Мне доктор сон назначил и покой, Лежу теперь, прикованный к постели. Но, Осень! Снят недуг мой, как рукой. И вместо пастилы милей пастели. Мне в вену вспрыснули полкубика дождей, Кардиограмма, как прогноз погоды. Наполнил легкие мне ветер-лиходей, И листья в парке обнулили годы. Опять здоров я, весел, как юнец, Лекарства осени я горькие вдыхаю. Ко мне вернулась Муза, наконец. Душой и телом, правда, отдыхаю.

Я не философ человечьих душ, Не генерал, и, даже не полковник. Есть категория – примерный муж, Но, он же изумительный любовник. Отбросим предрассудки и мораль, Посмотрим на проблему беспристрастно. Виток, еще виток - уже спираль. Любить двоих? Ужасно иль прекрасно? Когда природа создала мужчин, Она тогда решила изначально, И в поисках прекрасных половин, Проходит жизнь, как это ни печально. Женился по любви. И молодец. Семейный быт, однообразие, рутина. И ты не просто муж, уже отец. Жена – твоя вторая половина. Но, вдруг в тебя вселяется, как бес, Сомненье изнутри, как-будто, гложет. Пусть «кипарис» жена, но женщин «лес». Из «леса» выбраться мне кто поможет? Нам «кипарис» любить и поливать. В «лесу» хоть страшно, но и фантастично. Раскроют тайну? Ну, и наплевать. Зато красиво, знойно, романтично. P.S. Меня судить читатель не спеши, Мне незачем выслушивать морали. Ты ангел? Да, не надо, не смеши. Свои грехи вы от кого скрывали?

Расскажу я вам сказку, ребята. Может, сказку, а, может, и быль. Вы не знаете, как пахнет мята? Как растет в чистом поле ковыль? Жил на свете простой паренек. Скромно жил и совсем не тужил. Но, однажды, в весенний денек На девчонку он глаз положил. В чистом поле нарвал он букет, Из ромашек букет, васильков. На последний сеанс взял билет. В главной роли был Игорь Тальков. На последнем сидели ряду, Прикасались рукой, чуть дыша. И в любовном горячем бреду, Сердце билось, и пела душа. Вот и первый его поцелуй. Пахнут мятою влажные губки. Оттолкнула слегка: «Не балуй». И одернула краешек юбки. Я не знаю, где сказка, где быль. Было, не было, правда, не знаю. Но я помню, как пахнет ковыль. И как мята. Всегда вспоминаю.

Есть у каждого времени года Cвоя «книга» в картинках пейзажных. СоздалА эти «книги» природа. Девяносто листочков бумажных. В зимней «книге» пурга и метели, Снег и иней, сосульки и льдинки. И медведь спит в берлоге-постели. В «книге» белые только картинки. А весенняя « книга» - прекрасная. Нарисована сочными красками. Зелень листьев и солнышко красное. «Книга» дышит весенними сказками. «Книга» летняя в суперобложке. Все листы разноцветьем сверкают. И на каждой странице заложки. С удовольствием «книгу» читают. Я листаю «изданье» осеннее. Пожелтели, пожухли листочки. Настроенье совсем не весеннее. Вместо текста одни только точки. Эти точки дождем нарисованы. Листья «книги» той влагой пропитаны. В листопад все страницы спрессованы. И до дыр те листы не зачитаны. Выбирайте, какая вам нравится. Кто-то летнюю, кто-то весеннюю. С искушением трудно мне справиться. Но читать мне придется осеннюю.

Пробежался по майской росе, Надышался я летней травою. На песчаной прибрежной косе Свои замки песочные строю. Но, настал в моей жизни черед, Журавли поднялись в неба просинь. И за ними я двинул вперед. Ухожу в беспросветную осень. Под ногами из листьев ковер, Но не радует эта картина. Пейзажист этот очень хитер, Он меня заманил в паутину. И иду я по осени вдаль, С горизонтом сливается небо. А на сердце тоска и печаль. Зрелищ хватит. Теперь только хлеба. Осень в душу проникла мою, И со мною навеки сроднилась. Я завыл, а подумал, пою. Эта осень недавно приснилась.

Тень ходила за мной по пятам. А особенно в солнечный день. Там, где я, и она тоже там. Увязалась за мной моя тень. Мы сроднились с той тенью навек. Не уйти от нее никуда. На асфальте двойник-человек. Он со мною везде и всегда. Но, настанет когда-нибудь день. Я на случай слепой положусь. От меня вдруг избавится тень. Или я от нее отвяжусь.

«Жених» - молоденький мальчонка, Лет восемнадцать, как с куста. «Невеста» - прототип бочонка, Стара, неряшлива, толста. Мальчишка - молодой, безусый, «Невеста» - мама «жениха». Браслеты, кольца, серьги, бусы, Карикатура! Ха-ха-ха. Любить такую разве можно? Жениться на деньгах грешно? Но, в этой жизни все возможно, Не «горько», а скорей смешно.

Семнадцать стукнуло девчонке, А жениху - полсотни два. Она в коротенькой юбчонке, А у него стоит едва. Девчонка красоты небесной, А он, как дряблый помидор. Не может быть любви телесной, В годах огромный коридор. Быть может, краски я сгущаю, Такой союз совсем не плох? Но пятой точкой ощущаю, Что здесь скрывается подвох. Богатство может быть причиной, А у девчонки ни гроша. Или под старческой личиной Таится юная душа? Короче, есть жених, невеста. Пускай все сложится у них. Из одного лепили теста. Какой ни есть, а все ж «жених».

Был погожий весенний денек, И чуть-чуть ветерок задувал. Шел веселый шальной паренек, Что-то тихо под нос напевал. Вдруг навстречу девчонка-краса В юбке ситцевой, легкой, как пух. Ниже пояса чудо-коса. И у парня вдруг зАнялся дух. В подворотню шмыгнула она, Он, конечно, туда же свернул. Видит, с нею братва. Не одна. Плохо дело, и ножик сверкнул. Подсадная, как видно была. Он попался на юбочку-цвет. Вот такие бывают дела. А парнишки в живых уже нет.

Как-то под осень гулял я по парку. Листья ковром под ногой. Вижу, скамейка пустая под аркой, Та, что при входе дугой. Сел, закурил и, как будто, растаял. Может, слегка задремал. День догорал и тихонечко таял, Вечер к закату хромал. Вдруг, посмотрел я вокруг осторожно. Девушка рядом сидит. Трудно представить, понять даже сложно. Пристально как-то глядит. Томик стихов держит как-то несмело. Силы молчать, больше нет. «Любишь стихи? Это нужное дело. Автор то кто?»- «Да,СОНет». Лоб мой покрылся испариной липкой, Все же, наверное, сплю. Девушка встала изящно и гибко: «Эти стихи я люблю». «Как Вас зовут?»- закричал ей вдогонку. Хоть и бежал, не догнал. «Муза твоя»- рассмеялась та звонко. «Как же меня не узнал?». Тут обожгла сигарета мне губы. Ночь, тишина, не души. Понял, коварные медные трубы. Муза шептала : «Пиши». Не пишется мне этим летом. Щемящая давит тоска. Машет мне Муза: «С приветом. У нас тоже есть отпуска».

Целовало лето красное Мое тело загорелое, Та любовь была прекрасная, Земляникой пахла спелою. Но прошла любовь короткая, Изменил я лету с осенью. Осень-девушка не робкая, Но не молодая, с проседью. Поцелуи осторожные: То дождем, то листопадами. Отношенья с нею сложные: То ручьем, то водопадами. Хоть и губы у ней влажные, Поцелуи те холодные. И не то, что бы продажные, Но до страсти не голодные. Все когда-нибудь кончается, Я стою, как завороженный. Почему так получается? Зимний поцелуй. Мороженный.

Ночная тишина пронзительно звенела, Надула щеки полная луна. Из мрачной темноты «Я» на меня смотрело, Налил себе в стакан по краешек вина. «Ну, что двойник? Давай с тобой пригубим. Нам на двоих почти сто двадцать лет. И вспомним тех, кого еще мы любим, Ну, и помянем тех, кого уж рядом нет. Ты что так поседел? И все лицо в морщинах. Ах, да, забыл и я ведь не юнец. Что думают о нас, о пожилых мужчинах? И как остаток лет прожить нам, наконец?». И отраженье вдруг само заговорило, Вино тому виной иль полная луна? «Прими теперь, как есть, у нас с тобой все было, А то, что будет - выпьем мы до дна». Луна поблекла в утреннем тумане, И отраженье начало зевать. Я, как в бреду или ночном дурмане: « Пойдем-ка, старина, на мягкую кровать».

Кое-как на Пегаса взобрался, Ухватился руками за гриву. Я как мог удержаться старался, Но, сидел как-то боком и криво. Он крылами махал что есть мочи, Будто сбросить хотел меня разом. А еще дико ржал, между прочим, И косил на меня диким глазом. Я решил, не хочу быть поэтом, Расшибусь, не дай бог, в одночасье. В некрологе напишут об этом: « Дописался до ручки. Несчастье».

Никто читать не станет до конца, То, что размазано на три страницы. Спроси любого - старого, юнца, У всех свои пределы и границы. Глазами пробежать наискосок, А лучше снизу прочитать две строчки. Читательский мгновенен марш-бросок, В глазах мелькают запятые, точки. Не зацепило - значит, ерунда. На ерунду потратить жалко время. Ну, написал. Ни пользы, ни вреда. Не проросло и не пробилось семя? Но, нет. О, чудо. Добрая душа. Прочла творенье, даже похвалила, В груди забилось сердце, чуть дыша, На следующий подвиг окрылила.

Ей кажется, преграды нет, Но, что-то муху не пускает. Она летит на яркий свет, Но, каждый раз опять стекает. Вот так бывает у людей, Воюют с кем-то что есть силы. Но, всюду стекла, хоть убей. Еще есть грабли, да и вилы.

Смерть ворует жизни у людей, А зачем? Да, просто так ворует. В воровстве нет смысла и идей, Высосет до капельки. Пирует. Только подлой смерти не понять, Что, ввергая нас в свою пучину, Душу никогда ей не отнять. Пусть ворует тело-мертвечину.

Геолог ищет и находит, первопроходец и герой. Проктолог никуда не ходит. Находит только геморрой. Геолог – это вечный странник, руду стране своей дает. Проктолог видит только сральник, туда он свечи выдает. Но жил в палатке наш геолог, холодной, рваной и сырой. И путь его далек и долог. Болячек куча, геморрой. Идет к проктологу геолог разбитый, хмурый и больной. «Входите!» - прокричал проктолог. Зашел геолог, как шальной. Врач осмотрел всего бродягу, в зад заглянул, туда-сюда. «Да вы насквозь больны, бедняга. Лечиться надо, борода». Вот так и ходим мы по кругу, в тайгу, пустыню, на прием. И помогать должны друг другу. Кто чем. Лекарством и сырьем.

Тот, кто храпит, себя не слышит, Как трактор мощный он храпит. Сначала вроде бы не дышит, Наверно, не совсем он спит. Нарушив тишину ночную, Из носа или изо рта. Заводит дизель он вручную, До смерти напугав кота. А кое-кто храпит дискантом, Выводит тоненький мотив. Сложивши губки как-то бАнтом, Смешит того, кто супротив. А этот чмокает губами, С присвистом, будто паровоз. Скрипит еще во сне зубами, Как будто тащит в гору воз. P.S. Я никого не осуждаю, И сам храплю (со слов жены). Спокойной ночи. Баю-баю. И лишь бы не было войны.

Денег нету ни хрена, На Хохляндии война, Грязь и пошлость на TV, Однозначно: «S est la vie». С гор течет вода и грязь, Виновата в этом «мразь». Сель плывет? Ну, и плыви, Будь, что будет: «S est la vie». Как же дальше будем жить? Можно голову сложить. По-французски: «S est la vie», Как умеешь, так живи.

Идет и улыбается в коротенькой юбчоночке, На зависть пацанам и на беду. Она привлечь пытается, простительно девчоночке, Вниманье на семнадцатом году. Припев: Девочка-кокетка, сладкая конфетка, Невозможно отвести глаза. Сумочка-розетка: «Эй, постой-ка, детка», Хочется красавице сказать. 2 Под ней каблук ломается, неверная походочка, Надела первый раз и вышла в свет. Прямей идти пытается, плывет, как в море лодочка, Прищурив левый глаз. И всем привет. Припев: 3 Головку чуть откинула, склонив немного в сторону, Весь мир, как будто, хочет покорить. Вчера шестнадцать минуло, теперь уже все поровну, И можно сигарету закурить. Припев: 4 Вот перед нею здание под вывеской «Гимназия», В него вошла, как будто в первый раз. Мальчишкам в назидание, стройна до безобразия: «Ну, здравствуй, школа.