По нервам бьёт кричащее молчание… Свиданье наше, видимо, прощальное, И слов любых фальшивое звучание Мне диссонансом сердце рвёт печальное. Мы оба здесь статисты, оба зрители. Друг в друге мы читаем отражения. Никто из нас не вышел победителем, Никто в любви не выиграл сражение.

Кто сказал, что время неизменно Равномерно движется вперед? Скорость эта очень переменна И с годами темп её растёт. В детстве время не спеша струится, Дни длинны, и можно все успеть: Красотою мира насладиться, И душой расти, и телом зреть. Позже время мчится всё быстрее, Крутится в житейской суете. А душа становится старее, Меньше места в ней былой мечте. Если жизнь становится обычной, Растеряв и блеск и остроту, Скорость может стать тогда критичной, Пересечь опасную черту. В старости подумать даже страшно, Как летят-проносятся года. Каждый год - как будто день вчерашний - Исчезает быстро в никуда.

Всё проходит, теряются звёзды, Что сияют во мраке ночном. И свет Солнца меняется грозно, Уже Землю не грея теплом. И века пролетят, и эпохи, Как, быть может, и раньше прошли. Так найдут ли иные дороги Наши дети с планеты Земли? Может, будет кружить ещё долго Этот шарик земной в пустоте, Будут течь Амазонка и Волга, Только люди уж будут не те. А, возможно, совсем их не будет, Всё на свете имеет конец. Так сейчас уже думайте, люди, Чтобы не был терновым венец.

Другой миллениум идёт, Шестнадцатый подходит год. Кто нам итоги подведёт И скажет, что нас завтра ждёт? Поменьше стал патриотизм, Зато возрос капитализм, И денег голый практицизм Являет миру свой цинизм. Забыто слово «коммунизм» Как неприличный эвфемизм, Но стал сильнее экстремизм, А вместе с ним и бандитизм. Повальным стал алкоголизм, А в пьяном виде – вандализм. В тумане скрылся романтизм, Убил его меркантилизм. Заткнуть словесный пароксизм (Чтоб нам покончить с рифмой «изм») Грозит кнутом олигархизм Или глобальный катаклизм. Хоть до сих пор вопрос нас гложет: Куда идём? За кем бежим? Давайте выпьем, кто что может, Ведь бег времён непостижим.

Человек излучает пси-волны. Об этом теперь знает каждый. И кто-нибудь сможет однажды Пробел в наших чувствах восполнить. Какого же аура цвета, Увидят тогда люди сразу При помощи «третьего» глаза. А, может, другого предмета. И всякий сумеет надёжно Узнать человеческий вектор: Добро разноцветного спектра И зло, что сокрыть невозможно. При всех намерениях злобных Быть ауре чёрного цвета. Добром или злом будет это, Узнать нам о мыслях подобных? И как же тогда мы сумеем Ходить, словно голый, в одежде? И с другом здороваться прежним, Когда его видим злодеем? И сами-то, в гневе и злости, Как спруты, изменим окраску, И к нам отнесутся с опаской Знакомые милые гости. Наверное, надо сначала, Чтоб мыслей дурных не стыдиться, Нам в ангелов всем превратиться, В которых нет злого начала. Но станем тогда мы не люди, А лучше иль хуже – не знаю, И только одно утверждаю: Меня средь них точно не будет.

Весь прошлый век, такой бесплодный, Есть дело наших слабых рук. Халявной помощи господней Ждать бесполезно, милый друг. Когда все беды осознаешь, Когда поймёшь всю жизнь вокруг, То сам свою судьбу исправишь, И сам излечишь свой недуг. Не перекладывай на плечи Других, что должен сделать сам. Пока живём, ещё не вечер, Не надо верить чудесам.

Всё же жизнь хороша – несмотря на любые тревоги, На потери и боль, на обиды, обманы и страх. Лишь бы пела душа в бесконечных просторах дороги, Свежий ветер свободы всё время свистел в парусах. А ещё чтоб любовь сохранялась всегда в моём сердце И к родным, и к друзьям, и ко всем человекам Земли. Пусть бы в жизни моей добавлялось немножечко перца, И сквозь время летели в другие миры корабли.

Площадь 223 кв.км Длина 77,7 км Ширина до 2,5 км Глубина до 325 м Справка Пики гор зарумянились розовым, Их неровные тени легли На поверхность Телецкого озера, Длинной трещины в теле Земли. * * * Словно кто-то мечом великана Рубанул со всех сил вдоль хребта, И водою наполнилась рана – Глубока, холодна и чиста. Берега его – гладкие камни И пловцу не подняться по ним Сколько сложено разных преданий О погибших средь водных глубин! В этом озере тайна хранится, И недвижная водная гладь, И над нею парящая птица, Не хотят нам её открывать. Лишь когда приближается буря, Ветер злой засвистит между гор, Волны рвутся к небесной лазури – Страшен пенной воды разговор. Но утихнет бушующий ветер, Успокоится озера гладь, Вновь вода держит тайну в секрете, В глубине, где о ней не узнать. Волны, выплеснув ярость на берег, Тихо шепчутся сами с собой. Не хотят они людям доверить Как стихия играет с судьбой.

«Рабы не мы. Мы не рабы. Я сам творец своей судьбы» – Учили так нас буквари Коммунистической зари. Менялась жизнь, менялся строй, Но счёт, как раньше, был двойной: Медовый пряник на словах И рабство полное в делах. «Страна рабов» – писал поэт… С тех пор прошло немало лет, И что же? Оглянись вокруг: Всё то же рабство, милый друг

Не возвращайтесь в прошлое, не надо! Хорошее, плохое – всё равно… С вершины лет направленному взгляду Всегда другим покажется оно. Не приезжайте в те места, где жили, Где ваши детство, юность пронеслись. Под слоем невесомой звёздной пыли Лишь пепел времени и прах пустой земли. Всё изменилось – улицы, дороги, Дома состарились, иль вовсе снесены… Вас только может встретить на пороге Лишь отраженье детства и весны. Давно ушли все красочные сказки, И время нам не повернуть назад Промчалось лето жизни. Осень краски Теряет тихо. Близко снегопад. И то, что в памяти хранилось дорогого, Исчезнет в ностальгическом бреду. Ничто не может повториться снова, Я дважды в ту же воду не войду.

Всё немного туманнее, Чем совсем ни о чём. Что за зверь графомания? Сердце жжёт горячо. Обвинение в тупости, В неумении петь? Ощущение глупости – Даже хуже, чем смерть. Как полета не пробовать, Если крылья даны? Сожалеть только ропотом, Что пока не сильны? Вновь и вновь я испытывать Буду крыльев размах, Несмотря на ушибы их, Боль паденья и страх. И, я верю, настанет Ослепительный день, Потерявшись, растает Всё скрывавшая тень. Только солнце и ветер, И чудесный полет!… Графомании дети, Верьте, все заживёт!

Мне кажется, жизнь прожила не свою я, Не ту, что сулили мне Парки мои. Поверив призывам, на тропку чужую Свернула совсем еще в юные дни. Хотелось, как всем, мне судьбы необычной – Романтики, подвигов, славы творца, И ясность дороги, простой и привычной, По ней не манила шагать до конца. На крайний рубеж, по нехоженым тропам – Вот это, казалось мне, счастье и есть! Слова к ним впридачу, в разбивку и скопом, - Наука, Открытия, Родина, Честь! Гордились тогда мы Советским Союзом, Хотели быть первыми в мире во всем. Каким же тяжелым, бессовестным грузом Явилось все то, что мы звали трудом! Казалось, трудились на благо Отчизны, И вроде счастливо сложилась судьба,… Но только обида обманутой жизни Всегда гложет мозг человека-раба.

Я хочу, чтоб меня все любили. Вы хотите, наверное, тоже? Не любили, так хоть бы ценили, Ведь найдётся за что-нибудь всё же? И представить не смею без страха: Может быть, через год после смерти Только серая горсточка праха Будет знать, что жила я на свете.

Я летела ночным самолётом Из холодной Сибири домой, Но по метеосводкам погоды Рейс задержан на час…и другой… Даже не было чувства досады (Все равно ведь потеряна ночь). Пассажиры, как будто так надо, Собирались свой сон превозмочь. Я стояла с тупым ожиданьем За шеренгой вокзальных скамей, Наблюдая с ленивым вниманьем За ночной суетою людей. В полутёмном конце вестибюля, Там, где «выход» горел запасной, Из неплотных дверных щелей дуло Непрерывной морозной волной. Тускло тлели огни сигареты У перил, ограждающих вход. В тёплых шубах и куртках одетый Там курил терпеливый народ. Не ждала я от жизни сюрприза, Когда вдруг увидала его. Он стоял от меня не так близко, Не сводя глаз с лица моего. Хоть меня он был явно моложе, Не по-зимнему просто одет, Я улыбкой ответила тоже, Свой послав дружелюбный привет. Он приблизился очень спокойно, Со мной вместе уверенно встал, И мы с ним посмотрели невольно На затихший в дремоте вокзал. Он спросил: «Ты докуда летишь-то?» «До Челябинска», - молв

Я понимаю всю твою печаль Сама прошла по этим острым граням Что сердце так безжалостно изранят, Пока увидишь сумрачную даль. Вся наша жизнь скользит вдоль берегов Сравнимых лишь с надеждой и забвеньем, И мы, борясь с мучительным паденьем В любви стремимся подниматься вновь. Так труден миг всю бренность осознать, Постигнуть всю её неотвратимость Найти в себе бесстрашье и терпимость, Чтоб цели жизни нам не растерять. Ведь жизнь всегда прекрасна и добра, Как только ты найдёшь свой путь в тумане. Тебе легко и радостно всё станет, Как солнца свет, разлившийся с утра. Нет в мире одинаковых путей, Но есть гармония тебя со внешним миром, И лишь питаясь этим эликсиром Ты будешь счастлив средь других людей. Татьяна Туманова 27.06.2005

Жизнь влюблённых – не сад, где цветы, Она стянута гибкой струной. За один конец держишься ты, А в руках моих кончик другой. Вместе держим мы нашу струну, И она может крепче связать, Когда в сторону тянем одну. Если в разные – можем порвать. Но сильней нагружают струну Полуложь, недосказанность, стыд, Уменьшает ее толщину Груз упрёков, взаимных обид. Она тонкою станет такой, Что в руках будет трудно держать, И достаточно слова порой, Чтоб её навсегда разорвать. Нам остались немногие дни, Не купить нам других, не занять… Одиноки, тоскливы они, Если жизнь будет нечем связать.

Любовь не рубит мечом Расставания, ссоры, разводы – Сколько слёз, грубых слов и обид! Не любовь только это уходит, Эгоизм в полный голос кричит. Может, мы и любили когда-то, Но дороже ценили себя. Кто теперь виноват (виновата)? Не узнаешь до Судного дня. Мы ошиблись в надеждах, расчётах, Уступить не желая ни в чём. А любовь… Она тихо уходит, На прощанье не рубит мечом. Только тот, кто действительно любит, Всё простит и поможет уйти. Он угрозой любовь не осудит, Не оставит заноз на пути. Татьяна Туманова февраль 2005

Два города Два города живут в одном: Один ночной, другой дневной. И нет в них связи никакой, Один другому незнаком. Прекрасен город в свете дня, Он деловой, он в «шопах» весь, И вывесок кричащих спесь К себе зовёт: купи меня! И вечером в огне реклам, Что украшают центр его, Но не обманут никого И манят лишь «крутых» и дам, Чтоб усладить животный зов И секс подать в огне свечей, Где предстоящий вкус ночей Заменит чувство и любовь. А ночью город тих и нем, В нём царствует закон воров. Кто запоздал – молить готов, Чтобы не встретиться ни с кем. Здесь балом правит зло, разбой, И людям страшно в час теней Сквозь строй разбитых фонарей. Идти за срочною нуждой. Как бы хотелось совместить Два города в одно лицо, Чтоб в нём не стало подлецов И страх насилья мог уйти! Наступит ли когда-нибудь Такое время для людей, Чтоб человек в часы ночей С улыбкой продолжал свой путь? Наступит ли? Татьяна Туманова, декабрь 2004

Предчувствие Неприметное облачко грусти Серой ватой летит в тишине. На кого оно взор свой опустит? Не ко мне ты лети, не ко мне. Может, с кем-то случилось несчастье, Боль на части рвёт сердце ему? Ты тогда с материнским участьем Опусти на него бахрому. Пусть поплачет, укрытый тобою, То, что было, уже не вернёшь… Ты из слёз его вместе с судьбою Ему новое платье сошьёшь. А ко мне не лети ты, не надо, Моё время ещё впереди… Ведь лишь в горе ты будешь отрадой, А сейчас от меня уходи.