В этой стране слишком много свободы, Я чувствую запах её везде. Те зёрна, что дали плохие всходы Уже не радуются земле. Уже не сыщешь в подвалах Dolce Малиновый символ былых эпох. Свободы много, но страха больше – Не факт, что за выдохом будет вдох. Уже не спросишь с того, кто первый О чём он думал, когда был жив. У русских граждан стальные нервы Легко трансформируются в ножи.

Мысли в голову лезут разные, Словно пули калибра крупного, Словно дни разудало-праздные, Словно злые ветра попутные Засоряют собой пространство, Меж извилин и иже с ними. Я не выйду никак из транса, Стали мысли мои большими. Ни в какие уже ворота, Уже ворот, дышать не смею. Стали мысли мои как рвота, Но я холю их и лелею.

Пыльных дорог закружили вёрсты, Да и бессонница им подстать. Что-то в душе постоянно рвётся, Как бы бездушным совсем не стать. Вот и сейчас за окном темнеет, Душный автобус дурманит сном. Тянется нерв, но порваться не смеет, Вдруг он последний? Что будет потом?

Стерх за собою стёр след, Вверх, вверх, облака, синь. Кто я для птиц? Не вассал, смерд, Кто ты для них? Шелуху скинь. Волей своей суету брось, Выпей стакан: молоко, мёд. Вместе родиться, лететь врозь, Памятью жить, но смотреть вперёд. Выстрел ружья, порох, гарь, Крыльев излом, раны кровь. Всё как всегда, всё как встарь – Стреляем друзей, как врагов.

Волей судьбы с распростёртыми крыльями Кинусь в объятья своей совести. Детство моё пузырями мыльными Разрослось до романа из хилой повести. Залоснилось ненужными оборотами, Анти-флуд не поставил наверно зря. Половина друзей оказались ботами, Половина ботов теперь друзья. Отнесу в издательство первый том, Подпишусь под каждой своей строкой: Посадил берёзу, построил дом, И готовлю к выпуску том второй.

Пахнет травой зелёной, скошенной, Косарь пьёт молоко. День сегодня хороший, но Что-то всё же не то. Не коса ли на камень прыгнула, Не сошла ли с ума. Кошка чёрная спину выгнула, Порвалась тетива. И споткнулся не той ногой, И просыпалась соль. День сегодня хороший, НО… Вероятно не мой.

Пульсирует где-то в подкорке мозга Одинока жилка – сплошная боль. Пить цитрамон ещё не поздно, Но только эффекта будет – ноль. Скользкое время течёт сквозь пальцы, Я остро чувствую его кожей. Сопротивляться можно и я пытался, Но как и с таблеткой: всё так же, всё то же. Вот бы скрестить их, таблетку и время, И внутрь принять эту адскую смесь. Но время не лекарь и не панацея, А всё остальное не хочется есть.

Небо к нам жадно тянет Свои грозовые руки. Алчет сродниться с нами, Плачет без нас от скуки. Носит ветрами мусор, Нянчит деревьев листья. Всё это очень грустно, Всё это очень близко. Небо пугает громом, Скалит в ухмылке грозы. Мало мы с ним знакомы, Есть ещё к нам вопросы. Небо нас жадно лижет Тугими как жгут дождями. Небо нам стало ближе, Небо сроднилось с нами.

И снова ветер набивает себе цену, Бросая мне в лицо промокший лист. Ведь без него на мировой арене Ни лето, ни зима не обошлись. Так что уж говорить про осень, Где каждый шаг похож на крик души. Там ветер свою маску сбросил, Пред осенью все средства хороши. И мне в лицо бросая пыль и влагу, Он всё доступно объяснил без слов. Слуга времён, но в городе бродяга Меж лабиринтов каменных домов.

На улице дождь – откровение дня, Меня разбивает на мелкие части. Мне каждая пятая лужа без дна, Мне каждая пятая капля на счастье. Я счастье ловлю наугад, невпопад, Я счастьем пропитан по самые нитки. И я уже даже согласен на град, Но дождь не прощает подобной ошибки. Обидчив, капризен и в чём-то жесток, Классический дождь без оглядки на лето. Я счастьем пропитан, я счастьем промок, Хоть лето ещё до конца не прогрето. И как теперь быть, мы идём в унисон, Мы два биполярных явленья природы. Не жизнь и не смерть, не реальность не сон, Тандем, затерявшийся в ясной погоде.

Тонкая кожа под долькой лимона Заныла как кем-то подбитая птица, Я стал выпускать на свободу патроны, Красиво летят, но один пригодится. Надеюсь не скоро, но всё же оставлю, Ругаюсь на ветер, поправка не в счёт. Не я начал эту жестокую травлю, Но кто его знает, кому повезёт. Один на дороге и в поле не воин, Один на один со своим де жа вю. Уже это было, патрон заневолен, Один на один, пока помню – живу. И кожа грубеет, привыкшая к стали, И так же к свинцу привыкает душа. Я замер и где-то загонщики встали, И я достаю пистолет не спеша.

Не выдержав тяжести плена и сна, В холодном поту я рассвет коротаю. За окнами лает на зиму весна, А я валерьянку как кошка глотаю. Прошла, как же так? Уступила весне, Расхристанный снег заливает слезами. Все кошки на крышах себе на уме, И строят коварные планы с котами. Я их понимаю – и тех и других, Налью валерьянки, пускай похмелятся. Быть может тогда бы их говор затих, И я наконец-то смогу отоспаться.

Я возвращаюсь налегке, Я не везу с собой трофеи. Пусть скальп на чьей-то голове Да будет там, ему нужнее. Пусть погребён топор войны, И на курганах стынут камни. Я сам творец своей судьбы, Мои трофеи не случайны. В моих трофеях нет войны, И никому от них не больно. В моих трофеях только ты, Но абсолютно добровольно.

Не май! Вспугнулись ветром птицы, Я по утрам смотрю на лёд. Дождь размывает наши лица, Дождю на этот счёт везёт. А завтра будет та же песня, Ты расторопных птиц не жди. Зимой на юге интересней, Там пляжи, солнце, миражи. Не май! Ноябрь гложет кости, Как мой забытый в детстве пёс. Я повзрослел, а осень просто Опять накаркала мороз.

Здесь нет никого, только пыль Заставляет пристыжено жаться. Я степной полупьяный ковыль, Я привык перед ней унижаться. Оторву своё хрупкое Я От дробящего знойного жала. ВСЁ! Меня не пленяет земля, Моя мысль по степи побежала. Что ты скажешь теперь, сука-пыль? Твоё эго уже не довлеет. Я свободный и трезвый ковыль, Ветер в нужную сторону веет.

Абонент недоступен – небо, Заливает слезами город. Оператор – синоптик предал, Обещал изменить погоду. Третий день умываюсь ветром, Приносящим косые струи. Набираю и жду ответа, Абонент недоступен всуе.

Табаком нашоркал руки – Приготовился камлать. Вам неведомые звуки Не услышать, не понять. Стукнул костью в звонкий бубен, Зазвенел струной астрал. Мне рунические будни Мой прапрадед нагадал. Мне туманные дороги Нарекли сто лет назад. Мне подсказывают боги Кто мне друг, а кто мой враг. Вот и финиш, бросил кости, И устало вытер пот. Нет ни радости, ни злости, Тяжелее нет работ.

Дни покатились на закат, И с каждым днём всё круче горка. Мой старый - добрый самокат Уже давно изгнил в задворках. Мой старый - добрый самострел Уже не стрельнет по воронам. Я оглянуться не успел, Как жить стал по другим законам. Моя рогатка проросла, Мой первый класс давно закончен. Пил «Буратино» - лимонад, И старый – добрый «Колокольчик». Землянки, крыши, чердаки, Всё это было нашим домом. Нас называли чудаки, А мы взрослели понемногу. И вот уже смотрю на мир Без призм, очков и без оправы, А старый – добрый мой кумир Вдруг стал обычным – просто старым.

Выбросил сигарету из пальцев. Из памяти Достаю ворох старых выцветших фото. Двери в прошлое за семью печатями заперты, А впереди как по маслу всё, как по нотам. Прилетели во двор какие-то птицы, надо же!!! Я думал осень выгонит всех на юг. Деревья с радости скинули всё. Неглиже… А я не могу так, достаю перчатки для рук. Вдыхаю морозный, с привкусом сажи воздух, Выдыхаю иней, оседающий на небритых щеках. Думать о лете уже, видимо слишком поздно, Но я продолжаю упорно витать в облаках.

Красные горы танцуют регги, Мажут индейцев своей глиной. Вождь краснокожих не видел снега, Но наколол ледники на спину. Ночью от холода сводит скулы, Днём ледники под солнцем тают. Терпит лишения племя акулы, Вождь краснокожих за всех камлает. Красные горы и красные степи, Красная кожа с акульим клыком. Вождь краснокожих танцует регги, Рисуя на скалах постылым льдом.