ПРОГУЛКИ С ЭДГАРОМ ПО «Слова, слова, слова». Прав ли Гамлет, быть может, лукавил? Действительно, тайный смысл и значение слова неясны даже великим. Слово спасает, от слов погибают. «Кивот» Бродского равенствует божнице, хотя и орфографически неверен. Наказать презреньем безмолвствия столь же убийственно, сколь неотвратимо. Если взглянуть на «Космополис архаики» под этим углом зрения, более понятной будет знаковая символика мрачного и холодного словаря этой феноменальной книги. Похоже автор в основном безмолвствует, цезуры в тексте значимее самих слов. Хотя космополисный словарь существенным образом обогащает современную русскую лексику. «Баловство эта речь, от которой мы смертны». Из «Архаики». Явно видна скорбная улыбка писателя, но символизирует она не скорбное бесчувствие, как у Сокурова, скорее наоборот, скрывает раны, с жизнью несовместные, которые при очередном воздействии среды приведут к летальному исходу.

В КРУГЕ СЕДЬМОМ Нобелевские тени, похоже, обитают сегодня в мировой паутине, серебрятся, витают, вновь экспонируя гениальность, ибо возникла причина временного оставления иных замков. Причина эта - новая книга-библия, новейшее собрание книжечек, любая из которых тяжелее звёздного цемента либо алмазов Божеских. «Космополис архаики» появился неожиданно, хотя все его ожидали, просто не знали, как он будет идентифицирован. Книга если не вневременная, то на цивилизационные века. Готическая сага по сути являет собой абсолютно новаторское художественное произведение, не имеющее традиционной генеалогии и формальных аналогов. Кто скажет, что «Космополис архаики» написан по-русски, вероятно, ошибётся, такой речи нас не обучали, однако дивный симбиоз архаических словесных пластов и столь же скорбно-торжественных лексических образований (построже церковнославянских) создаёт действительно феноменальный лингвистический эффект.

ПАЛИМПСЕСТЫ ДЛЯ МАРКЕСА Маркес после «Палой листвы» не сомневался в мировом триумфе, но до «Ста лет одиночества» понадобилось идти «своим крестным путём». Прав и Хемингуэй: победитель не получает ничего (в эзотерическом смысле). Кто судьи земные? Быть может, парадоксальность есть трафарет бытийности, а для любого мессии уготованы свой позорный столп и свой крест. Появившийся в Интернете академический в высшей степени литературный монолит «Космополис архаики» за несколько дней собрал нереальную по меркам нашего времени аудиторию - десятки тысяч читателей. И это античная жатва. Если учесть, что мировую паутину посещают преимущественно молодые люди, а книга при всей эпатажности и сенсационности (во всемирную литературу введено новое жанровое определение) академически детерминирована, можно говорить об абсолютной парадоксальности. Почему «Космополис архаики» заблистал в сети и не дошёл до, надо полагать, своего элитного читателя?

ВОЗВРАЩЕНИЕ В КОЛОН Говорят, Никас Сафронов был столь взволнован после прочтения готической саги «Космополис архаики», что задумал цикл работ по мотивам книги. Художника можно понять, мрачные фантазии, посещавшие Босха, Гойю, других гениальных живописцев в результате погружения во тьму великих литературных полотен, рождали отнюдь не чудовищ, на свет Божий являлись сумрачные шедевры. Не важно, что они иллюстрировали, дантовский ли Ад, Мэтьюрина или сестёр Бронте, собственные ночные видения. Действительно, «Космополис архаики» текстурно держит манящие внутренние оси, именно заманчивые для кисти мастера. Иная вещь, наличествуют ли сегодня в этом цехе те, кто магический реализм книги (вопреки убеждённости Борхеса, знаменитых латиноамериканцев) способен перенести на иконное по сути пространство в гребневом окладе.

ОТ НАРБУТА К БРОДСКОМУ Когда литература на глазах становится историей, немного не по себе. Свои место и определение у сущих страстей, трудов праведных. Математики вычисляют, археологи ищут, власти суть власти предержащие и т. д. Редко, крайне редко предметность определенного занятия размывается и туман истории окутывает реальность. Его флеор ожидали позднее, а он дышит и майский воздух пламенит вечной зеленью. Такое невероятное событие свершилось, это как солнечное затмение в Аиде, солнца там, полагаю, нет, а затмение пугает блистающей короной Ра. Что есть «Космополис архаики»? На вопрос этот ответа нет и искать его бесполезно. Одни не прочтут, другие отвергнут, иные заготовят свою дюжину хрустальных ножей. Если у готической книги существует автор, его фигуру вряд ли можно рассматривать сквозь серую призму эпохи. Полагаю, нет надобности расшифровывать данное допущение. Вспомним лишний раз мировую историю, вспомним историю литературы, вообще искусства.

МИСТИЧЕСКИЕ САКРАМЕНТЫ По всей вероятности, мы стали современниками чудесного явления, великого Божественного, обретаемого во Слове. Опубликованный в Интернете «Космополис архаики» за считанные дни завладел умами просвещённой элиты. Сегодня можно говорить о мистической звезде этой невероятной книги. Существует ли она лишь в виртуальном космосе Инета? Своею готическою мощью «Космополис» рушит песочные замки современной словесности. Пока в недоумении молчит писательский официоз, книга никому неизвестного автора делается народным апокрифом. Техническое совершенство эпопеи потусторонней жизни не просто восхищает- слепит. Разве тени Мэтьюрина, Гоголя, иных великих мистиков могли бы с весёлостью поучаствовать в пире готического минимализма, в замковом либо соборном торжествовании. Примечательно, «Космополис архаики» явился пред очами изумлённой аудитории в светлое время пасхалий.

БАРОККО И ПОСТМОДЕРНИЗМ История допускает порою необъяснимые парадоксы, разумеется, если не считать парадоксальным само существование человека. Здесь одним из реалистов выступил Зигмунд Фрейд, оставивший в работе «Моисей и единобожие» резюмирующую строчку «само появление человека является случайным» (цитируем по памяти). А был он поэт и философ, как Ницше, к этому и шёл полевою дорогой Хайдеггера. Чего стоят одни психоаналитические этюды: «Достоевский и отцеубийство» и т. д. Кстати, его ученики Адлер, Юнг, другие последователи пытались подавить в себе скрытые художнические комплексы. Любой художник экстраполярен, его уникальность требует жертвенного горения. Кому-то удаётся увернуться от назойливого преследования параллельных муз, иные поддаются слабости и заходят на смежные территории арта. Действительно, кому не хочется повторить подвиги Леонардо?

ОТКРОЙТЕ «КИПАРИСОВЫЙ ЛАРЕЦ» За время торжества советского литературного миссионерства читатель приобрел стойкий иммунитет к духовному подлинному слову. Помню, в Публичке приходилось стоять в интеллектуальной очереди за тем же Анненским, единственное издание 50-х постоянно было на руках. Пришли иные времена. Красная вечная строка из художественных раритетов нашей «прекрасной эпохи» теперь не тризнится, вот она - бери, изучай, сравнивай. Колонтитулы книжных изданий вынуждают порою читателей с советским стажем прищуриваться, как бы вопрошая: это реальность, не сон ли? И даже в этом цветении книжных красок и полутонов я был несказанно поражен интернетовским изданием удивительной книги «Космополис архаики». Если это готика, как заявлено автором, то лучше такая готика, чем иные розовые муары, шифрующие воздушные пустоты. Друг, старинный ценитель антикварных книжных раритетов, показал мне сайт, на котором книга и размещена.

СУМЕРКИ Шумит первопрестольная Москва, безумствует, витийствуя и немолчно расточая флюиды своего безумия. Что останется от нашего удивительного времени? Цивилизационные реалии, а розы духовности? Почивают они в бозе, в малахитовых шкатулках томятся и вянут, глубоким смертным сном почивает Духовность, ангели небесные Господние ее не разбудят и трубы Иерихона. Какой Овидий сложит метаморфозы, переведет их с мертвой латыни на доступный и понятный толпе язык, нет сегодня такового. Светел великий пиит, слишком светел, плыть ему с Одиссеем к Лесбосу. А вот фигура посумрачнее возникла из хаоса неясного строительства башен коринфских, чумовой архитектуры, юдолей пития и разврата. Готическая сага «Космополис архаики» распространяется по Москве столь стремительно, что сейчас о ней не рискуют дурно высказываться известные публичные фанфароны, в том числе рублевские конформисты.

ТЯЖЕЛЫЙ ХЛЕБ ПУРПУРНЫЙ Когда Джек Николсон в формановском «Полёте над гнездом кукушки» переставал биться в конвульсиях и подушка успокаивалась на его лице, сентиментальный зритель испытывал катарсическую муку. Герой отмучился. А помните ещё при Советах шёл у нас американский фильм «Освобождение Л. Б. Джонса», там тот же лейтмотив: отмучился, в этом и освобождение. Джонса убили, он был цветным. Если герой погибает, его возвышают по чести, бывает, причисляют к святым. В российской истории подобных примеров тьма. Хлебников обобщал: «Когда умирают люди, поют песни». По титульной и культурной столицам России продолжается шествие интернетовского бестселлера «Космополис архаики». Бытующая ныне в словесном обиходе лексика мало подходит к характеристике этой книги, в принципе с нею не соотносится. Какой уж бестселлер. Некая дивно-античная «Песнь песней». То, что «Космополис архаики» зарифмован, вряд ли должно вводить в заблуждение.

ПИСЬМА К АЛИГЪЕРИ Едва появившись в Интернете, готический «Космополис архаики» стал заноситься литературными гурманами в музейное пространство духовных раритетов. Между тем автор делающегося культовым произведения мало кому известен. Он - абсолютно закрытая персона. Из потока газетно-журнальных публикаций, взахлеб повествовавших о появлении гениального художника в 2000-2002 годах, явствует, что великий поэт некоторое время тому выходил из андеграунда, покидал башню из слоновой кости. Его самиздатовский сборник «Готика в подземке» восторженно приветствовал полумифический Арсений Тарковский. Представители современной литературной элиты воспринимали автора, введшего в мировую литературу новое жанровое определение, с неизменным пиететом. Однако певец постмодернизма и реаниматор Серебряного века был вытеснен из современной художественной агностики, его культовость определилась в социумном подпольном тупике.

РУССКАЯ «ЗОЛОТАЯ ВЕТВЬ» Время не щадит никого. Кумиры поколений становятся рудиментарными экспонатами в неком варварском музее или в музеуме у мадам Тюссо. Царей казнят вместе с братьями, знаменитые родовые династии угасают, а иллюзия сменяет иллюзию. И всё-таки жизнь стоит мессы - в Париже, Стокгольме, Христиании. Насмешку истории над каждым новым потерянным поколением и его равнодушное забвение должно воспринимать как данность. Хуже иное. Человеческое общество само мастеровито создаёт порою непреодолимые препятствия на исторических перекрёстках для доминирования лучшего над хорошим, добра над злом. Ход истории делается мало предсказуемым, «зевота вечности» поглощает целые сопластования невостребованных интеллектуальных ресурсов. Не так давно Катаев изобрёл мовизм и написал в этом стиле лучшие свои две книжки. Автор «Космополиса архаики» открыл не просто новое письмо, но и новое жанровое направление в мировой литературе.