Тяжёлая лодка цепляется днищем О жёсткие мели незваных стихов, И липнут ко мне надоедливым нищим Корявые связки из вычурных слов. А где же другие, которые в горле Сложились, слежались в горячий комок? До боли, до крови язык мне истёрли, Но вымолвить слово он так и не смог. И сплю я в поглаза, и губы сжимаю, Чтоб слово, как птица, не вырвалось вдруг. А утром нелепая строчка хромая На лист выпадает тихонько из рук... 19.06.14.

Цитата libolev () "...а ты глядишь в окно, насилуя обшарпанный блокнот, пытаясь втиснуть виденное в строчки. кузнечик незатейливо стрекочет, и требует экспрессии в стихах." ..а зной зелёным яблоком пропах, и хочется писать о возрожденьи, постой, остановись, моё мгновенье… Слова теряю, снова, впопыхах, ищу и строю… и бунтует пах, епитимьёй измучен непривычной… Ей-Богу, что за странный здесь обычай – искать грехи? И где искать ?

Гремело долго. Думали, не будет Конца громам и смерчам пылевым. Мы о дожде молились, как о чуде, И - рухнуло потоком дождевым! И полилось, смывая зной постылый, И радуя заждавшихся людей. А тучи в город заходили с тыла И раскрывали веера дождей. Вода гремела с грязью в водостоках, Смывая след немыслимой жары. А тучи всё ползли, позли с востока, И сотни утомлённых солнцем крыш Рванули к небу, крылья расправляя, И старой черепицею шурша… Вода текла душистая, живая, И оживала Города душа. К утру стоял напоенный, умытый, Поблёскивая стёклами окон. А дождь лежал и в лейках и в корытах, В тазах и вёдрах. Не вмещался он Во всю, что в городе нашлась, посуду. И, расплескавшись лужами у ног, Июньский дождик проникал повсюду, Смывая пыль с булыжника дорог. 14.06.14.

Я ночи жду. Как будто, ночью легче. Она моя наперсница и врач, И исповедник… Укрывает плечи, Накидывая сумеречный плащ. Потом луну тихонечко засветит, Насыплет звёзд и сядет у окна. Мои вопросы канут без ответа, Струится мимо речка Тишина… И, отражая звёздные рисунки, Плеснёт волной бесшумно у окон, Смывая всё - наветы, предрассудки… Путь этой речки равноудалён От всех мостов, поднявших в небо крылья, От всех окошек, где не гаснет свет, От мест, где пахнет кофе и ванилью, От городов, где «места встречи» нет, От книг раскрытых, а потом забытых, Заложеных засушенным цветком… И от всего. От слов моих избитых, В ушах навязших… Сущим пустяком Ей кажутся великие проблемы. Она, как будто масло на волнах. Затупит острие кричащей темы, Обрежет крылья.

Очень болит спина… Перед тобой бодрюсь… Знаешь, я так должна прошлому сентябрю… А многоточий рой снова обсел строку, Где же ты, мой герой? Как на ответы скуп, Как стережёшь слова за огражденьем губ… Кружится голова… Но всё ещё могу Вывязать пару строк, вышить ещё катрен… Ты погоди, дай срок, видишь, кораблик крен Дал от волны крутой… Господи, я о чём? Не уходи. Постой. Дождиком иссечён, Ветер ушёл в загул. Странный какой июнь… Тень азиатских скул падает на мою, Мостится, щекоча тени моих волос… А под крылом плаща мысли пошли вразнос. Вкус азиатских губ, будто бы вкус дождя… Не оборви строку, тихо курок взводя. Не нарушая сплав, жаждущих влаги губ, Не ожидай расплат. Видишь, ещё могу Я отыскать слова. И растерять их вновь. Как-то ещё жива, в поиске вечном слов. 5.06.14.

Разбить ли зеркало, в котором уродство гнева отражалось? Но зеркала ведь бьются к смерти. Что делать, как унять свой гнев? Как ревности тупое жало мне вырвать? В этой круговерти Смятений, подозрений, слёз, как разобраться мне сегодня? Как страшной ревности напев заставить замолчать? Угроз Она не слышит. Всё бесплодно - зря письма порваны в клочки, Забвенью преданы подарки, закрыты окна… Преисподней Меня пугали… Дурачки. Что преисподняя? Там жарко? Там ждёт не гаснущий огонь? А здесь? Какая в этом радость, В смертельном холоде его? Лишь только протяну ладонь И натыкаюсь на ограду из слов и взглядов. Ничего, Что мне могло бы дать надежду. Угаснет гнев, и лишь досада Туманной дымкой протечёт, стирая всё вокруг, но прежде, Разбить ли зеркало? В той раме, как в клетке, грех мой заключён - Мой гнев… Любви противник он.

Июньский дождь стучит в моё окно - Дождливое случилось воскресенье. Тебе сказать могу я лишь одно - Спасибо за печаль и за веселье. Вот только ты напрасно писем ждёшь, Не снизошла, как видишь, божья милость. Сложилось так - случился только дождь, А больше ничего и не случилось. И не придёт к порогу твоему С тяжёлой сумкой почтальон знакомый, Здесь просто делать нечего ему - Я больше не пишу головоломок. Теперь так лёгок и прозрачен стих, Что в нём напрасно дна искать второго. Водоворот моих желаний стих, Пригладилось и охладело слово. Что делать, милый, я теперь не та. Бывает... Мы меняемся с годами. Ушла моя святая простота, И мы теперь с тобой не совпадаем… Как жаль… Мы были рождены с тобой, Как будто специально, друг для друга. В лихие годы хлеб, вино, любовь - Всё для двоих. И даже общий угол. Лихие годы кончились? Да нет. Им нет конца. А мы с тобой устали В борьбе за ускользающий момент… А, может быть, закончились рейхстаги? Знамёна истощили свой запас? Не знаю.

Конец весны. И лето наступает, И ночи всё короче и светлей. Я щупаю руками, как слепая, Звенящие ручьи слепых дождей, Летящие, как будто ниоткуда, Сквозь солнечные тёплые лучи. Хороший мой, смотри, какое чудо, Обрадуйся ему и не молчи! Хороший мой, о чём твои печали? Смотри, на небе радуга, как мост. Мы столько лет с тобой июнь встречали, За первый дождь произносили тост. За первый, летний, тёплый, как объятье, За ласковый, как нежный поцелуй. Случилось что-то? Не могу понять я - Ты холоден, как будто слеп и глух, Бесстрастен, как немое изваянье, Какого-то восточного божка… Не слышишь дождь, его благоуханье, Под водосток не тянется рука Ловить его серебряные струи, И пить с ладони этот дар небес, И отдавать в ответном поцелуе Всё – небо, солнце, дождь и этот лес, Застывший среди солнечных полосок, Делящих, словно шторами, его. И ароматы первых сенокосов, И старых сеновалов волшебство. И всё, что уместится в слове «Счастье», Что отдавалось просто и легко… Бесстрастен.

О, да! Я женщина. И я люблю ушами. Давно никто не услаждал мой слух. Его слова, как дождик прошуршали - И тишина. Вокруг такая глушь! Где мой Орфей, певец многоголосый, И где его чарующий кавал*, Его ответы и мои вопросы - До сей поры он не затосковал? Но... может быть, другая есть причина? И я поверю тысяче причин - Ведь я больна. Больна неизлечимо, Мне нужен мой Орфей, а не врачи. Мне так нужны полночные беседы, И музыка, и чтение стихов… Я до рассвета вновь иду по следу, И оставляю метки из духов - Вдруг он пройдёт? И аромат знакомый Окликнет, словно голос в тишине… И этой нитью тонкою влекомый, Я верю, что вернётся он ко мне. 26.05.14. *кавал -флейта Орфея.

Может, не встал бы, но жмёт мочевой пузырь… Пьёт, что попало, а, значит, пора на волю. Губы лепечут вчерашний сырой псалтырь…. Неинтересно? Да я же вас не неволю… Вы проходите, туда, где и вам нальют, И на газетке порежут кусок колбаски. Мил и привычен бомжам вот такой уют, Все на ладони и не надевают маски. Даже любовь - проще некуда и смелей, Прямо на лавочке в мусорном старом сквере…. Только и слышно - давай, за любовь, налей! А Станиславский кричит за углом: "Не верю!" Слышишь, Сергеич, не веришь и Бог с тобой. Что ж мне - об стенку теперь головой побиться? Это любовь. Вот такая вот здесь любовь. Что же до веры… а ты вглядись в эти лица. С негодованием не отверни лица, Руку брезгливо не три платочком душистым. Это всё люди. Просто они - у конца. Были, как ты. И любили светло и чисто. Были, как ты...

Стреляю словами, всё мимо да мимо... Никак не закончится эта война. Давно б вас убила, неверный любимый, Но жаль, что в тумане мне цель не видна. А где в этом странном сраженьи противник, Кто против? А против меня интернет. В нём как не ныряй ты, а дна не достигнешь - Ведь дна в виртуальной реальности нет. И можно лететь бесконечное время, Пейзажи разглядывать по сторонам, Вот только вокруг - беспросветная темень, И кто-то пророчит - не встретиться нам… А я всё надеюсь и в ящик почтовый Смотрю постоянно - а вдруг там письмо? Раскинула карты - не выпал крестовый… Всё очень печально - ну как же он мог - Нажатием кнопки, легко и привычно, Стереть, уничтожить, да просто - забыть? А я нас сложила… Теперь-то уж вычла. Войну проиграла. И хватит пальбы. 22.05.14.

Я читаю тебя, потихоньку, невидимо, скрытно, Мне совсем не нужны разговоры людей за спиной. Я читаю тебя в сотый раз, без конца, ненасытно, Ощущая себя безнадёжно душевно-больной. Я впитаю тебя, как земля пересохшая дождик, Опьянею от слов, предназначенных вовсе не мне… Так жалею порой, что, по сути, ты просто прохожий, Промелькнёшь и исчезнешь за серой завесою дней. Буду нянчить свою, по тебе заболевшую душу, Буду песни ей петь, если только найдутся слова. Не смотри на меня, колыбельную эту не слушай, От меня, как от ветра, у многих болит голова. 16.05.14

Читать и перечитывать бессчётно, И бережно, чтоб нить не порвалась, Следить, как изумительно и чётко Узор сплетает буквенная вязь. Как старые слова в твоём горниле Теряют отпечатки рук чужих, Их обожгли, талантом излечили, И по-другому наказали жить. И доносить до нас иные смыслы, И заставлять всё глубже проникать Туда, где всё казалось неказистым. Теперь не то - не удержать глотка И пить, как в зной серебряную воду Лесных ручьёв или твоих стихов… И новых ждать, как - бег по гололёду, Как вдох - перед падением смычков На мёртвые от незвучанья струны, Как ливень - в догорающий июль…. Стихов твоих затейливый рисунок Звучит во мне размеренно, как пульс. Отсчитывает строчки и минуты Стремительный полёт карандаша… И рвёт фантазия любые путы. И рвётся, разрывая их, Душа. 16.05.14.

Для хорошей ненависти нужны двое, Для любви хватает меня одной. Что-то ветер нынче, как серый волк воет, И заносит в окна туман ночной. А я сегодня блуждала в твоих строчках, Как будто слепой – наугад почти, По чуть-чуть читала... Вот так, по глоточку, Пьют коньяк... Банальность. Но ты простишь... Не поверишь - немею. Слова уходят, Как уходит в песок проливной дождь. Я, наверно, маньяк - опять кукловоды Мне мерещатся всюду. Закрыть дом, И забить крест-накрест все сквозные окна, Запретить ветрам этот волчий вой, Вот тогда я совсем, насовсем поблёкну, Стану, словно тень, бродить за тобой. Не оставлю следов и не скрипну дверью, Скользну невидимкой в любую щель, На шесток присяду и почищу перья... Может, стану птицей? А, вообще, Если будут окна забиты крест-накрест, Как тогда писать в такой темноте? Значит, просто прикрою. И сбоку надпись - "Я на фронте.

Цитата libolev () "а за окном разлапистый шалфей призывно пах. жуки бурили землю... и Вы казались мне одной из фей, одной из тех, что бодрствуя дремлют, казалось мне, что стих мой всё объемлет, когда Вы говорили мне - налей отравы этой. что ещё с утра я мог бы предложить... других эпистол пока что нет... как в этой нету врак. бумагой писчей комнату я выстлал... и снова пишет письма сноровисто Вам, норовистой, Ваш любимый враг" Любимый враг… или заклятый друг? Что поточней. А впрочем, безразлично. Как чётко вы очерчивали круг, И закрывали доступ артистично Туда, где так белели анемично Листы пустые. После наберут Поспешных слов жужжащих, словно, рой, И рвущихся на волю, на бумагу, Стучащих в дверь - открой, скорей открой - Потом поймёшь, где суть, а где бодяга. И лишних слов назойливая влага Подсохнет. Тихо щёлкнет спусковой Крючок. И разорвётся тишина, Слова, как птиц, на волю выпуская. Прочтёт ли та, которая… Она Всё здесь? Или опять пустилась Кая Искать?

Незримые начальники судьбы, Стиратели моих ладонных линий, Не оставляя черт для ворожбы, В мой чай опять добавили полыни. Не помогает даже мёд пчелиный - Не подсластить ничем прогорклый быт, Так быстро опостылевший без вас, И требующий срочной перемены, Перестановки устаревших фраз И мебели. Или оклеить стены Весёленьким… и вытолкать на сцену Кого-нибудь. И пусть играет джаз, Протяжный, словно стелющийся дым, Давно знакомый болеутешитель. Мы копим боли и в себе плодим, В разбитом сердце, наживую сшитом. Куски зеркал, давным-давно разбитых, Ещё добавят на виски седин, Которых не закрасить нам уже, Носить годами, будто бы награду. Закрывшись в доме, словно в блиндаже, Я собиралась выдержать осаду. А враг бродил с ухмылкою по саду, Грозился дом разрушить или сжечь. И я устала. Да и то сказать - Постыл тоскливый плен, уныл и скучен, И хочется, чтобы скорей гроза, Или пожар, или какой-то случай - Любой.

Я снова думаю о вас апрельской ночью, В моей душе живёт ревнивая печаль. Гоню её, но уходить она не хочет, Печалит днём меня и снится по ночам. Я снова думаю о вас, перебирая Все ваши письма, ваши песни и стихи, А за плечом стоит печаль моя больная, Ей, верно, тоже интересен мой архив Из пожелтевших, очень старых фотоснимков, Цветов засушенных, хранимых столько лет… Вы здесь всегда, скользящий тихо невидимкой, Иль, мотыльком ночным, стремящийся на свет. Или - звенящий бесконечно звонким эхом, Давно, когда-то, заблудившимся меж стен. Чуть слышным вздохом, всхлипом, шорохом и смехом, Щемяще-тонким, нежным запахом вербен… Вы здесь всегда. Была напрасной та разлука. Вы здесь всегда, моя ревнивая печаль, Моё отчаянье, веселье, слёзы, скука - Вы тень. Вы просто тень у моего плеча. 22.04.14.

Как же я от всего устала мой милый… Стоит ли Мне описывать холод пустынного бытия, Вспоминая ужин последний за нашим столиком? Мы теперь одиночки, мой милый - и ты, и я. Мы теперь однокрылы - мы поделили поровну Два крыла, на которых когда-то леталось всласть. Друг на друга смотрели, а надо в одну сторону, Вот и вышло, что нам довелось с высоты упасть. Однокрылому плохо - крыло за плечом горбится, Не даёт позабыть и взлететь не даёт ввысь… Оторвать бы его, за полной его негодностью, И бескрылым совсем на луну по ночам выть. 18.04.14.

В оконной раме заперта звезда… Вокруг неё такая в небе темень, Как будто, от сегодня - до всегда, Осталось на земле ночное время. И проплывают тучи не спеша, Куда спешить – рассвета ведь не будет. За окнами застыли не дыша, Вселенской тьмой напуганные люди. По улицам всю ночь гуляет ночь, Мелькает тень её в стекле оконном. Пространство за окном изменено, Изломано и деформационно. Как будто, от сегодня - до всегда Закручены в узлы спирали улиц, А ночь течёт, как чёрная вода, И утра нет, когда бы все проснулись. Дома толпятся, как стада овец, Своё меняя местоположенье, Я ничего не знаю бредовей, Такого бестолкового движенья. И я боюсь, когда настанет день, (Он, всё-таки, когда-нибудь настанет?), Никто не выйдет из живых людей, Открыть на окнах запертые ставни. Осядет ночь кусками в их домах, На сотню лет.

"Я к Вам пишу…" - бессмертными словами Начать ли это грустное письмо? Оставить на диване вышиванье, И дни считать - сегодня день седьмой, Как нет ответа. Видно, и не будет. Что ж, воля Ваша. Значит, не судьба. Недомогание, подобное простуде, Шумит в висках, и горечь на губах От слов, которым суждено родиться, Но лишь вот здесь. Вам не услышать их. Весеннею прохладною водицей Сквозь лёд тихонько просочится стих. Он будет лёгок, светлой лёгкой грустью, Иначе и не может быть весной. Как все ручьи, он устремится к устью… Жалею Вас. Вы больше не со мной. Жалею Вас - тоскливо вечерами Без наших чаепитий и бесед? Я знаю. Незнакомыми дворами Вы ходите, ища знакомый след. Жалею Вас. Но это воля Ваша - Уйти, молчать и писем не писать, И разорвать рисунок карандашный. Где Вы и я. Не верить чудесам, Искать других дорог и разговоров, И встреч. Но натыкаясь на чужих, Себя корить немыслимым укором, Пытаясь всё забыть, отворожить – Напрасно.