Друг для друга всё дороже, Друг у друга под рукой, Ты – такая, я – такой… Чем мы всё-таки похожи? Тем, что порознь мы не можем Тем, что вместе нам легко, БЫТЬ под этим небосклоном. Повезло нам… повезло нам…

Какая дивная элита! Как мы могли её избрать? С такою тягою к «корыту» И с чувством локтя у ребра – «А вдруг не будет больше шанса!» Мессии нет на вас, избранцы, Который выгнал бы взашей Шаровиков и торгашей. Краснеют за элиту люди Срамище-то – не передать! Но так ведь было не всегда И, значит, не всегда так будет. Дождёмся, но до той поры – Калашный ряд суконных рыл.

Немереной полярною зимой, Когда застынет жизнь в холодной коме, Широким кругом белое клеймо Рисует бог на нашем общем доме. Полярный мир на краски не богат. В скупой палитре северных сияний Разложат вьюги по земле снега И улетят, оставив мир на грани, И звёзды задрожат на волоске, Когда в морозе небо растворится. Там космос прикасается к щеке И оставляет иней на ресницах.

Валят старенький сталинский дом. Под проломом обоина киснет. С фотографий уставились жизни, Не оставленные на «потом». Нем и слеп коридор в пустоте, Где когда-то сновали соседи, Дремлет старенький велосипедик, Ах, какой там был рай для детей! Съехал дух коммунальных квартир С перманентным скандалом на кухне, Там, где свет и ночами не тухнет, Там, где занят навеки сортир. Где вам всласть-то теперь поорать, Дорогие мои скандалисты. Свято место – и пусто, и чисто. Жить осталось ему – до утра.

Всё как обычно весенней порой - Щепка на щепочку бодро ползёт, Воздух пьянит, в головёшке зеро… Кадром в глаза садануло… и всё… Смотрит на солнце старик из окна, Слепо слезятся глаза старика - Снова за окнами чья-то весна... Встретились как-то апрель и тоска.

Приятное с полезным Жизнь учит жизни, так или иначе. С младых ногтей усвоено железно, Что совмещать приятное с полезным Считается, как минимум, удачей. Кто без греха-то? И на солнце пятна. И шепчет ласково на ушко бес нам, Что правила установить – полезно, А нарушать, как минимум, приятно. ............................................... В примы… Дамоклов меч – её родня, А сам-то я, признаться, рад бы На дно залечь. Но завтра свадьба. И угораздило ж меня. Застолье… Горько... Пей до дна… А у меня такое чувство, Что я с ночёвкой у Прокруста И мне достанется сполна.

Нет берегов, горизонта и дна, Нет гравитации, связи разорваны, Смыты законы текучими формами, Где-то за Лаврой маячит Синай, Кстати, и тела, по-моему, нет, А на скрижалях одни многоточия, Мне и пророки всё это пророчили, Солнечный заяц ожил на стене, Тихо и благостно-пусто внутри, Вместо мозгов розоватая жижица, Резвый амурчик никак не отдышится. Это – нирвана… Теперь закурить… :smoke:

Беспокойство с проседью – Лет-то, слава богу… От весны до осени Времени немного. Кто-то шило вставил нам – Будь всегда на стрёме. Муляет? – и правильно, Отоспишься дома. Во стихах ли, в прозе ли Пето-перепето – От весны до осени Маленькое лето.

Переводятся нынче «мужи»… Так что, дама с забралом распахнутым Ворвалась и заполнила жизнь, Что всё больше похожа на шахматы. Что он делает здесь на доске С величавостью этой нелепою? Королевский контрольный пакет Приголублен его королевою. Как затасканный, хнычущий блядь, Он стремится в мирочек зашторенный И услужливо ждёт короля Рокировка в короткую сторону.

Твоя любовь всегда была слепа, Ты обещала мне убить соседей, Которые мне помешают спать, Послушница с характером Миледи. Ты совести не знала никогда, Законы гороскопов не для фурий, Ты всё забрать могла и всё отдать, В каком бы доме не торчал Меркурий. Я честно замолю любой твой грех, Отдам долги, начну тебя сначала, И, мудрая, ты позабудешь тех, Кого ты мне убить пообещала.

Сетевые закрома хранят И стихи, и жалкие пародии. Не читайте «раннего» меня. (Где вы только это всё находите).

Плачет на морозе незнакомка, Слов и даже взглядов избегая, А зима на ушко ей, негромко: Кто тебе, родная, сердце скомкал? Кто тебя обидел, дорогая? Понимаю, он всему виною. Старая история. Вот, горе. Чем утешить? «Он того не стоит»? «Велика ль потеря»? «Всё пустое»? Не утешу. Больно, кто же спорит. Я могу тебя снежком укутать, Только вряд ли я тебя согрею. Жизнь остановилась. Почему-то, Бесконечны мёрзлые минуты И сегодня муки нет острее. Девочка, возьми мои подарки: Свежесть только-выпавшего снега, И хрустальность городского парка, И паренье искорочек ярких, Тихо возвращающихся с неба. Ёлки продаются, значит скоро Снова время тасовать колоду. Выбирайся, детка, из минора. Ты же молодая. Сколько? Сорок? Ну, вот видишь, разве это годы.

Живёт на свете ласковою коброю Святая лень, довольная и сонная. Явление не гордое и доброе, Стоящее и «вне» и «над» законами. Жива-здорова нашими молитвами Гнездится эта тварь в районе темени. Мы хвастаем проигранною битвою. Алтарь прогнулся под кусками времени. Неприкладные древние учебники Лежат себе на полках в микрокосмосе. А он всё кормит полчища нахлебников Тремя хлебами. Сыты и довольны все.

Перезревший в сезон огурец Забуреет, похерив мечту. И его в ледяном декабре Заклюёт с голодухи петух. Ничего не поделаешь тут, Против этих законов природы. По весне семена прорастут. С новым годом, друзья! С новым годом.

Все прекрасно понимали, он родился не в рубахе. Велика была потеря. Настоящая беда. Он совсем устал от жизни. Пил по взрослому и плакал. Он страдал легко и честно. Очень искренне страдал. Вызывал и ощущал он, сам к себе тупую жалость. Как-то свыкся, отдавая предпочтение пивку. Нерожденные надежды до него не достучались. Он уже не мог без боли. Он уже вошёл во вкус. И последний уголёчек пойлом заливал вонючим. Не осталось даже искры. Горсть золы. Какой-то шлак. От него устала жизнь. Он её совсем замучил. И она, куда глаза глядят, ушла.

Нам с женой с утра Говорят везде: Выставлять пора – Николаев день. Поздравляют нас И желают нам… У меня жена – Николаевна.

Тихий снег, мороз едва, Неожиданный комочек Где-то в горле защекочет. Нерождённые слова Обозначат между строчек, Что зима опять права. Словно вечный, добрый гном Лучшим чувствам на потребу Сыплет, крошит белым хлебом Примостившись за окном Близкое, как прежде, небо Старой сказкой, зимним сном. Детство слабенькой рукой Постучит в грудную клетку И возьмёт меня в разведку, И растратится легко, И подброшенной монеткой Замелькает непокой.

Брати і сестри, сиві і малі, Серед гараздів і турбот життєвих, Почуйте голос нашої землі, Дніпровський схил у вікових деревах, Лани повиті співом кобзаревим, Не добираюче ніяких слів Високе небо, що сягає долу, Брати і сестри, вслухайтесь довкола, Почуйте голос нашої землі. Брати і сестри, земляки мої, Хай ваше серце пам’ять не загубить. Земля не просить вас любить її, Ярмом не тягне нікого до шлюбу, Вона вам каже, що сама вас любить, Бо як їй не любить дітей своїх. І навіть, як її полишать діти, Вона не перестане їх любити, В які б їх не закинуло краї. Знов повесні лелека на крилі, Бо тут його тримають не кайдани, Брати і сестри, кожен, хто волів, Довів уже свою любов і шану, Слов’яни і далеко не слов’яни, Хіба їй це важливо, взагалі? Де б доля не носила, та коріння Так і лишиться тут, на Україні. Почуйте голос нашої землі.

Я ехала домой. Душа была полна… И вот приехала из отпуска до срока. В постельке милый мой, А рядышком она – Кудряво-рыженькая сучечка, под боком. И синего вина Испила я сполна. Хоть я кругом права, но мне, как раз, и скверно. Какого же рожна Я мучится должна? Уж лучше пусть переживает благоверный. Затёртое клеймо. Прощёная вина. Как много лет прошло, но до сих пор мы вместе. …я ехала домой, душа была полна… Теперь всегда предупреждаю о приезде.

Мой друг прописан в параллельном мире, Где души, взгляды и улыбки шире. И кореш мой, само собой, Доволен собственной судьбой, Хоть не живёт в кефире и зефире. Мой друг не самый-самый между прочих И тем же, чем и все мы озабочен. Доверчив. На его ушах Прекрасно держится лапша. Но человек он симпатичный. Очень. И с пессимистами готов он спорить, И горе – не беда, беда – не горе. И, я не знаю, почему, Но люди тянутся к нему. Такой вот, классный, ненормальный кореш.