Яков Есепкин Асии Позовут проповедовать нас, Когда сил для реченья не будет, В царстве мертвых пропав, свинопас О евангельской правде забудет. И увьет нам уста тишина, Поелику не будет иного. Слишком долго гранила волна В темных водах священное Слово. Мы и сами как волны, сиречь Тени их в угасающем следе, Не достойны вести эту речь, Вопрошать смерть о вечной победе. Чем победная славится мгла, Именитства зачем отменяют, Аще правда царям тяжела, Пусть латыни еще отемняют. А косу расспросить и нельзя, Только цветность увидеть возможно, Где отроков невинных разя, Яти августа светятся ложно. Красных венчиков сих огоньки Мы узреем – терние на струпе, Ярко цели были высоки И добиты сказители вкупе. Лживы помыслы, ложны слова, Истонченное золото веры Нощно гасят небес кружева, Сокрывая Господние сферы. Перст избранничества не туда Указал из всезвездного крена, Виждь, горит меж губами вода, Запеклась в ней кровавая пена.

Яков Есепкин Концерт в записи Приближение к зеркалу Весна твоей жизни совпала с весною, Венцы филармонии Бах осеняет, И плачут над каждой органной трубою Заздравные свечи, и воск их не тает. Над пурпурной тяжестью бархатных кресел В сребристо-линейном ристалище зала Горящею радугой реквием взвесил Электроорган векового накала. Он помнит величье и свечки иные, Ручейную сладкую негу вотуне, Бессмертие любит изыски свечные, Червовые искусы в черном июне. Давно извели бедных рыцарей дивы, Какие спасать их брались всебесстрашно, Лишь фурьи меж нас, а белые Годивы В альковах вкушают с принцессами брашно. Дались нам аркадии княжеских спален Темнее, доныне мы там хороводим, Невинников легкость дика, вакханален Их танец, Рудольф, что и девиц изводим. Коль всех отравили цветками граната, Еще семенами и зернами, Коре Вернем эти яства, за фугой соната Звучит пусть, Алекто ль мила Терпсихоре. Нам чистые ангелы шлют угощенья, Нам розы свои ароматы даруют, Свободней музыцы сии обращенья, Цар

Яков Есепкин ТРИЛИСТНИК УБИЕНИЯ I Только змеи, Господь, только змеи одне Бьются подле цветков и во яви тризнятся, Источилися мы, изотлели в огне, Боле свет-ангелки мертвым чадам не снятся. Вот безумная нас приманила Звезда, Разлия серебро, повлачила по кругам, Новый год отгорит, вспыхнет хвойна груда, Так опять в Рождество застучимся ко другам. И беда ж – предали, не Сынка ль Твоего, Утерявши в гурме, троекрестно распяли, Против зависти нет на земли ничего, Царствий куполы виждь, где агнцы вопияли. Ядно зелие мы будем присно алкать, Рукава что пусты, святый Господь, нестрашно, И костями возьмем, станем хлебы макать С богородной семьей в четверговое брашно. Хоть отчаянья грех отпусти во помин Прежних белых годов, опомерти притронной, И теперь мы белы, яко вешний жасмин, Только всякий цветок залит кровью червонной. II Пред субботой стоим, пред последней чертой, Красно золото ей из очес выливаем, В келий пятничных темь кажем венчик златой, Роз-костей набрали, ни нощим, ни дне

Яков Есепкин Элиоту Всерайские рулады не свернуть, Их выточив голубками со краю, Нам эльфы по струнам басовым путь Укажут к отвоеванному раю. Иллюзии утратились одне, А рая мы еще не потеряли, Сколь истина в худом всегда вине, Цари свое видения сверяли. Веди ж к вратам иль мимо, Элиот, Не молви о надежде, речь остави, Нам ангелы серебрили киот, Гореть в каком лессированной яви. Вольно от рая в сторону уйти, Левее тлятся куполы Аида, Направо всех к чистилищу пути Ведут с неотвратимостью боллида. Певцы теперь ответны за обман, Не ведают и днесь о чем творенья, Навеяли сиреневый дурман Глупцам, лишив их собственного зренья. Иное там, иное и не то, Свидетельствовал Грек и с Греком иже, Как миновать предрайское плато, Без ангелов теней явиться ближе. Что правда, паки истинно гореть, Затепливаться станем, яко свечки, Нельзя еще неречным умереть, Сордим хотя акафистом сердечки. Дарован был труждающимся рог Мирского изобилья, дарованны Судилище царям, пиитам слог, Которым ангелы собор

Яков Есепкин Сафо Ослеплены свеченьем тусклых лет, Склонялись мы пред огнищем порока, Но очи буде горний фиолет Обвел -- сия не гаснет поволока. В Элизиуме темный пурпур астр И образы Руфь пестовала взором, Серебряные гаты Зороастр Гранил ее алмазным разговором. Сновиждений тех краска тяжела И стерта, аки погребное злато, Небесная молитва истекла, Теперь вовек не зрети нам, что свято. Не зреть когда и нечего жалеть, Елико это вижденье лукаво, Мы сами цвет несем и уцелеть Меж черемниц светясь адничных, право, Сложней, чем показаться может, им Претит колес высотных обозренье, А башни с лепоцветием благим Страшны и вовсе, тусклое их зренье Иных картин достойно, посему, Тем паче наши спутницы юродны Временные, оставим их чуму Владелицам, где домы благородны, Резон какой заразу прививать, Летит она пускай на оба дома, Смертям двоим, Фаустус, не бывать, Одна тебе и мне уже знакома, Коль с нами вместе чермы дивный свет Лазурный соглядать сейчас потщились, Мы сами б возалкали, тьмы ко

Яков Есепкин Мертвые розы К престолу Вседержителя венки Возложим и оденемся в ливреи, И кровию отмоем рушники, Подаренные нам на юбилеи. Мы станем падшим ангелам служить, Исполним на века предназначенье, В лакейских и кладовках будем жить И там внимать Господнее реченье. Любовью расплатились по счетам И заняли холопам щедрой славы. Ко тратным неотбеленным холстам Днесь выйдем -- всетемны и величавы. И вот они, иные времена, Пророчествуют жалкие калики. Высокие забыты имена. Во плесени купаются владыки. Привнесена во храмины хула, Слезами позалили злато-струны, Убийц от поминального стола Не оторвать и силою коммуны. Пал Китеж-град, в Арзрум и Эривань Лишь стража тьмы приличественно входит. Персты на пересылках не порань, Пусть под столами яства знать находит. Где крест наш и венец -- в золе они, Сверкают разве адские цесарки, Губители холодные одни По кругу погребному водят чарки. Алмазы это жалкое питье Наружу исторгнет, а мы их бросим, Трапезничайте, ироды, жнивье Гортензии

Яков Есепкин Звездный мрамор Мы вершниками Бога были там, Где сады желтеносные змеятся, Погибших выводя к святым постам, Доднесь на нас века смотреть боятся. Звездами их проткнули небеса, Под мертвым дуновением Борея Мы вняли гробовые голоса, Червей нешелковичных лицезрея. Огнистых подводили нам коней, Гермес тогда заравнивал дорогу, По конусам немеркнущих огней Стезя любая жаловала к Богу. Элизиум пред нами отблистал, Истаял Апокалипсис в подсвечных Снегах, но пуст видений пьедестал, Сервируют столы для оргий млечных. Враги теперь глумятся, и рыдван Конь блед влечет, разбиты колесницы, Истерзаны аравий и нирван Песками -- не дошли мы до столицы. Избрали кровь для горнего письма И слушали лукавые диктовки, Пока не проточилась хохлома В нея сквозь вседержавные почтовки. А было тем наказано предать, Их ангелы не баловали глиной, Героям положенна благодать Иль казнь векоотравленной мелиной. Равно благодарение хмельным От крови евхорической уродцам, Идут алмазы к ранам теменны

Яков Есепкин Виньону Мы конусы огней соединить Пытались, но окончились мытарства, Сквозь тени бледноогненная нить Сочится за Аид во славу царства. Иль сочиво днесь Паркам оборвать, Гранатовую панну отревожить, Здесь царствие – так станем пировать, Начиние затравленное множить. Нам демоны сугатные хлебы Исщедно напасли, чтоб веселиться Могли черноизбранники судьбы, Пока в любого ангел не вселится. Пеющих востречай, хмельной Аид, Веди в свое подземное склепенье, Доколе ж Кателинам аонид Испытывать ангельское терпенье. Мы долго премолчали, так вспоем Сейчас хотя загробные пенаты, Эмилия с Шарлоттою вдвоем Пускай нас и влекут сквозь цветь-гранаты. И ты, скиталец сумрачный Мельмот, Я тень узнал твою, иль здесь ты плачешь, Зерцальники в серебряный киот Кладешь и слезы гнилостные прячешь. А дале Босх загадочный молчит, Над масляными красками колдует, И Майринк глину красную точит, На голема тлетворностию дует. Горят весной подсвечные снега И красят нощно, яко жемчугами, Тяжелые двойн

Яков Есепкин МОЛЧАНИЕ Из цикла «Тристии» I Был знак ниспослан свыше, и тогда Всех страждущих и алчущих любови В небесные собрали города И отличали их по темной крови. Попала в Ершалаим неземной И тень твоя, вознесшись из Сорбонны. Не долетели ангелы за мной, Разбились о ростральные колонны. И вот, смотри, попадали оне, Как огненные венчики со вишен, В призорном источилися огне, Чу, шелест уст проткнутых еле слышен. Но что всезлатоусты говорят, О нашем ли успении рыдают, Ах, туне, туне церкови горят, Взнесенных здесь убийцы соглядают. Хотели тихо Господу служить И кровию Его сребрить потиры, Но аще боле некому изжить Демонов, пусть витийствуют Зефиры. Пускай они летают в темноте, Алкают нашей крови черноцветной, Пусть братия и сестры во Христе Болеют разве немостью ответной. Почто князь тьмы потщился на блажных, Шеломы как юродивые снимут, Всё скажут рты калечные за них, А сраму эти риторы не имут. Всяк мученик пристрастный судия, Нас так оговорить и не решились, Лишь вытече