Человек и в радости и в горе Средь себе подобных одинок… Вечность нас швыряет словно море Пенистые волны на песок. Море белогривыми валами Налетает на берег пустой – Это Вечность так играет нами, Наша жизнь – полёт волны крутой. Зародившихся в морском просторе, Вечность нас швыряет на песок - Вроде коллективны волны моря, Только путь у каждой одинок… По земле промчится, раскатает И оставит на песке следы Лишь на миг и в Вечности растает, В море, что не может без воды… Оглянись и в Прошлом не иначе, Как вот эта пенная вода, Налетали рыцари удачи, Заливали кровью города, Грабили и в рабство уводили Чернооких женщин словно скот… Эти волны были да уплыли, В Вечность откатились в свой черёд. Крестоносцы валом грязной пены Гроб Господен хлынули спасти, Крепостей седых крушили стены, Города сметая на пути… И, пограбив верных и неверных, Уходили в море навсегда… Но при всех текущих переменах Вечность неизменна, как вода… В будущем возможны осложнения, Расщепленный атом, словно Рок У

Мусорщик профессорской осанки На запятках мусорки стоит, Этого не сманишь на полбанки, Он своей работой дорожит… По одежде, говорят, встречают, Кто такое выдумал, спроси, Он раз в десять больше получает, Чем любой профессор на Руси. Этому-то и ума не надо, Если кучи мусора видны, Он в России умным был когда-то - Не хватало денег на штаны… По одёжке плохонько встречали, Ещё больше горя по уму… Если вас в зарплате обскакали, Значит - не нужны вы по всему. Я живу пока что на пособие, В мусорщики попадёшь не вдруг, В сан очистке ценятся особенно Доктора общественных наук! Я надеюсь волею Создателя, Что и мне сумеет повезти, Если станут брать преподавателей Колледжей, хотя бы двор мести. 30.4.2000г.

Прошу поднять за «Мир» последний тост, Сегодня с ним народное прощание, Социализм сжигает свой форпост И топит его в Тихом океане… Капитализм наш символ победил, И, кажется, теперь-то все довольны… Не уж-то у него достанет сил, Чтоб развязать «космические войны»?! 22.3.2001г.

И я стал жертвой кораблекрушения, Волной на пляж песчаный вознесён, Теперь и я сподобился прозрения, Что значит настоящий Робинзон. Живу неплохо, для души и тела, Спокойный отдых, тёплая волна… И всё же одиночество б заело, Когда б не Пятница – моя жена. 20.4.2001г.

Ночь промучился в долгом каком-то кошмаре… Забывался, вставал, вся подушка в холодном поту, Посижу, полежу, в туалет загляну, как в угаре, И опять привалюсь на подушку промокшую ту. Что со мной – не пойму, может сердце, так, кажется в ритме, Может, мозг задавило – так вроде башка не болит… Отче наш, Отче наш, забываюсь в молитве… И опять просыпаюсь, как будто водою, облит. И не жарко в дому, даже холодновато, Пот стекает по шее, ползёт муравьём по щеке, Вот сижу – засыпаю, прилягу, как сразу куда-то Исчезает сонливость, как утром туман на реке… Лишь под утро уснул, как нырнул в неспокойную Волгу… Стол, на кухне друзья, и покойный Литвинов встаёт, На, возьми, говорит, и не мучайся долго. Нас, друзей помяни, и бутылку вина подаёт. Просыпаюсь, к жене – что за праздник сегодня, послушай, Мне явились друзья, из-за них я промучился – жуть! Неужели живут и кружат надо мнойю их души, Будят совесть мою, пока жив, не дают ей уснуть?! Может это к дождю, там какая сегодня погода? Но напрасно

Камень обнаружили во мне… Драгоценный может камень, право, Светится таинственно во мне, Я же сам всего его оправа. Спрашиваю: «Может бриллиант?» А ответ у доктора на роже: «Ты, мужчина, в этом дилетант, Обойдётся он тебе дороже»… «Что с ним делать?» - «Да пока носи, Камни нам для весу придаются, Многие с камнями на Руси До конца пути не расстаются». И хожу я с камнем, как балбес, Во плоти ношу своей же бренной… Да на кой мне сдался лишний вес, Даже если этот вес бесценный! 5.9.97г.

Приходила Муза, я так ждал, За столом своим рабочим сидя, Столько ждал, что ждать её устал И свалился в сон в рабочем виде. Посетила Муза и ушла, Не проснулся, зря она сидела… Вот и думай, как ушла – со зла? Иль будить поэта пожалела? 15.5.2000г.

Здесь Илия скрывался от Ахава, Меня судьба здесь бросила на мель, Библейская покрыла гору слава, Что приютила Илию – Кармель. Здесь Илия в пещере приютился, Здесь на Кармеле я теперь живу, В двухкомнатной квартире поселился Истории, коснувшись наяву. Здесь Илию кормил по воле Бога Библейский ворон хлеб ему носил… И мне приносят хлеб, а кто, в итоге, Опять же это Бог определил. Здесь Илия чудесил со вдовою, Из мертвых воскресил её сынка, Боюсь, Господь, деяние такое Я б повторить не смог, наверняка. Здесь Илия, пророк, по воле Бога, Воаловых пророков посрамил, Вернув народ, на верную дорогу, Что далеко б не каждый совершил… Поэт-пророк, как Илия, я тоже В потёмках выбираю верный путь… Позволь же мне успеть при жизни тоже Народ твой на пути твои вернуть. 3.3.2000г.

Рядимся – строй какой-то не такой, Социализм страшней Капитализма, Капитализм же – беспредел, разбой И родственничек Империализма… Все наши беды видим только в нём, Всё об названии ведутся речи… Беда же в том, что мы не так живём, Не по Заветам, не по человечьи! 3.5.2001г.

Чего тебе, скажи, хоть раз плохого сделал, Твоей усмешки вид настолько ядовит, Что в тайне стерегусь подножки неумелой, Когда не до конца, а только инвалид… Чего тебе, скажи, хорошего я сделал, Ведь, ненависть твоя настолько хороша, Что если бы её ты обратила в дело, То я б за жизнь свою не дал бы и гроша. Чего тебе, скажи, ещё я мог бы сделать, Чтоб на сердце твоём пролилась благодать? Я жизнь твою в тебя вдохнул голубкой белой, Неужто нужно мне ещё свою отдать? И долго ли, скажи, такое может длиться, Когда в глазах огонь, а на душе ледник… Послушай, я готов с тобою поделиться, Тепла моей души нам хватит на двоих. Но ты к мольбам глуха, добро принять не хочешь, Уходишь от меня без объяснений в ночь… Остановись, остынь, скажи, чего ты хочешь, Быть может я смогу ещё тебе помочь?! 2.2.2000г.

«Звезда падёт на землю Чернобыл…» По Библии, народ же ускорение Клеймит, что пол Европы сокрушил, «Наш мирный атом» за одно мгновение. Кто виноват? Звучит, как афоризм, Ответить на вопрос, однако, надо… То не реактор, то Социализм Стал рушиться в момент полураспада. 26.4.2001г.

Здесь, на пляже Хайфы, от болезней и ран поправляясь, Я невольно признаюсь себе самому, наконец, Что напрасно я в жизни суровым казаться стараюсь, Я в душе не боец, не боец, не боец! В Израильском порту, я, как судно от бурь укрываюсь, А в России опять передел наступил наконец, Там друг друга дубасят, родства-кумовства не стесняясь, .Я для бури такой не боец, не боец, не боец! Здесь, в Библейском раю по чужим по углам обитая, Не жалею, что бросил свой дом, своих близких, родню, Не боец я, увы, не боец повторюсь признавая, Лучше к Богу за них я молитву свою сочиню. Вразуми их Господь, злом напрасно поля засевают, Помоги им Господь, справедливо свой дом разделить, Надоумь их Господь, пусть молитвами плоть усмиряют, Я за них, не разумных, готов тебя вечно молить! 18.2.2000г.

Кормят, поят, вроде здесь не лишний, Всё необходимое в дому, Море, отдых, в чем же смысл жизни, Если ты не нужен никому? Вот в России – там не оставалось Времени о «смысле» по скорбеть, Главным смыслом жизни там являлось Пережить раздрай, не умереть! 4.9.2001г.

Вот дожил я, что стало не надо Домочадцам на хлеб добывать, Стала комната с креслом отрадой, Стала лучшей подругой кровать. Время самое взять себя в руки, Физзарядкой занять по утрам, Но сильней прижимаюсь к подруге, На издёвки себя не отдам. Если пользы реальной не видно От затраченных мною трудов, То, конечно же, просто обидно Бегать ради значка «Будь готов!» А поэтому вылезу тихо И на пляж опустелый приду, Посмотрю на бодрящихся психов, Прировнявших, зарядку к труду. Много силы – пусть сделают грядки, Пусть посадят на них кабачки, По утрам вместо глупой зарядки Пусть на грядках порвут сорнячки, Соберут пусть плоды огорода, Сохранят урожай от беды, Пусть трудами накормят кого-то, Бог здоровья им даст за труды. Ну, а если в такую заначку, Нету сил своё рвенье отдать, Заведите хотя бы собачку, Чтоб водить дважды в день погулять, Я такой вариант принимаю, Я дружка заимею на днях… Пусть считают – собачку гуляет, Пусть собачка гуляет меня. 8.2.2000г.6

Не откажусь от бокала И, позабыв докторов, Пью, чтобы чаще звучало Вечное: «Ну, будь здоров!» За ваши счастливые лица Я пить дни и ночи готов, Что бы на время забыться, Что я безнадёжно здоров! 2.11.2000г.

Наши годы пошли на закат, Вот такая вот штука… Старики на скамейках сидят И пасут своих внуков. Возле моря сидят, как пеньки, Солнце наше всё ниже…. Мы с тобою почти старики, Шепчешь: «Тише ты, тише!» Может времени тише бежать, Стрелкам не торопиться, Может внукам по тише кричать, Веселиться, резвиться… Всё пустое, а время идёт, Может завтра кого там Сам Всевышний к себе призовёт С многолетним отчётом… Срок, который для жизни давал, Чем украсил, восславил? Что построил, создал, написал, Что потомкам оставил? Чтоб тебя вспоминали в веках Твои правнуки, внуки, Что твоя создавала рука, Корабли, акведуки? Не забудьте – последний отчёт, Вы, хоть тут-то не врите… Кто там к Господу Богу ещё? Отвечай, на иврите! Наши годы пошли на закат, Жизнь – обратным отсчётом… Старики на скамейках сидят, Пишут Богу отчёты… За других не посмею сказать, Я за нас попрошу неумело, Боже мой, не спеши нас призвать, Здесь у нас столько дела! Если ж просьбу нам смерть отдалить Будет делом тебе непомерным,

Замри на две минуты, помолись! Остановись на две минуты просто… А вопль сирены, вскинувшийся в высь, Прими, как вопль жертвы холокоста. Груз памяти, а с ним нам вечно жить, За души всех задушенных молиться, Ведь, стоит хоть на миг о них забыть, Как холокост по новой повторится! 19.4.2001г.

Мой друг поэт, еврей, родившийся в тюряге, Отец его мечтал Израиль возродить, За что лет тридцать пять и отсидел в ГУЛАГе, Где получил урок, как Родину любить. Когда Система нас раздела и разула, Когда осталось с нас лишь шкуру ободрать… С Израиля судьба нам руку протянула И к другу я пошёл, чтобы с собой позвать. Но друг, разлив вино, сказал в ответ уныло: «Мне Родину менять в крови запрещено, Там Родина моя, где всех родных могилы, Где, может быть, и мне улечься суждено». Ну, что ж я белорус, и мне легко, ещё бы, Нет Родины давно и нет родных могил, Могилы всех родных захоронил Чернобыль И Родину мою в кладбище превратил. «Старик, ну а стихи кому ты оставляешь? И Музу, и перо, наверно, сдашь в музей? Своим отъездом ты сегодня убиваешь Последнего из всех живых твоих друзей». Такой вот диалог звучал почти со смехом, Казалось мне тогда, что это друг шутил, Пророчества его вернулись вскоре эхом И до отъезда он в могилу угодил. Мой друг поэт еврей не в лагере остался, Безвыходность

Чашка кофе, пачка сигарет И араб сидящий одиноко… Ни клочка бумаги, ни газет – Мудрый отдых жителя Востока. Самосозерцанье – некий транс, Как полёт над суетой над всею, И я сожалею всякий раз, Что вот так забыться не умею.

Писать и петь под барабаны ритмы Придумали давно поэзией назвать… А Лев Толстой сказал: «Писать рассказы в рифму, Что за сохой идти по полю и плясать». Возможно, он был прав, Поэзия сокрыта Не в совпаденье рифм, не в переплясе слов, Но все-таки Толстой помои из корыта С Поэзией в бурьян был выплеснуть готов. Ему, зачем плясать, ловить живое слово, Придумывать размер там, рифму, он не псих, Когда в его трудах нет слова неживого, А формой есть рассказ, как для поэта стих. Поэзия не в том, чтоб рифма была точной, А рифма не за тем, чтоб выше ей цена… Под рифмами порой такая глупость, пошлость, Что форма ни к чему, когда в ней нет вина!