В мае яблоня цвела У веранды… и над ней! Белоснежною была, Всех видней и красивей! Лепестками в чистом небе Так прозрачна и нежна! Так беспечна в нежном цвете, Так привольно хороша! … Золотится шейкой шмель, И пушистая пчела, И над садом синь и трель… – Жизнь одна, и жизнь всегда! С восхищеньем я смотрел Хрупкой ясности в глаза, И ведь знал…, а день темнел, – Знал красавицы года. С прошлой осени жила В ней смертельная беда; Да, года… И да, судьба… – Ты прости, что знал всё я.

А в памяти как свет: Ночь, чтение, рассвет, Герои прежних лет – Адью, обиды нет. От юности привет, Её мой привет в ответ. – Мы в дружбе? Да и нет. – Адью, обиды нет.

Было много открыток, Было много улыбок, И духи, и цветы… И весна, и в ней ты. А сегодня в столе, Долго рылся, – искал, Лишь открытку одну Про весну отыскал. В ней рисунок без страсти: Поздравляю… Цветы… Нет над временем власти – Лепесточки в нём мы. Было много открыток Красивей и умней, Было много улыбок, Времён года… и дней. Я сегодня, сейчас, В ней стихи напишу, – Ничего не спрошу, Ни о чём не ропщу. … Что нам было дано, То с поклоном возьмём, То, что было грешно, То уже не спасём. Пусть же будут спокойны Твои ночи и дни, В судьбе были мы вольны, – В ней есть я, в ней есть ты.

Ещё цветёт, прощаясь, май, Уже река в обычном русле: Ушедших дней не обижай, Зря не ищи спасенье в грусти. Ещё мы можем, может быть, Как новь, неясность где и нега, Ночь бестолковую любить И нежность утра пить с разбега. Незримо тают облачка В новой прозрачности небес, Кукушки счёт издалека… Дыханью лета внемлет лес. Вот – вот и сдвинется всё с места, Закружатся слова, дела, И станет вдруг так неуместно То, что казалось навсегда.

Стихи минувших лет Мой друг, не слишком ли легко Я стал писать тебе стихи, И так ли время далеко Грустить за «шуточки» свои.? Писать про то, как заплатить Тем не дано, что мне иметь, Что, не страдав, нельзя любить, Как безголосому не петь. Про то, как если взглянешь мило, Подарком взор твой берегу, А если взгляд капризно мимо… Бессонница, спать не могу. Про то, как на дорожной пыли Ночью писал слова любви, Как лунной сказкой серебрили В нежности буковки мои. О том, как я умом страдаю, Как валиться всё мимо рук, И как печально замираю…, Храня тебя в себе, мой друг. Да как бы ум не изощрялся Иль остроумьем, иль всезнаньем, Ясно уже: поэт попался Этим рифмованным посланьем.

И.Р. Поздравляю, Друг любезный, – Эта дата ещё та! Был судьбе дружком прилежным, Вот, дружком тебе она! Отдалились дни младые, Затерялись на дорожках; – Эй, денёчки озорные, В бантиках и босоножках! … Золотится далью поле, Ближе к речке сонный бор, – Любо, любо на просторе Юности блуждает взор. Дар бесценный взглядом мерим: Небо краше иль моря?! И беспечно – верим, верим В тайну света, ясность дня. Радостен рассвет грядущий, И вечерняя заря, Сладок полдень к сну зовущий, Не томит синью луна. А и то, разве не воля Высшей волей нам дана? Быть здоровым… Вот, брат, доля В долг душе… и для ума! Высшее. Да кто же знает Свой предел? Предела нет! Прав кто Жизнь благословляет, В ком на смерть обиды нет. Любовь сущность сотворения? – Подбираю в звук слова… Что слова!

Утро, стихи. Сирени кисть Отяжелела под дождём Очарованьем ни о чём… – Ручей звенит весенним днём! Ах, кратко или бесконечно Дыханье в каплях лепестков Спящей сиреневой красы… И всё без слов, и всё без слов. О, аромат весны, о, грёзы… И эти без страданий слёзы.

Блажен молящий, даже безответно Познавший женскую любовь Причудою судьбы. Но вдвое счастлив тот кем родина любима, А жертва ей неразделима Участию мирских утех. И принят двулюбови грех! И чёрная бессильна сила!

И генералы, и лакеи, И в страсти Музы и Слова, Подвластны Зависти всегда! – Иль скажем так: Мы иногда Над ней… Но это лишь судьба.

Разноцветные цветы, Синь глубокая небес, – Вновь рождение весны, Вновь зелёным станет лес Вспыхнут маки луговые, Птицы клином пролетят, И от солнышка шальные Соловьи враз засвистят. Засвистят о том, что будет, И о том, что уже было, И о тех, кто нас забудет, И о тех, с кем станет мило. Будет что-то – хорошо, А не будет – подождём; Жизнь всегда в чём-то ещё… Живы будем – не помрём.

Под нами город и огни, А на столе икра с блинами, А взгляд, какой твой… посмотри… И майский гром не за горами. Вот-вот как ливень разразится! – А ветер помнишь был какой? И будет скатерть в лицо биться, И в небе злиться молний рой. А за спиною саксофон, И одинокий музыкант, И джип, и сладких капель звон, И ночь, упавшая на фант.

Прими, дружок, цветы – души очарование, А всё милей их ты – чудесное создание; Из чистоты и нежности творенье лепестков, Но ты, но ты… Ах, Боже мой! Мне не хватает слов.

– У Лавры почему враги? … Батюшка что-то вяло мямлил О том, кого здесь погребли… Слова слюнявил и слюнявил. Про кладбище он что-то говорил, Но пристально в притвор смотрел В будёновке еврейский комиссар… И я, как старый крест чернел. А батюшка всё что-то говорил Про власть, про прежние законы, Спокойно так бубнил, бубнил… Молчали старые иконы. И не было в глазах беды Священника, а только скука! Не так ли стали теми мы, Кому лишь прах ушедших мука. Молчали старые иконы, Смотрел с презреньем комиссар; О наши грешные юдоли, О дьявола невыносимый дар!

Последний день, когда мне двадцать, Листвой апрельскою блестит; Где вы: семнадцать, восемнадцать? – Да там… костром ещё горит! И щебет птиц, и синь небес, И сон луны, и луч светила – Всё крылья для младых повес И для весёлых девок сила. Но я томлюсь, опасным грузом Себя пытаясь не сердить, – Хотя нельзя ведь толстым пузом Счастливых тонких обвинить! Последний день, когда мне двадцать, А я опять всё не о том: Молчу… Что толку зря зубами клацать С обидой желчною и злом.

Пасхальные, мой друг, стихи, Дыханье праздника святого, В открытке простенькой прими, – В ней всё от чистого, простого. Что под рисунком напишу Ещё и сам пока не знаю… На купола небес смотрю И хрупкость жизни постигаю. Пред небом чем нам унижаться… Судьбу достойно ли корить? И что гордыне покоряться И тайно грешных не любить?! Во тьме печальности набат Сменится светлым перезвоном, А нам дано у тайных врат, Креститься с медленным поклоном.

Читая старые стихи, К былому робко прикоснулся, Роняя со стола листки, Близкому горько улыбнулся. Вот там – смятение души, Вот тут – надуманная блажь, А здесь, в мерцание луны, Грустит придуманный пассаж. О тени, смутные виденья, Ужели То – и ты, и я, Ужели волей провиденья Ложью во мне любовь жила?! Но сладко всё равно читать В который раз о нас стихи, И грустно с болью понимать – В огне так гибнут мотыльки. Не скрою, нет без тебя ни дня… Да, Боже мой, опять слова.

Ну вот и всё…– почти, почти, – Даст Бог, не будет чертовщины! Дни и часы уж сочтены… О, суеверные мужчины! Как же не хочется мне думать О суете бумаг и дел, А просто в самолёте хрумкать Орешки… И мотор чтоб пел! Цепляют за ноги проблемы: «Куда, дружок, ещё чуть-чуть!» – Отстаньте! Вы мне надоели, На Юг, на Юг лежит мой путь. ________ Крылом замкнулся полукруг, Город внизу, как на ладони; Дома, опушки, река, луг… – Прощайте, вольные юдоли.

Проснулся… – жив! И хорошо уже... Рассудком ночью на ноже, На бесполезном рубеже, Жалко клонился в неглиже. Всё валится из рук, всё страшно, От мысли мыслью не уйти; – Не сон, а явью мне ужасно, И бред… Надежды не найти. Лишь миг… Да он и есть спасенье! И свет, и в ясности покой, – И чёрной силы низверженье, И возвращение… домой. И сердце душу понимает – Так есть: Смирение – борьба! И свет, и разум возвещает: – Стремись и Верь, – твоя судьба.

1990 – е Подлость глумиться и России Вновь суть – Убогая страна; … Кощунствует воле мессии И лицемерием жива. Чума на пир! Несовместимо Правде несчастная живёт, И крестится… А как глумливо, Как неприлично себе врёт. Да верно ли уже прогнило Всё основание, где мы Безродные в власти греха? – Уже ли Русь обречена, Духом вконец истощена На красоту и благородство? Ужели милость нам иссякла И окончательно уродство?! И храмы нам не на спасенье! И площади не для ума, И сутью: радость в омерзенье И неприятие стыда? Доступно ли нам исправленье? Иль поколеньями ушло То, что дано в предназначенье... – Было дано или дано? Какие горькие стихи! Душе какое униженье! О, Господи! Кем будем мы? И как, и что нам искупленье?! Иль уцелевшим монастырь, Или… иное есть спасенье?

Амир, спасибо за подсказки! – Нам не вредны друзей указки, Когда в запале мы порой Спешим, и врём себе строкой.