Слёзы наворачивались на глаза Алёнушки, когда шла она за клубком путеводным по дороге широкой. Прочь от леса шла. Шла да оглядывалась. Хватит ли сил у неё? Кощею Бессмертному противостоять – не шутка. Но ни на миг не мелькнула у неё мысль поручение Бабы Яги не выполнить. Лес – душа человека русского. Приютит, обогреет, накормит. Нельзя его в беде оставлять.

Так и не заметила Алёнушка, как солнышко и встало, и к вечеру уже клонится. Отдохнуть пора. Присела девица у обочины, задумалась. Дедушку Лешего вспомнила…

Вдруг слышит, плачет кто-то тонюсеньким голоском, в рыданиях захлёбывается. Пошла Алёнушка на голосок. Смотрит, девчушка лежит на травке, плечики вздрагивают.

Идёт Алёнушка от деревни к деревне, от города к городу. Ведёт её клубок путеводный. Неспокойно повсюду. То колодец водой полниться перестал, то ребятишек где кашель душит, то жуки вредные урожай уничтожают. Где в силах – поможет Алёнушка, где знает – присоветует. Многому, оказывается, научил её дедушка Леший. Никому не говорит Алёнушка, куда идёт, но молва впереди неё бежит. Придёт куда – везде её привечают, везде невзгод своих не таят.

Вот и край земли русской скоро, чужеземье начнётся. Слышит Алёнушка топот конский, словно кто её нагоняет. Приостановилась, обернулась. Поравнялся с ней всадник на вороном коне, спешился.

Глядит Алёнушка, глазам своим не верит, – это же Андрей, с которым она перед тем, как у Лешего поселиться, в хороводах водилась, который вернуться к ней обещал и о котором с той поры она ничего и не слыхивала.

Спешит Алёнушка за клубком, торопится уйти подальше. А думы горькие в такт сердечку бьются: «Что было бы со мной тогда, не пригласи к себе дедушка Леший? Андрей со мной похороводился да бросил. Мачеха со свету сживала…» И не замечает, что не по дороге и не по тропинке уже идёт. Идёт там, где нехожено. Глыбы каменные ей путь преграждают. Обводит её вокруг них клубок.

Докатился до одинокой избёнки заброшенной, остановился. Поняла Алёнушка, что притомилась в дороге, что нужно ногам усталым отдых дать.

Зашла в избёнку, осмотрелась. Видно, давно никто сюда не заглядывал. И поужинать-то нечем. Но Алёнушке и есть не хочется. Нашла какую-то тряпочку, лавку от пыли протёрла, прилегла на ней и тут же уснула.

Проснулась от конского топота. Вскочила на ноги, да поздно.

Долго ли была в беспамятстве Алёнушка, нет ли, но коснулся солнечный луч её, пробудил девицу. Открыла она глаза, села, осмотрелась кругом.

Стоят перед ней горы высокие, в небеса упираются. И конца-края тем горам не видно. А с другой стороны, недалеко от Алёнушки, лежит лента алая. Та, что кинула она через плечо, от змея спасаясь. Хотела поднять ленту, но голос Бабы Яги услышала: «Пущай лежит ленточка. Не даст она ходу ворогам. С гребешком да с платочком преградой для недоброго станет.»

- Вот и истратила я твои подарки, бабушка, - прошептала Алёнушка.

Всё ли истратила? Посмотрела на жёлудь храбрый, что из руки её выкатился, пока она не в себе была. Подпален один бочок у жёлудя. Какой же ты храбрый, малыш! И раненый сражался!

Трудно приходится Бабе Яге и дубу. Обложили, окружили лес.

Защищают его по границам кленцы-молодцы. Клён – дерево ухватистое, задиристое. Везде прорастёт, ветвями переплетётся, никому проезду, проходу не даст. Не позволяет кленцам баловать обычно дуб-воевода. Но нет отважнее защитников, когда беда в лес пришла. Много тварей пыталось пробиться сквозь кленовые заросли и в людском, и не в людском обличии. Пытались – да не удалось. А кто пробился – с Бабой Ягой встретился. А кто встретился – тот и сгинул. О любом вторжении тут же дубу становится ведомо. Да и Бабе Яге сила видеть и слышать дана.

Небо над лесом гуси-лебеди облетают. Они и прежде зоркостью славились – детишек воровали, нерадивых родителей уму-разуму учили.

Стоит Алёнушка на горной тропинке узкой, спиной к скале прижалась. Высоко уже забралась девица. У ног её склон отвесный. А слева и справа преградила тропинку осыпь каменная. Над головой карниз навис - он защитил, схоронил Алёнушку от камнепада. Только вот дальше что делать, она и не знает. Как в клетке оказалась.

Вдруг слышит голос сверху:

- Хватайся за руку, девонька.

И опускается к ней с карниза рука мужская, крепкая да мозолистая.

Не стала раздумывать Алёнушка, ухватилась - и сама не заметила, как уже на карнизе у входа в пещеру горную стоит, а перед ней – мужчина в возрасте, с бородой окладистой, глазами васильковыми внимательно на неё смотрит:

- Как ты попала сюда, милая?

Появился тут перед Прокопом и Алёнушкой клубок путеводный, за собой в пещеру повёл. И оказались они в темноте после дня солнечного. А клубок мягким светом зелёным светится, как светлячок в ночи, вглубь катится.

Непривычно идти Алёнушке под землёй коридорами извилистыми, боязно, но виду не показывает, вперёд спешит. И заметила девица, что Прокоп тоже клубок видит. Значит, и впрямь – судьба им быть попутчиками. Вдруг остановился клубок, замер. Подошла к нему Алёнушка, а у ног вода плещется.

- Видно, озеро подземное, - Прокоп говорит и рубаху скидывает. Отвернулась Алёнушка, только плеск за спиной услышала. Через какое-то время вынырнул Прокоп, оделся.

- Там под водой - в другой коридор ход. Плавать умеешь? – спрашивает.

Помотала головой Алёнушка.

И стоят они на площади перед народом. Все шапки кидают, молодца-красавца приветствуют.

А тот стан Марьюшкин обхватил, к себе прижимает, крепко держит. И от этого дрожь по телу её пробегает. Жаром обдаёт. Хочется ей ласки рук молодецких, забав ночных хочется. Но что-то есть во всём этом липкое, постыдное.

И ещё понимает Марьюшка, что боится молодца. Так боится, что от страха в глазах её темнеет.

Важен молодец, надменен. Слова красивые людям говорит. Но чувствуется Марьюшке в словах этих неладное что-то…

А потом за столы дубовые сели, за скатерти браные. Во главе сели. Яств-питей на столах тех, каких только нет, бери, что душе угодно. Но не идёт кусок в горло Марьюшке.

Много гостей за столами.

Захлопнулась дверь, и оказались все во тьме кромешной. Где же клубок путеводный?

Вдруг осветилось всё подземелье красным светом. Смотрят, а это кристалл светится, что на выступе скалы на уровне глаз Алёнушкиных находится. А около кристалла - человечек маленький, ростом не больше жёлудя, что в узелке спрятан. Одет непривычно: шляпа с пером, алмазной пряжкой скреплённом, камзольчик, штанишки, как у купцов заморских, башмачки с загнутыми носами – и всё зелёное.

- Ну, и что вы тут в моих владениях делаете? - спрашивает.

- Ты – Тролль? – удивилась Алёнушка. Уж очень мал хозяин страны горной.

- Тролль, - согласился малыш. – И не советую мне перечить.

Щёлкнул человечек пальцами, и превратился Прокоп в глыбу каменную.

Живёт Марьюшка с молодцем-красавцем, как в тумане. Дни за днями летят. День день обгоняет. Вот уже и месяцы в счёт пошли.

Встретил бы, кто знавал её раньше, – не узнал бы Марьюшку: плечи опущены, взгляд потуплен, вечный страх в глазах. Слуги вокруг неё бесшумно ступают, каждое желание её предупреждают, о каждом вздохе её молодцу рассказывают. А тот доволен. Рядит покорную девицу в наряды шелковые, жемчуга скатные дарит. С собой на пиры водит.

С разным людом там молодец дела вершит. Как увидит кто Марьюшку, глаз от неё отвести не в силах, а молодцу того-то и надо: живо бедолагу окрутит, облапошит. Да и сам красой девичьей между делом пользуется.

Марьюшке-то и поговорить не с кем: молодцу с ней разговоры не надобны. И со слугами - запрещено. Да и заняться нечем.

Замер лес. Ни листочком, ни травинкой не колышется. Баба Яга у дуба сидит, рукой его касается, о чём думы её – кто знает?

Вдруг стали сгущаться над лесом тучи тёмные. Тучи тёмные, силы грозные. Подняла Баба Яга голову, а тучи те дождём разразились. Хлещет ливень с невиданной силой. Бьёт по дубу, Бабе Яге по лицу.

Дуб веточки к тучам протянул, листочками затрепетал. Глянула Баба Яга и видит – губит влага эта нечисть разную: проволочников, златок да корневых долгоносиков. Корни деревьев от напасти освобождает. Вздохнула с облегчением.

А дуб заскрипел, медленно набок заваливаться стал и рухнул наземь. Совсем не осталось корней у него. Защитил лес воин. Защитил и пал, поверженный.

Подошла Баба Яга к дубу, а у самой слёзы из глаз катятся.

Жизнь жизнью полнится. Быстро река её бежит. Годы летят. И глазом моргнуть не успела Марьюшка, как три годочка пролетело.

Раз на пиру долго обсуждал Аспид что-то с Мизгирем, гостем заморским. Марьюшка и не прислушивалась. Противен был ей Мизгирь, что-то тошное в нём было, смрадное. А Аспид, как назло, куда-то вышел. Мизгирю только того и надобно – Марьюшку стал бесстыдно оглаживать. Отшатнулась она, оттолкнула Мизгиря. Откуда ни возьмись Аспид появился. Взял Марьюшку за руку, прочь повёл.

Как вышли они за двери, да нашёл Аспид место укромное, наотмашь Марьюшку по лицу ударил:

- Не смей обижать гостей моих, девка блудная!

Развернулся, назад повёл, возле Мизгиря посадил.

В ту ночь вдосталь Аспид Марьюшкой натешился. Совсем она обессилила.

И тут как будто прорвало что-то в Марьюшке. Взвыла она от горя, от бессилия и зарыдала, как никогда прежде и не рыдала – в голос, в вой.

Что же натворила она? Что наделала? Ах, Баба Яга, пошто тебя все мудрой-то кличут? Зачем показала дорогу к дверям хрустальным? Пошто не отходила клюкой своей корявою, не прогнала прочь?

И только о Бабе Яге подумалось, глядь – стоит она сама, сгорбившись, на клюку опирается. Кинулась Марьюшка Бабе Яге в ноги, взмолилась:

- Прости меня, дуру глупую! – да и слов-то других нет – сама во всём виновата.

Покопалась Баба Яга в юбках своих, достала ключик золотой, Марьюшке протянула.

И вот снова перед Марьюшкой две двери хрустальные. За одной Анисим стоит, на Марьюшку с любовью смотрит, детишек к себе прижимает. А за другой…

Даже не стала смотреть Марьюшка, что там за другой дверью! Бросилась к той, за которой радость прежняя схоронилась. Ключик золотой крепко в руке держит. Щёлкнул замок, распахнулась дверца - и стоит Марьюшка в лесу у берёзки белой, по коре её нежно поглаживает. Как соскучилась она по живому дереву! Солнышко из-за тучки выглянуло. Кинуло свой луч на Марьюшку. Закрыла Марьюшка глаза, лицо солнышку подставила. Хоть глоток воли напоследок вдохнуть. На детишек хоть издалека взглянуть, как они выросли.

Не сможет она домой к Анисиму вернуться, Аспидом испоганеная. Вот ключик золотой Бабе Яге вернёт и…

Глянула Марьюшка на ключик, что в руке сжимала – нет ключика!

Тикают ходики – часы, минутки отмеряют. Медленным шагом идёт батюшка-время, да не угонишься за ним.

Вот и повырастали детушки у Анисима с Марьюшкой, внуки пошли. Вот и Анисима проводила Марьюшка в путь далёкий, невозвратный.

Идёт Марьюшка по лесу, жизнь свою вспоминает. Не ковром красным пролегла судьба-тропинушка. Много невзгод в ней случалося. Но и радостью не обделена была Марьюшка. И урок Бабы Яги помнился, на него всегда оглядывалась. Права-неправа ли Марьюшка бывала, но случись итог подвести - и каяться не в чем.

Вдруг вспыхнуло что-то в глубине лесной. Пригляделась Марьюшка – марьин корень алеет. Степенно подошла к нему, сорвала, улыбнулась мыслям своим.

- Едете в какую-то секту... - бурчал Олег, муж Лены, занося вещи жены в вагон фирменного поезда "Оренбуржье", - Будете там поклоняться своему гуру, в рот ему заглядывать.

Молчим. Слушаем. Радуемся в душе. Что нам ворчание мужей, когда мы - свободны! Четыре замужние девочки - и на восемь дней от семьи, готовки, уборки. Кто-то - от маленьких детей. Современный поезд, все условия. Как здорово! В прошлом году Оля была на слёте учителей-занковцев в честь 55-летия системы. Вернулась в восторге: общение с авторами учебников, продуманная программа как рабочая, так и культурная. Мы ждали нечто подобное.

До Москвы добрались без проблем на общем духовном подъёме. Кондиционер работал изо всех своих сил, создавая приятную прохладу. Болтушки-хохотушки старались по мере сил не мешать остальным пассажирам. Отслеживали движение поезда от станции к станции по маршрутному листу, любовались видами за окном. Я давно уже не выезжала из родного города, и было очень интересно наблюдать, как меняются пейзажи. Когда весь поезд днём погрузился в сон, из нашего отсека звучало непрекращающееся щебетание. Девочки путешествуют часто, им всё это не в новинку. Но они старались, чтобы я не упустила ничего занимательного. Я же фотографировала всё, что привлекало: сосны Бузулукского бора, Волгу с её катерами и баржами, церквушки, проплывающие за окном, великолепный железнодорожный вокзал в Самаре.

Гостиница "Протва" - элегантная высотка, когда-то, видно, построенная по последнему слову техники. Как мы могли понять, имеющая подземную систему автономного обеспечения, ибо сразу до нас довели безрадостную новость о том, что через два дня во всём городе отключат горячую воду, но можно будет принимать душ в подвальном помещении. Побывав со временем в этих душевых, заблудившихся в системе коридоров, мы увидели, что они выглядят очень достойно.

Сейчас гостиница напоминает загородный детский лагерь, в котором я проработала около десяти лет. Его хозяйка отличалась практичностью и в стремлении продать как можно больше путёвок старалась использовать площади по максимуму. В нашем номере мебель стояла впритык.

А теперь то, что и побудило написать этот цикл. Дорога, настроение, гостиница – всё преходяще и не заслуживает особого внимания. Написано было лишь для того, чтобы показать, с каким настроем мы и ещё множество учителей с разных концов России устремились в этот небольшой городок, когда-то специально созданный для учёных. Некоторых девочек родной город провожал сюда с оркестром.

Мастерские. Их было три: создание проектов, психологический тренинг и журналистика. Одновременно. По-хорошему бы пройти всё, но раз такие рамки, мы решили разделиться, чтобы охватить как можно больше. Были и дополнительные общие занятия, о которых я тоже ещё хочу поразмышлять.

Как же определялся наш выбор? Наташа выбрала группу психологов, как она сказала, это было ей нужно. Лена с Олей пошли на проекты.

Начну с мастерской, которую посещала я – «Журналистика для педагогов". Здесь именно мои наблюдашки. О других мастерских у меня сложилось мнение по рассказам подруг и косвенным фактам.

Прежде всего, о важности этой работы. Чистая журналистика нужна учителю, как собаке пятая нога. Для организации рекламы учебного заведения в качестве различных хвалебных отзывов обычно привлекаются профессионалы. Я сама недавно промелькнула в огромной, грамотно написанной статье о нашем лицее. Девочка-журналистка мне очень понравилась умением общаться, да и написанное ею выглядело вполне достойно, пусть я всю жизнь обычно и прячусь, когда на горизонте мелькает человек с микрофоном и камерой. А здесь попалась случайно, кроме того, появилась возможность оттенить труд человека, которого безмерно уважаю.