[media=http://www.youtube.com/watch?feature=player_embedded&v=DGr68TsD_tM]стихи[/media]

Я зглянул в бар Как будто случайно Словно хотел Посмотреть как идут Дела Перекинуться парой Словечек С барменом, а так же Поздороваться С кем-нибудь из Знакомых Если найду Если увижу Если смогу Разглядеть Кого-то Из них Было всё так, как Обычно Бывает здесь: Дым, полумрак Портреты великих На стенах. А так же портреты Не очень великих На тех же Стенах Внизу Там, где сцена Что-то происходило Поэтический вечер Чтения Обмен кусочками Гениального Говна Это можно было Понять По лицам тех Кто сидел в баре Вызов Нарочитый похуизм Адресованный любому Вошедшему Агрессивно-печальный Вопрос: Мы-то вот поэты А ты, мужик, Кто? А кто же я В самом-то деле? Я не иду Вниз Не хочу слушать Чужие стихи Улыбаться, Хлопать в ладоши И всё остальное Может быть, я Тоже поэт? Я подошёл К стойке Заказал На последний Грустный полтинник Пиво, как и всегда Пошутил О чём-то неловко Выпил Закурил сигарету - Вроде бы внёс Посильный свой вклад В струящиеся Пласты Табачного дыма. Нет, я не просто так Забрёл сюда Участвую

Ничего не получится. Самая хреновая, самая пугающая мысль. Гонишь её от себя изо всех сил, но она, тем не менее возвращается с потрясающей регулярностью. Интернет - это невероятное шаманство, которое ты благославлял пару лет назад, - теперь он стал настоящим бичом всех, кто способен связать пару слов и изложить получившееся на бумаге. Никто не хочет покупать напечатанные постаринке книги и журналы - почти всё можно легко и бесплатно скачать в электронном виде. Желая быть услышанными, почти все мы публикуем свои тексты во всемирной сети. И нас читают. И мы ничего за это не получаем. Можешь приползти в редакцию какого-нибудь журнала и хоть на коленях умолять - не напечатают! То же самое и с издательствами. Почти то же самое. - Здравствуйте. У меня есть проект книги. - Да? Хорошо. Чем мы можем Вам помочь. - Я хотел бы издать её. - Каким тиражом? - Ну, экземпляров сто, может быть... - Секундочку...

Это был такой в меру солнечный февральский день. Я прогуливался по раздолбанному тротуару. Совсем рядом медленно и агрессивно двигался гудящий и смердящий выхлопными газами металлический поток. Чуть дальше, на перекрёстке, этот поток сливался с другим - поменьше. Я чувствовал себя прекрасно. Все эти люди, запертые в своих стальных гробах, всё их непреходящее раздражение, - меня они почти не волновали. Наверное, если бы умел, я бы даже стал насвистывать что-нибудь эдакое. Ну, там, мелодию какую-нибудь: хотя бы "Колыбельную" из "Порги и Бесс", или даже "Auberge" Криса Ри. Ладно. Свистеть-то я всё равно не умею. Так вот я и двигался: всё вперёд и вперёд, к тому месту, где сливаются металлические потоки. Пешеходы обгоняли меня, презрительно толкали, норовили как-то показать своё превосходство. Это было забавно. Я поднял голову. В пятиэтажке, на балконе второго этажа кто-то вывесил сушиться чудовищные труселя - невъебенных размеров, розовые и с кружавчиками. "Ох!

Мы бежали - Всё дальше и дальше. Едва ли это Были не самые Лучшие времена. Беззаботное лето. Песок под ногами - В нём не было ничего Лишнего. Просто песок Под босыми ногами. И мы Бегом От края до края От лета И до зимы Вторгались играя В новые дни Вплетали друг в друга Ладони. Бежали - Всё глубже и глубже, Всё дольше и дольше, Всё меньше Похожие. Всё больше - Единые. Пролетали насквозь Все эти, Почти невозможные, Все эти разбитые В хлам, Неосторожные И невинные Времена.

Больше всего на свете Я люблю утренний кофе. Крепкий, Срывающий с души Последние кусочки сна, Чёрный, как космос. Больше всего на свете Я люблю соус чили, Сжигающий Вкусовые рецепторы, Порождающий Ад в моём брюхе – Мой собственный Ад. Больше всего на свете Я люблю виски, Дешёвый, Злой И беспощадный, Как свора Бродячих собак. Больше всего на свете Я люблю женщин С пухлыми ляжками, Выдающимися задницами И огромной грудью. Опытных, Любвеобильных, Нежных, Безумных. Больше всего на свете Я люблю те мгновения, Что дают мне Ещё один шанс Почувствовать себя, Понять, что есть Нечто большее, Чем всё на свете.

Троллейбусы – лучшее место, Чтобы почувствовать (как принято говорить) Пульсацию вечернего города. А может быть, это лучшее место, Чтобы уединиться В эпицентре безумия. Бегущее вникуда, Пылающее адским неоном, Выдыхающее, - Оно беспощадно Атакует меня – Стоит лишь зазеваться. Кто подскажет теперь, Где остались Пустые места, Закрытые двери, Провода за стеклом? Троллейбусы – лучшее время, Чтобы распределить Свою ненависть поровну. Найти вполне объяснимое Значение, Вполне удобные Показатели. А может быть, это лучшее время, Чтобы попробовать наконец Жить Членораздельно, Целенаправлено. Через весь этот бедлам. Из точки А. В точку Б. Из недопонимания. В бессознательное Признание Единственности настоящего момента. Троллейбус – лучшее. Самое лучшее, Что происходило со мной За последние годы. Только вот я До сих пор Не знаю, Почему.

Старое драповое пальто, Которое я Так и не смог отнести на помойку, Оно опять оказалось кстати. За окном – минус четыре И теплее уже не станет. Старое драповое пальто, В котором я Выгляжу так нелепо И всегда неуместно, Оно, по крайней мере Защищает от резкого Континентального ветра И вмещает в себя Всё самое необходимое. Всё то, что помогает мне Мечтать о тех краях, Где никогда не бывает зимы, Где без проблем можно быть Поэтом, или художником, Или просто бродягой. Иногда мне кажется, Что стоит Отнести на помойку Моё старое драповое пальто. Возможно, тогда И здесь наступит Вечное лето.

Все люди, как люди – любят бухать Днём, или чаще – по вечерам, А этот – романтик, что с него взять! – Всё норовил с утра. Он обычно так говорил: «Я вот выпью утром стакан, И вроде бы мне хватает сил Немного любить этот весь балаган». Мне кажется, он так называл Мир, в котором ему приходилось жить: Ущербный двух-, трёхэтажек квартал, Разъёбаной улицы серая нить. Впрочем, кто знает – в конце-то концов, Вы же помните: он был чудак, То есть смысл этих вот слов Понять можно и эдак, и так. Ну, в общем, его убили в итоге - Никто не знает, за что. Может он Показался кому-то слишком убогим: «Эй, стоять!

Вы слышали когда-нибудь, Как поют пельмени? Когда я жарю их На сковороде с антипригарным Покрытием – На той самой сковороде, На которой следа не осталось От антипригарного покрытия, - Они издают такие протяжные И тоскливые звуки. В абсолютной тишине Всеми покинутой кухни Эти звуки я слышу Особенно хорошо, Отчётливо, громко. А может быть это Я сам тихонько пою Бесконечные песни, Склонившись над старой Сковородой, Глотая слюни В предвкушении очередного Одинокого ужина.

ничего особенно важного, ничего особенно нужного, ничего особенного, ничего: как-то встанешь, чем-то умоешься, что-то почистишь, что-то побреешь, сделаешь то, посмотришь это, сожрёшь какую-то вкусную хрень (или не очень вкусную), выпьешь что-то жидкое и горячее (или холодное), подумаешь так, скажешь вот эдак, сходишь туда, постоишь вон там, а вон там и вовсе присядешь, вернёшься сюда, приляжешь, встанешь снова сожрёшь что-то вкусное (или не очень вкусное), снова выпьешь, снова выпьешь, снова выпьешь, снова выпьешь, подумаешь, скажешь, промолчишь пойдёшь, пойдёшь, пойдёшь, поедешь, поедешь, поедешь выпьешь, выпьешь, выпьешь, вернёшься, упадёшь. всё! блядь! утром - на работу!

В году это было двенадцатом. Третьего, разумеется тысячелетия. Какие-то индейцы - майя, там, или ацтеки, - предсказали на этот год чудовищные катастрофы, чреватые гибелью человечества. Ну, может быть и не предсказали, но идея апокалипсиса всё-таки занимала некоторые беспокойные головы - хоть какое-то разнообразие на фоне общего застоя. Впрочем, время шло, а человечество по-прежнему мчалось на своей загаженной планетке через нескончаемость вселенной. Вслед за затянувшейся зимой пришло жаркое лето. В моём родном Саратове именно так и произошло - безо всяких переходов и промежуточных состояний. То есть никакой весны не было. Меня это не напрягало и не радовало. Как, впрочем, и всё остальное: конец света, выборы президента, бестолковые сборища оппозиции, плохие поэты, дорогие автомобили. Параллельная реальность. При этом я всё равно был основательно заёбан окружающим миром и переживал свой личный апокалипсис.

А похмелья-то никакого и не было. Я просто лежал в кровати, мысленно ощупывал себя и удивлялся. Китти спала рядом, но это ничего не значило. Прозвенел будильник. Я поторопился выключить его, чтобы не разбудить жену - очень не хотелось сталкиваться с нейпосле моей вчерашней попойки. Ну, китти всё равно проснулась и толкнула меня кулаком в спину. - Тебе ко скольки на работу? - К девяти. - Вставай тогда! - Угу. Она повернулась к стене и сделала вид, что уснула. Чёрт! Я снова в дерьме. Или же я снова дерьмо. Вполне легко можно было вернуться вчера не заполночь, но пиво вливалось в нас с такой подкупающей лёгкостью, и разговоры о Малевиче, Кэйдже, Паланике и прочих разъебаях казались такими интересными и важными... Ну да, ещё мы играли музыку — никому не нужный гитарно-барабанный шум. Разумеется, это было самое оригинальное и неповторимое музыкальное говно в нашем городе.

Пронырливые грузовики встречаются в самых неожиданных местах. Бледные сжиженные водители никогда не стремятся попасть в настоящий поток, а просто лежат себе на пыльных газонах и поджидают нерадивых енотов, стреляя камнями глаз по сторонам. Их работа уже давно сделана другими, и ржавое месиво кабин, карданов и сомнений зарастает постепенно щупальцами великолепных червей - никому нет до этого дела. Ты можешь разбежаться и прыгнуть на самую верхушку, можешь невзначай попытаться проползти под грозно нависающими пустотами бензобаков, можешь даже стоять полуприсядя, раскрыв половину рта, высунув до предела лучшие свои побуждения, - те мертвецы, которых ты видел, не будут против. Главное - это полнота твоего спокойствия в свирепо приближающихся лучших временах. Скорее всего именно в этом залог приблизительного выживания. Все понимают, что надо уезжать отсюда как можно скорее, пока наши матери заняты религиозными дискуссиями, но разве есть какое-нибудь достаточное средство?

Кое-кому надоело, но я и не думаю останавливаться. Смотрите! Читайте! Сейчас всё будет немного похоже на правду. Истина зафиксированная безнадёжным неудачником. Среда обитания накладывает отпечаток. Гиблые места. Какого чёрта! Мне нечего скрывать - это Заводской район. Город Саратов. Я здесь когда-то родился, живу тут кучу времени и с этим ничего особенного не поделаешь. Мне стрёмно от всего этого. Стрёмно от того, что я так никуда и не делся - и, скорее всего не денусь. Стрёмно от того, что я не выросший в центре придурок с блестящим будущим и несомненным прошлым. Нет, я придурок с окраины самого беспонтового города на планете. Но мне тут нравится. В этих местах всегда есть кого ненавидеть. В общем-то ненавидеть тут можно всех. Можно выйти на улицу и размозжить голову первому встречному - на это обязательно будут причины. Я так не делаю, но мне приятно осознавать, что я могу так делать.

Прорыв изнутри навсегда - Средство от новых пробелов. Ничто не мешает мне быть - И в этом, пожалуй, всё дело. Мечтаю о новой звезде, Распятой моими глазами На шёлковых простынях. Лучшее - в Амстердаме! Вот - неуместность слёз, Внезапная норма трансанкций. Но я непременно прорвусь - Мне некуда больше деваться. Падает камнем с плеч Всё, что не по плечу было прежде Глаза утомлённо прикрыл. Амстердам... Ещё,есть надежда!

Сутулые тётки, Отвисшие сиськи, - Я ужасаюсь. Я напиваюсь. Не думайте - нет, Пью кофе, и только. Становится лучше На пару мгновений. На пару тщедушных Секунд безразличья, Когда уж ничто Не тревожит, ловлю я Своё отраженье В предательских окнах... Что ж, тётки... Их сиськи... Не так уж и плохи!

Печальные узоры на мокром тротуаре - Сорвусь вот-вот с катушек и тихо запою Про небо моих сказок, забытое надолго; Про все перерожденья, про танцы на краю. Прощальные удары расхлябанного сердца. Мир бесконечно ласков, но мне какой в том прок? Таинственной улыбкой смущаю незнакомок И ускользаю мягко в открытый водосток. Полночные улыбки слегка забытых писем. Ещё осталось время, чтобы закрыть счета, И выйти, словно кошка, на крышу небоскрёба, И, глядя вглубь вселенной, немного помечтать.

Визжат тормоза, моторы ревут, Сталь нагревается, стёкла сверкают, Плачет асфальт, колёса горят, - Неистовый день механической жизни.

Надо мною что-то нависло, Испуская протяжную хмурь. В неприкрытом конфликте с мыслью Я глотаю зелёную дурь. Я шагаю навстречу нечаянно, Без намёков, без тени, без глаз, А вокруг ароматы печальные, Да инертный бессмысленный газ. Наплевать бы на всё из укрытия - Дождь пройдёт и мне станет смешно, Словно я избежал мордобития В час, когда было всё решено. Уезжаю. Пора. Буду искренним! Не вернусь никогда, и никто Не смутит меня длинными письмами Из покинутых мною пустот. Всё исчерпано до основания И протяжная сизая хмурь Обволакивает подсознание, Пока пью я зелёную дурь.