Решение о строительстве Южно-Уральской атомной электростанции принималось ещё в бытность СССР в обстановке строгой секретности. Но после распада Союза в новой России вышел закон, по которому эта стройка должна была получить одобрение местных жителей путём референдума. Чернобыльская трагедия очень подорвала доверие к атомной энергетике. Да и в нашей области в 1957 году на комбинате «Маяк» произошёл взрыв ёмкости с радиоактивными отходами, который был строго засекречен. Мы, прожив на Урале уже больше десятка лет, даже не подозревали, почему в районе бывшей деревни «Караболка» на трёхкилометровом участке Свердловского тракта поставили знак «Остановка запрещена». Слышали только, что был сильный взрыв, оставивший широкую радиоактивную зону. Пострадало много людей, живших в районе «радиоактивного следа», но ни в каких СМИ об этом не упоминалось. Теперь же многое из этого события стало известным. Потому итоги референдума было легко предвидеть: строительство не одобрят. Тогда обком КПСС пошёл не беспрецедентный шаг – организовал экскурсии в закрытый город, чтобы показать, насколько серьёзно относятся атомщики а вопросам экологической безопасности и убедить население в необходимости постройки станции. В одну из таких экскурсий попала и я. Выезд состоялся поздней осенью, когда земля уже промёрзла и кое-где была припорошена снежком. Утро выдалось серое, с низкими тучами и холодным ветром. Группа участников экскурсии, собравшись во-время – нас предупредили, что опоздавших ждать не будут – устроилась в автобусе и двинулась по Свердловскому тракту. Примерно через час наш «Икарус» подъехал к своротке на хорошую асфальтовую дорогу со знаком «въезд воспрещён», мимо которой мы неоднократно проезжали. На этот раз автобус уверенно поехал под «кирпич». Через полчаса мы миновали заграждение из четырёх рядов колючей проволоки и остановились у ворот, охраняемых солдатами с автоматами наизготовку. В автобус вошёл офицер, поприветствовал нас, забрал паспорта и ушёл в будку. Створки ворот разъехались, и мы покатили по дороге, проходящей через поля и перелески. Нас охватило некоторое волнение: ведь мы впервые попали в святая святых нашей оборонки. Но через окна автобуса не было видно ничего необычного, кроме непонятных устройств вроде детских сачков для ловли бабочек, воткнутых вертикально в землю в разных местах. Как нам потом объяснили, сачки ориентируются по ветру словно флюгеры, а специальные фильтры, в них установленные, улавливают пыль. Содержимое фильтров периодически проверяют на радиоактивность. Даже Чернобыльская авария была таким образом моментально зафиксирована. Автобус остановился у здания с небольшой скромной вывеской «Южноуральская атомная станция ЮУАС». К нам вошёл человек в штатском и представился – Рыжков, помощник директора комбината «Маяк» по связям с общественностью. По его приглашению мы вошли в здание, где на втором этаже был кабинет директора станции. Человек за столом встал, поздоровался и сообщил нам, что хотя строительство ЮУАС уже начато и построены некоторые вспомогательные объекты, к постройке самой станции ещё не приступали. Это и был директор станции, ещё молодой и симпатичный. Он сказал нам, что проект станции прошёл экспертизу и получил разрешение во всех возможных инстанциях, даже в МАГАТЭ. По его словам, станция необходима Южному Уралу, поскольку решит сразу две проблемы – восполнит нехватку электроэнергии в регионе и ликвидирует угрозу переполнения радиоактивных водоёмов в пойме реки Теча. Директор включил большой телевизор и на экране поползли кадры кинофильма, посвящённого данному вопросу. Мы узнали, что в результате деятельности комбината «Маяк» возник каскад из пяти водоёмов с разной степенью радиоактивности, а в озеро Карачай регулярно сбрасывались высокоактивные отходы. Теперь это озеро смертельно опасно для всего живого, а водоёмы вот-вот переполнятся и их воды хлынут через дамбы в русло реки. Это грозит экологической катастрофой для всего региона. Хотя дамбы каждый год подсыпают, но это не решает проблему, а только её отодвигает. Кардинальное решение проблемы – строительство ЮУАС. Реакторы станции повысят температуру воды в водоёмах, благодаря чему усилится её испарение. Это приведёт к понижению уровня воды и ликвидирует угрозу переполнения. А сам пар не радиоактивен и опасности не представляет. Фильм показал, как будут работать реакторы, как будет понижаться уровень воды, как потечёт поток электричества в сети Южного Урала. О безопасности тоже не было забыто. Её обеспечивает сама конструкция реакторов, совершенно не похожая на тот, что взорвался в Чернобыле. Это будут реакторы на быстрых нейтронах, которые сами заглушаются при любой неполадке, а радиоактивного топлива в них будет загружено в сотни раз меньше. Такие реакторы могут потреблять и оружейный плутоний, которого в стране было девать некуда. На Белоярской АЭС под Свердловском многие годы работают подобные реакторы и ещё ни разу не возникало никаких, даже самых малых неисправностей. Да и здесь, на «Маяке», авария возникла вовсе не из-за конструктивных недостатков, а по вине работников, отвечающих за эксплуатацию уровнемера. В связи с его неисправностью не было вовремя замечено опасное понижение уровня жидкости в ёмкости с радиоактивными отходами, что и привело к её взрыву. Затем Рыжков пригласил всех на экскурсию по технологической цепочке разделки и утилизации отработанных тепловыделяющих элементов – ТВЭЛов. Они представляют собой длинные циркониевые трубки, заполненные ядерным топливом. Тепло от распада топлива и заставляет работать турбины электростанции. Когда ТВЭЛы перестают выделять тепло, их привозят сюда со всех электростанций страны и даже из заграницы в специальных железнодорожных транспортёрах. Перед началом экскурсии нас провели через санпропускник, где мы приняли душ и переоделись в одноразовую спецодежду. Как сказал Рыжков, потом её захоронят. Одетые в белые комбинезоны с резинками на концах рукавов и штанин и сразу ставшие похожими на персонажи из фантастического фильма, мы прошли через кабины радиационного контроля и получили по дозиметру, вроде авторучки. Показания такого дозиметра можно было прочитать только с помощью специального стенда, а мы сами этого сделать не могли. Нас привели в огромное помещение с полом из стеклянных панелей, под которым находился бассейн десятиметровой глубины, заполненный дистиллированной водой. В него дистанционно-управляемыми кранами загружают привезённые ТВЭЛы. Они очень сильно излучают, а многометровый слой воды служит надёжной защитой от радиации. В бассейне ТВЭЛы лежат несколько лет, за которые распадётся большинство радиоактивных элементов, а уровень радиации упадёт в сотни раз. После выдержки в бассейне ТВЭЛы извлекают и направляют в цех, где их разрезают, а содержимое передают в химический цех на утилизацию. При этом все операции делаются устройствами, которыми операторы управляют дистанционно, наблюдая через окно из освинцованного стекла полуметровой толщины. За весь процесс человеческая рука ни разу не прикасается ни к ТВЭЛам, ни к их содержимому. Это привело бы к неминуемой смерти от лучевой болезни. В химический цех Рыжков нас не повёл, т.к. применяемые там технологии – один из главных секретов государства. Он только пояснил, что целью всей этой мудрёной процедуры является извлечение ценных элементов, накопленных в ТВЭЛах при их работе в реакторах. Главным из них является плутоний, один из изотопов которого служит начинкой ядерных бомб, что теперь известно каждому школьнику. А всё, что останется после этого, и является атомными отходами, подлежащими захоронению. Отходами являются и образующиеся при этом различные жидкости и твёрдые вещества. Даже выданная нам спецодежда – тоже отход. Во дворе цеха стояло прямо на земле несколько сотен блестящих сосудов наподобие молочных фляг. На вопрос о том, что там в них – Рыжков отвёл глаза и тихо произнёс – растворы солей плутония. Вот так-так… Ведь это яд страшной силы – граммами можно убить население целого города. А тут такое и под открытым небом! В общем, это изрядно подпортило впечатление от экскурсии. Захоронение радиоактивных отходов – задача непростая и над её решением бьются учёные всего мира. Ведь надо обеспечить безопасность на сотни лет. Даже в случае атомного нападения нельзя допустить, чтобы высокоактивные отходы разлетелись по стране! По словам Рыжкова, на «Маяке» эту задачу успешно решили путём остекловывания отходов в специальных печах. Одну из таких печей нам показали издали. Печь, как печь ¬– ничего особенного, только управляется опять же дистанционно. Затем нас повели в хранилище. Это помещение размером с футбольное поле, пол которого залит многометровым слоем высокопрочного бетона. В полу устроены ячейки, в которые помещают цилиндрические сосуды из нержавеющей стали со стеклообразными отходами внутри. Каждую ячейку затем закрывают толстенной крышкой. Как заметил Рыжков – атомный удар выдержит! Хранилище было заполнено примерно на треть. Хотелось бы верить… Подъехал служебный автобус и повёз нас на озеро Карачай. На его берегу мы простояли всего 30 секунд – больше нельзя. Озеро, как озеро, с виду совсем мирное, только берега усеяны бетонными блоками. На наших глазах как раз подъехал огромный самосвал и вывалил в озеро ещё несколько блоков. Кабина самосвала укрыта свинцовой защитой, которая весила почти как сам автомобиль. Шофёр из кабины не выходил и сразу же уехал. «Этот самосвал был на Чернобыле» – сказал Рыжков. Через несколько лет озеро завалят блоками, но куда же денется радиоактивная вода – нам не сказали… Автобус вернулся на то место, где начиналась экскурсия. Снова санпропускник с душем и радиационным контролем (на этот раз голышами). Нашу спецодежду забрали и вернули ту, в которой приехали. Забрали и дозиметры для снятия показаний. Уже в автобусе мы узнали, что все получили «дозу по нулям». После обеда в очень хорошей заводской столовой мы поехали в город, который в народе именовали сороковкой и о котором ходили разные слухи. Город, оказывается, имел название – «Озёрск», находился вдалеке от основного производства и потому не пострадал в 1957 году. Дорога к нему проходила через сосновый лес, в котором укрывались атомные реакторы, производившие оружейный плутоний для наших атомных бомб. Большинство из них, по словам Рыжкова, было уже заглушено, а скоро остановят и все. Об этом заключено соглашение с Америкой. Обе страны накопили плутония больше, чем нужно для обороны. Сам Озёрск особого впечатления на нас не произвёл. Город, как город. Дома не выше пяти этажей (чтобы не возвышались над лесом), Дворец Культуры, кинотеатр. В магазинах, вопреки слухам, царила пустота, как и в областном центре в то время. Правда, Рыжков проговорился, что так сделали нарочно. Пока идут экскурсии, торговать будут по системе закрытых заказов. Уже в сумерках мы сели в наш «Икарус» и поехали домой уже по другой дороге. При выезде нас опять пересчитали и вернули паспорта. Поздно вечером вернулись в родной Челябинск. Забегая вперёд, заметим, что референдум всё-таки провели и строительство ЮУАС заморозили на долгие годы. Никакие экскурсии не помогли, их и прекратили, а город вновь наглухо закрыли. Несколько дней ушло на то, чтобы переварить увиденное и услышанное и привести в систему полученные сведения. Вот тогда-то и зародились подозрения, что не всё так гладко, как нам усердно втолковывали… Например, о всех ли целях нам рассказали? Почему в названии станции нет слова «электрическая»? Не потому ли, что реакторы на быстрых нейтронах, которыми предполагается оснастить станцию, производят больше плутония, чем обычные реакторы на медленных нейтронах. На что он пойдёт? Если станцию построят, повысится температура в водоёмах, уровень в них станет снижаться, но количество радиоактивных материалов от этого не уменьшится. Только концентрация опасных веществ возрастёт. Вода отойдёт, обнажится дно, покрытое радиоактивными отложениями. Они высохнут, превратятся в пыль, а ветер её разнесёт по округе… Такое уже было в один из засушливых семидесятых годов! О такой возможности – нигде ни слова. Вот и родилась у нас идея: нужно не испарять весь водоём, а отбирать воду из него и с помощью электролиза разлагать её на водород и кислород, которые не радиоактивны. Оба этих газа чрезвычайно ценятся в промышленности и от их продажи можно вернуть значительную часть затраченных средств! Водород – топливо будущего и без кислорода во многих случаях не обойтись. А отходы электролиза, содержащие радиоактивные изотопы, можно остекловывать и захоранивать в безопасном виде, то есть выводить их из окружающей среды. И попутно получать ценные газы. Сам процесс разложения воды электролизом хорошо отработан, создано высокопроизводительное оборудование для него. В мире он тоже достаточно распространён, но только с целью получения водорода и кислорода. А здесь же главным эффектом будет борьба с радиационной опасностью! Мы сделали необходимые расчёты, которые показали, что всё это технически вполне осуществимо. Написали соответствующие письма губернатору и директору «Маяка» и получили вполне предсказуемый ответ: электроэнергии на такие проекты нет, поскольку строительство станции отложено .. Действительно, для электролиза требуется очень много электроэнергии, а значит нужно строить атомную электростанцию – ЮУАЭС. Не какую-то непонятную ЮУАС не совсем ясного назначения… Сейчас её и решили строить, только вот время потеряно безвозвратно. Значит, нельзя решать технические проблемы путём референдума. Это должны делать специалисты и эксперты с учётом всех возможных последствий. И, может быть, стоит снова вернуться к идее электролиза…