Туман вуалью и прохладный ветер Черёмухи срывает аромат. Молчу, за тишиною неприметен. Мои слова в затянутом корсете Над серою панельностью громад... Размятый в крошку ночи шоколад... Усталый двор. Чуть слышный скрип качелей И фонарей звучаще-тусклый свет. И шторой дождь в берёзовой аллее, То робко, то напористо смелее, Вгоняет в землю гулких луж офсет... Размыты звоном тени звёзд-монет... Цветок Луны скользит меж облаками, Мне шепотом накидывая сон. Обрывки грёз - алтарь в небесном храме, Забытый нами, где-то, меж мирами. Он памяти золой припорошён... За зеркалами тёмных глаз окон...

Над аркой из старого ржавого тавра, Берёзы в истрёпленных струях дождя. Чуть тронуты льдом, гулки лужи-литавры, Чуть слышна капель, одиноко, за кадром. Так странно... Из розы ветров лепесток тонкий - север, Тропинкою узкою наст бороздя, Макает в туман вётел скомканный веер. Тут снежной поземкою дышат аллеи... Слабея... Листают страницы - две даты и имя. На каждом. За каждым. Иначе нельзя. Гранитными. Мрамором. Чаще - простые. чугун и бетон. Тут свои и чужие... Любые... Тут больно и свято. Настигнуто тихо. Тут замерло время, змеею скользя. Тут память и горечь дождливо безлики, Замедленным шагом по снегу мастике... На стыке...

Приходит ночь. За снежной круговертью, За шторами, за тишиной, за мыслью, В бессонницу, в слова, в молчанье стен, Усталостью, меж жаждою и смертью, С усилием выравнивая крен, Губами что-то нервно перечислив, Шагну в свободный гордый плен, Раззвёзданной дорогой в небо… Босой душой по струям молока, Задумчиво и даже вдохновенно, На выдохе, без криков, без пока, Осколками из тонкой скорлупы, Рождённого когда-то мира… Затуплена и сломана рапира, Из страсти, из надежды, из мольбы, В безумной схватке между мной и мной, В ненужности надёжной и святой… За скрипом двери, за ночной покой, Застигнутый внезапно буйным ветром, Как поцелуем страстно щедрым, Подаренным застенчиво тобой… В объятиях, впустив пожара страсть… Не бойся милая, не дам тебе упасть…

Я предпочту за низость быть в ответе, Хоть призрак удовольствия иметь. Кто дал вам право грязью меня метить? Смешна мне ваших гнусных взглядов сеть. И почему испорченность чужая Мою игру приветствовать должна? В порочности грехов шпионов стая Следит. Мне их противны имена. Я то, что есть.

Ты, если отвергаешь, поспеши, Пока весь мир ко мне бушует штормом, Добавь оттенка острой черемши, Но не потом - как лезвием по горлу. Не уходи последнею волной, Когда стихия вдруг одарит штилем, Пусть будет ночь измятою парчой И утро без дождя и сосен шпили. Не наноси последней мне удар, Когда враги, царапнув, отступили. Ты бей сейчас, чтоб я быстрей узнал Удар невзгод - эквивалент в тротиле. Чтоб помнил до своих последних дней - Ты всех потерь и горше и больней... Then hate me when thou wilt, if ever, now Now while the world is bent my deeds to cross, Join with the spite of Fortune, make me bow, And do not drop in for an after-loss. Ah do not, when my heart has scaped this sorrow, Come in the rearward of a conquered woe; Give not a windy night a rainy morrow, To linger out a purposed overthrow. If thou wilt leave me, do not leave me last, When other petty griefs have done their spite, But in the onset come; so shall I taste At first the very worst of Fortune’s might; And other st

Пришла усталость...Где ты бродишь, смерть? Мне ненавистна нищета достойных. Постыло блеск ничтожества терпеть. Обидно, растерзали веру в войнах. Позорно - награждают за колпак, И скорбно - добродетель на панели, И совершенство полят как сорняк, И сильные бессильем заболели. Тут власть искусству объявила бой, Тут скоро глупостью убьют науку, Тут честность объявляют болтовнёй, Добро - рабом, пусть злу целует руку. Но хоть устал и мир теперь не мил Тебя покинуть, милая, нет сил. Tired with all these, for restful death I cry: As to behold desert a beggar born, And needy nothing trimmed in jollity, And purest faith unhappily forsworn, And gilded honour shamefully misplaced, And maiden virtue rudely strumpeted, And right perfection wrongfully disgraced, And strength by limping sway disabled, And art made tongue-tied by authority, And folly (doctor-like) controlling skill, And simple truth miscalled simplicity, And captive good attending captain ill: Tired with all these, from these woul

Листочек ветра - как оригами. Под небом-крышей Кровит словами. Внизу, там, люди его не слышат. Нет, он не с нами! А он к вам ночью приходит снами. В порыве нервном Роняя пламя. А вы твердите: нет, он ущербный. Нет, он не с нами! Листочек ветра - свобода мысли. В изгибе слова: Иди и мысли... А вы на двери опять засовы? Привычней в дышле? А он стремится подняться выше... Водою камень Стекает с крыши... Смотрите, люди! Там - оригами! Ты видишь? - Слышу!

Закручен путь знакомой эвольвентой На гибкие полоски бытия - Скользим от вьюги к пенью соловья; От почек в золотой узор шитья; От зноя к зеркалу замёршего ручья; Исправно жизни отдавая ренту... А иногда ещё и алименты...

Вместо боли смеха узелки Проступают знойностью озноба. Те, когда-то... Были мне близки? Приближались, а не то, что чтобы... И вокруг широкий круг друзей, Голоса их - мёрное молчанье. Гляну в зеркало... Ты что, бодрей! Эй, не смей, не прячься там, за гранью! Тишина... Ответа миражи - Шорохи, натужный скрип ступеней. Чай и мёд - лекарство для души. Одиночество как кошка, на колени...

Пост (Vilkomir) Когда уснёшь иль притворишься мёртв, растёт довольно странная трава, ты ей не кажешься умён и горд, она права, по-своему права. Однажды из травы уже не встать, ни рук поднять, ни шевельнуть стопой, тебя для жизни будут пеленать, ты закричишь, почувствовав покой. И лобная не затвердеет кость, и место будет мечено звездой, и пограничный человечий пост наполнится блуждающей душой. ____________________________________________________________ Пост-Овой (пародия) Когда уснешь уже пьянюще мёртв, Травы приснится странная страна, Покуришь и окажется - ты стёрт, Страна твоим безумством рождена. И из страны так просто не уйти - Нет рук, нет ног и нет одной стопы. Все мысли накрутив на бигуди Спокоен ты под слоем скорлупы. И лобная не нарастает кость - Как звезданули, так и недвижим. Эх, пограничный выдался погост. Тебе, блуждая, быть здесь постовым!

Проведена гордынею черта. С усердием куличики он лепит, Самовлюблённо продолжает лепет, Складирует для сохраненья в склепе, А для чего? Нет смысла ни черта. С улыбкою взирает демиург На тщет его попыток стать крылатым. Для этого довольно быть распятым, С насмешкою кровь сплюнуть молча в ката, А не чуть что трусливо в норку юрк... Себя равняет глупо с пустотой - Да только серость тоже ей противна. Кому нужна с фальшивым блеском гривна? Зато его гордыня продуктивна. Задел? Иди, попробуй грязь отмой. А может хватит плавить ложь в слова И научится истине сперва?

Ещё одна досталась мне весна. Судьба, быть может, мне подарит лето, Дожди и солнце, радугу, рассветы И мотыльков на свет от сигареты, Луну в истлевшей черноте сукна. А следом, златотканною парчой, Покроет осень во дворе рябины. И будет вечер с чаем и малиной, С тобой в тепле на креслах у камина, С веселою и шумною вознёй. Потом зима насеет чуть муки, Как будто собралась готовить тесто, Но не сложилось. И добавит резко, Из вредности, а может из протеста, Замерзшей карамели и нуги. И снова буду ждать тебя, весна... И верить, не одна ещё дана...

Пародия на произведение Речи Дар (Vilkomir) Где-то в области гортани, там, в ущелии межплечном, есть для каждого под камнем поэтический дар речи. Стоит лишь однажды сдвинуть с места этот камень дланью, оживут в душе картины, забурлят в крови желанья, и ручьём закружит словно щепы слов, соломки знаков, станет всё вокруг условно в мире бедных и богатых, кроме радости стремнины из болота чрез пустыни. _____________________________________________ Лечи дар Где-то там, между ушами, За туманом (как их) мысли, Но накрошены ломтями - Их порвал на части гризли? Нет, тут страшный вкрался вирус По ущельному каналу, Сковородку взял и примус, И пожарил, что попало. Не в то место сдвинул камень, Туда дланью не достанешь. Пустоту оставил в храме, Алтари все запоганив. И от слов остались щепы - Все условны и нелепы... PS В качестве дополнения. Описываемое в пародируемом тексте место нахождения дара подходит исключительно для дара горлопана.

"Я тут всех умнее! Эй, не стойте рядом! Видите корону? Вот! А вы тут кто? Прочитайте имя! Не чета телятам! Может кину мелочь в ваше решето! Я сижу всех выше! Надо мной лишь боги! И не смейте тявкать - только Я - ЗАКОН! Восхищайтесь просто - я - в своём чертоге! Каждый несогласный будет мной клеймён!" Квакала лягушка с кочки на болоте. Смятая корона из папье-маше. Осторожней, черти! Невзначай столкнёте! Видите, раздулась? Значит в кураже! Что-то вдруг икнула? Что вы, это ветер. Всё. Пора. Простите. Я теперь запретен.

Неумолчность молчания ночи И бессонницы сонная блажь - Беспокойным покоем морочит Бельевой во дворе такелаж. Бродят в сумерках люди тенями И вливаются в плоскость домов. Шторность тусклости льёт амальгаму Из оконно-панельных слоёв. Невесомость свинцового жеста Меж пунктирных шагов фонарей. Снежно-рыже-песочное тесто В тесноте торжествует аллей. Но за этой стеной пустоты Как вселенная - нежная ты!

Заметно неуклонно тает Обочин срезанных бисквит. И неумолчность птичьих стаек С утра под окнами звенит. Ещё покрыта белым настом, В лыжнях, заснеженность полей. Но на опушке леса властно Создал проталину ручей. Вчера на пруд вернулись утки, Вовсю ныряют в полынью. Смотрите, заяц в серой шубке... Не вру - картину создаю! Последний штрих карандаша - Смотрю, любуюсь не дыша!

В железную бочку для сбора воды Залезу в припадке гламурного шика. Для запаха брошу чуть-чуть лебеды, Полынь и лимонник. И ветку самшита. Напиток богов, как слеза - самогон, Небрежно плесну я в литровую кружку. Какой аромат, как дерёт, как ядрён. А с ним огурец, да солёный, вприкуску. Такая волной поднимается блажь - Доходит до самых волнительных точек. Соседушка, милая, выпей, уважь? Постой! Не швыряй в меня этот совочек!

Паранойя, мой друг, паранойя - Для ковчега рожденная Ноем. Неумение быть вне потока - Муха смысла завязла в патоке Отрицанья - суть ложности истин, Умирающей правде - забвенье, Возрожденье - игра светотенью, Потому, чуть другой - ненавистен... Для исканья врага избран сумрак - Очень скользкие это ступени! Восковых в мире много фигурок - Тесто слеплено ловко в пельмени, Но заварена грубая каша - Может мненьем своим ошарашу? Для сокрытия собственных ляпов Очень просто картинки наляпать. Надписать, без сомнения, бирки - Словно в праздник раздать всем просвирки. Запугать, разделить - метод старый, Властью вертится каждой веками. Для чего поднимаешь цунами И дымишь отторженья сигарой? На лоханке смешно выйти в море - Под волной, неизбежно, погибнешь. Горьким мёдом - знакомым ликёром, Мажешь горло -так скоро осипнешь... Ты себя причисляешь к Великим? Верный путь, чтоб остаться безликим!

Твоё имя - за взмахом ресниц, На клинке из надежды и жеста. Твоя нежность - заманчивый блиц, Баловниц, бунтовщиц и цариц - В отвлечённости времени-места. Твои губы - волнующий плен, За улыбкой - волненья оковы. Целый мир отдающий взамен - Вдохновлён и чуть-чуть дерзновен Милый взгляд, увлечённо суровый. Твоё имя ... Нет, чу, мне нельзя - Буйство ветра и луг словно сцена... Чайка моря коснётся скользя... Пальцем тонким с упрёком грозя И огнём пробегает по венам...

Метель танцует под вечер джайв. Сквозняк ворвался, срывая шторы: Шагни за двери. Не жди - взлетай. Хмельного танца глотни ликёра. Забудь невзгоды, отринь печаль. Проблемы схлынут, став тенью зыбкой. Боишься стужи? Пусть лют февраль, Ты верь, что даришь тепло улыбкой. Сквозь дальность снежных разлук-дорог Свой поцелуй мне пришли и нежность. Чтоб станцевать я с тобою смог. Чтоб смог услышать - ты мой мятежный. Метель танцует за ночью джайв, В туманной дымке рождая драйв!