем, что с ним дальше будет. Она стоит на окне как птичка… и шутит…

Какое солнце! Даже не поплакать, Высушивает слёзы на лету, А я иду опять, Господь, на плаху, А я без плахи больше не могу. Так давит ежедневная рутина, Нехватка воздуха, молчит тетрадь, Но я припомню запахи Кашмира Где пряности умела воровать. Где время растворяла в перьях Чили, И дотянувшись до коры рукой Корицы запах уносила или Твой аромат какой-то колдовской. Теперь имбирь мне остротой на ужин, И кожа яблок попадая в сны Даёт неповторимый запах лужиц Уже недосягаемой весны...

И буду записывать музыку её хлопающих век прямо на матрицу света. (с) Дрожали веки в потоке света, Твоём, таком невозможно тёплом, Иная сладость бежит по венам, И невозможно тревожит кожу. И это, Господи - лишь доверье, И узнаванье тебя, себя ли, Струится в воздухе листик мяты, И долька счастья когда ты рядом. И это прикосновенье к лицам, И бёдра полнятся - реки-реки. Ты слышишь пение – вербы плачут Иль колокольчики прячут время... Иль это музыка тонких век Играет в матрице чистым светом?!

Говорили. Вчера вот, о Якобсоне, О Романе. И о том, что звуки Собираются в стаи как птицы, А иначе они не летают. Вот и песни с кусочками неба Нам понятны, ну, как эдельвейсы, Ведь цветы есть созвучие мира! Это важно, шепнула мне Марта*: Землю красит безумная кашка… Видишь, шмель-то купает в них крылья, У него невозможное соло – Это ж Бах на полях невесомых! Мы с тобой говорили не долго… Мостик шаткий как шмель раскружился, Здесь под музыку пана Шопена Все уснули давно шелкопряды. Слышишь, наша планета шагренью Дышит замшево и ...чуть шмелёво. *Спасибо Вилкомиру)

возьми в ладонь сначала левую потом правую неделимые прикасайся глазами слегка наполняйся ароматами как ты вдыхаешь летние травы как прикасаешься к полнолунию рассматривай все многоцветие от розового до туманного ягоды пробуй неспелые вишни и виноградины до созревания меда в них до первой слезы скольжения радуйся каждой малости радуйся мой волшебник

Разорилась до дна, вот, до самого донышка, Надорвалось совсем перестывшее горлышко, Здесь осталась, а мысли противнее липкого: Здесь ни песни, ни крика не слышится хриплого. Замирает душа, как оглохла дебелая, А на улице дождь - переливица вербная. Ах, зачем же я здесь появилась непрошено, Погремушки рассыпав - полушки, да грошики? Разорвало запал на дурацкие строчечки: На берёзу, калину,...на пухлые почечки… Мне бы пол подмести, мне бы в путь-бездорожие, Но никак,и по кругу, как будто стреножена. Вон, гвоздей кто-то выдал иль слов, мне на узы ли... До скончания дней, до безумия музы ли. Добавляю слезины, для сирого небушка, Прибиваю того, кого, в сущности, нетушки... Мне бы пол подмести, мне бы в поле, где дудочки, Прижимая их смех к моей сливовой губочке.

у рыбы ни крыла, ни плавника, ни солнечного мусора в ладонях Таня Акимова Солнечный мусор в ладонях у рыб превращается в соты. Мирно взлетают обычные жёлтые пчёлы и осы, Тихо бликуя и нежно касаясь цветов, муравы Будят пространство, в котором с рожденья очутимся мы. Мерно качаются в такт колокольчикам синие сосны, Лапы раскинули так, что качается небо и звёзды, Мир наполняется вдохом, как долгое эхо у гор… Снилось: лечу, кто-то с силой подбросил меня высоко.

Ты во мне, я в тебе – голосом, Цветом вишни, полынью-порослью, Ты во мне – остальное после всё… Обниму тебя светлым волосом, Привяжу навсегда бессовестно. Не помогут и звёзды-зелены, Я тебя не отдам, ты спрятанный, Прорастай во мне всеми мартами, Соком, светом врастай, и семенем, Только сердце не пробуй стременем. Вечер клёнами дышит, вербами, Ох, ожгло их ладошки солнышком, Истончило на воле-волюшке… Пей, нектарна прохлада верная Ах, ты песня моя вечерняя… Ты во мне, я в тебе – лотосом.

Вытираю на коврике ноги. Я к душе, там же слёзы как тучи, И бегут они, сволочи, кучно. Я читаю стихи, и ожоги Получаю, прививкой от жизни. Кофе пью с ароматом «корица», Этот день мне послать бы на ахуй, Мегатонной расплавленной плахой Накопился в тяжёлых ресницах. Растерзали последние мысли. А бывает ли тёплой одежда Где на плечиках флаги и ленты, На футболках принты президента? А бывает ли в доме надежда Когда в нём застывают и числа? В море брод? Только видимость, знаю! А пройдёт только тот, кто поверит: Русский мир, косолапым медведем, А с ним я. В косы реки вплетаю Оттого и лучусь так искристо. А в глазах созревает сморода. Нас любимых родных бог корёжит. Только, не был ты русским, ну, врёшь же… Как же смог ты отречься от рода. В венах бьётся у каждого – Истра! И на Истре своей, и на Каче Прокричу всем сквозь раструбы судеб: У России всё-всё ещё будет, Как бы Вы не хотели иначе… И во веки веков, и присно!

Он - ночная синяя птица. Он крылом накрывает память, Солнце, землю, а тень багрянит: Не придёт, так опять приснится, Не убьет, так опять изранит. Под небесны арки и залы Приподнимет меня, закружит, Обнимая свою роднушу. Даже сердце бывает шалым На ветру, расправляя душу. Ах, по полю теперь, по полю, Да, солёная нежность топью. Эта мука роднится с болью. Отпустила гулять на волю Боль, которую звать любовью. Прилетела опять и села, Я тебя прогнала, летела б…

Гложет лунную корочку В белой перине сыночек. Сладко ему или горько? Губками трогает сонно Каплю огромную мамы… Что же тебе с нею снится - Мир, вот такой, ещё тёплый Где невозможно напиться? Белых оттенков свобода, Завязь синих огурчиков, Что тебе снится, мой милый? Сколько ещё попутчиков?! Станешь ли первым счастливым? Нежно сосёшь, так нелепо Розовым, мокрым пальчиком Пробуешь сладкое небо. Пробуй, роднулечка, пробуй – Вкус его самый пресамый! Вкус у французской булочки Знаешь, не самый тут главный.

Помнишь, как тихо сказал мне: Давай слышать друг друга? Тогда, я тогда поняла, что во мне нет мелодий. Тех, самых главных и нужных… Удивилась: Ты – Моцарт? Нет, улыбнулся. И вдруг: но… Маленькая ночная так подходит к тебе… Слышишь? Слышишь музыку ночи? Эхом, Да, сначала эхом… Это странное чувство наполненья твоим звуком, Наполнения светом, наполненья одним тобой. Боже, как звуков много: Глубокие, сильные и молчаливые тоны. Прелюдия мучительна, Но, вот оно… Встал оркестр! С тобою столько открытий! А казалось, Казалось, жизнь звучит как-то иначе, А жизнь - твоя Маленькая ночная симфония!

Да… я с ним заболела стихами, Небом стала дыряво-лоскутным, С головой превратилась я в капли, И потоком стала минутным. А он…он разорвал нити-годы, Я в кулак сжала правильность линий, И шептала: не бойся, ну, что ты… Я сняла свой халатик синий. Я сняла свою светлую кожу, Даже пару извилин – в помойку… Я другая теперь, но возможно Взгляд по-прежнему нежно-горький. Горизонтами мерю дороги. Горизонтами руки – любимый… У доверия голые ноги, И желание быть правдивой. Мне без кожи так пишется нервно И так больно, что нравится даже. Не рифмуется счастье и верно, Ни с одним синонимом кражи. Ветер всё не утихнет… как Цербер Воет - пасть за троих - да, в полнеба!

Кипит кулешом старинный город, Дома дырявят тонкое небо, Деревья сохнут, не видя, птицы. А птицы что… живут на помойках, И это уже не так корёжит, Как-то, что будет кофе дороже… Да, будет… Бабы теперь не павы, Как крейсер стойки и броневиты. Надули губы, словно палубы, Глаза таращат ненасытные. Избавьте же от ресниц- расчёсок От взглядов сытых, от макияжа… Загримируйте себя до пяток, А тело выдаст нутром не чистым: Душа прокисла. За километры Я слышу нервный и рвотный запах. Устала… Веки тушите время. Здесь ходят люди?

Я же каждой своей ресницей Ощущаю твоё дыханье, И на вдох с лесной медуницей Я загадываю желанье… Я живу, по ночам не хмурясь, По утрам я по виду птица, Я на небо смотрю не щурясь - Нет у неба, для нас границы. Вон скворцы полетели стаей - Пересмешники и кликуши… Мы сегодня решили с Граней, Чем мы хуже, махнём по суше. Будем мирно идти планетой Просто так, не прося зарплату, Удивляясь потокам света, У ручья, находя прохладу… В городах же идут процессы, От которых чертям всем тошно. Стали падать замертво бесы Средь церквей, видно есть ты Боже. Ты одной только силой света Избавляешь землю от срама. Это, в общем-то, путь аскета: Вот, берёшь инструмент Оккама*… * Ударение смещено на второй слог

Сирвико! Он кричал мне: Сирвико! Посмотри же какое здесь небо! Словно щёки твои – янтарное! Словно губ вино - абрикосное! Посмотри же какое здесь небо! Он безумно был предан музыке. Под мелодию Иоганнеса Целовал глаза невозможные. Он и в Бога поверил заново. А иначе, откуда музыка? А иначе, откуда Сирвико?! Он шептал: не растаешь, Сирвико? Ты не стань миражом и темперой… Будь обычной моею женщиной Предвесенним чуть сладким воздухом Не растай, небесная Сирвико! Улыбнулась зарёй восточною, Расцвела, стала Солнцем пламенным: Не исчезнет пылинкой Сирвико, Ты не стой под лучами рыжими!