Кто-то внутри нажимает на разные кнопки: Эта – раскаянье, Эта кажется грусть, Эта хандра, от слез как крыса промокла, Эта - жалость, застряла, да ну и пусть… Эта тщеславие, - круглая и большая, - Лучше не трогать, и пыль аккуратно сдуть. Я нажимать на нее не разрешаю Даже сама себе, а впрочем, не суть. Эта, наверно, любовь - непутевая, злая, то загорается ярким манящим огнем, но в основном все прочие раздражает, С толку сбивает, страдая о ком-то… о нем. Я бы ее удалила, но только пустое, Место на клаве останется без нее, И остальные кнопки души расстроятся, Лучше оставлю, пусть занимает проем. Скотчем заклею, поставлю на блокировку, Выкрашу в красный, чтобы никто не нажал. Ну а потом по другим поюзаю кнопкам Будет и чище и четче их потенциал…

Я не чую земли, и давно не гляжу на небо… И понять не могу, почему ты меня так манишь. Отпусти удела, я уже задыхаюсь от бега, В темно-синем-багровом застилающем все тумане. Отпусти и разбей васильковых осколков брызги, Отголосков мечты, пусть рассеются без остатка. И спляши гопака на любви окаянной тризне, Накачайся вином, словно кровь моя, сладким-сладким. Я тебя заколдую: развею по бездорожью, И, наверное, стану жалеть, как меня не жалел ты. Злость с любовью вплелись в мою душу, тело и кожу. И, как жестким проклятьем, я этой байдой болею…

Песни ты пел о любви или около -глазами хлопала… и предложил мне свиданье за баней - хотела забанить. А на околице возле речки -заныло сердечко. Друг твой черкнул, о тебе пару строчек Так, между прочим. То, что ты бабником вроде как славишься, -жалко, что нравишься… Я собралась ведь пойти за околицу -но знаешь, колется… Сколько таких вот имел ты свиданий? Лучше забаню…

Неба просинь, круговерть настроений, и деревья, на ветру в томном танце, эта осень - пора обострений застилала золотою листвой и лаской. Лаской рук и любви возвращением, той, что мы растеряли небрежно, но принес холод колкий и снежный отчуждение. Я кружусь в хороводе деревьев, без листвы, обнажившихся в танце. И тоскуют клен, и липа, и тополь, - голодранцы. Не просила, не звала, не хотела горькой доли, может просто листва облетела и не боле… И не больно, что стали ветки пустыми, сердце ноет, что друг к другу мы поостыли…

Эта магия твоих рук, Колдовские оковы слов, Обвивает меня как спрут, твоя магия как засов. Выколачивает мой мозг, Выхолаживает до лоска, Без тебя я не вижу снов, И горю как фитиль без воска. Без тебя мое сердце вдрызг, Разбивается о пустоту, Без тебя в моем горле визг, Улетающий в высоту. Перестань со мной колдовать, погружая в тоску-печаль, Я любовь, от которой страдаю, От души своей отлучаю.

Все люди хотя лишь бабла, А все остальное - пустое: Любовь – железная кабала, а плен не дорого стоит. Надежда - робкая словно мышь в норку всегда ускользает. Мечта – химера, сидит на крыше, эфиром издали соблазняя. Удача – гонщица напролом, побегай за ней, спотыкаясь, - зовет, прельщает, - потом облом, а кто поймал, отпускает… У веры - разные косяки, то там, то здесь выпирают, за них цепляются, - множа грехи, и шишки на лоб набивают. Ну что там еще: вдохновенье не впрок В нем ложно душа утопает. Оно или дар или может… порок но без бабла не летает.

Сердце шепчет одно, а рассудок другое. Я у сердца тебя отмолю, Отвоюю рассудку в угоду, И забуду, как сильно люблю. Сердце глупое сразу остынет, И не вспомнит, как билось сгорая, А рассудок любовь закинет, В самый темный угол сознанья. Где хранятся чувства по полкам, - Не важна любовь для рассудка, И любовь, умирая, умолкнет, Как пустая и нудная дудка.

Вся твоя любовь – магия.... Ты, наверное, просто умеешь: зельем любовным приманивать, одурманивать и обвевать, - обольщая словами коварными.... А попавших в страстное варево помещаешь в своем гербарии: очарованных, одурманенных. Прикрепляешь к странице иголочкой, чтобы как на добычу пялиться, называешь нежно дюймовочкой, или лапочкой, или зайчиком, (Вспоминая сиськи и платьице) И таких вот глупых дюймовочек, у тебя страниц триста, - минимум. Так что брось свою магию - химию, - в страсть греховную не тяни меня. Без доверия - она бестолковая, неразумная, некайфовая... Да и крылья мои мотыльковые, не для каверзного прикола.

Мои ноги примерзли к асфальту или к ботинкам. Я уже превратилась в звенящую хрупкую льдинку. Я хочу сделать шаг, протянуть свои руки-тростинки, только лыжи не едут, наверное, я безнадежно блондинка.... Мои нервы, и руки, и слезы, - стали из стали, - они двигаться, течь, или мерзнуть, - давно разучились, может птицы, так подло весной онемев, уже отщебетали, может лунные тени в кровь ко мне просочились. И не видно ни зги в пустоте ослепительно черной, в омерзительно грязном, и таком непроглядном тумане.... Я стою на асфальте, прилипнув к нему, обреченно, и не видя пути, ощущаю себя... аномально....

Я давно не верю мужчинам на слово. Никогда они не исполняют обещанного. А болтают лишнее ради словца красного, думая, что сеют разумное вечное…. Они просто грезят в своих фантазиях, так далеких от истины и реальности…. Потому что мужчинам жизнь кажется праздником, нет у них никаких отягощающих факторов. Им неведомы роды и ПМС, и молва их не трогает даже пальчиком. А желания исполняются как манна с небес… Ну, ведь, правда же? А если нет, то простите мальчики…

Темнота обвивает за плечи, смотрит в душу пустыми глазницами. И, конечно же, время не лечит, и опять, и опять не спится мне. Я стою во тьме в коридоре, длинном, темном и бесконечном, мои мысли и сны на затворе, может это дорога в вечность. Нету ей, - подсветить огня. Нету ей, - ни конца, ни начала. Ты приди, обними меня, чтобы мне не так страшно стало, чтобы мрачные тени вокруг, не плясали, зовя в преисподнюю, чтобы мне от тепла твоих рук, стало легче теплей и комфортней. Разорви жесткий замкнутый круг. Расплети колдовские нити. Все равно мне: ты враг или друг, и не важно с тобой соитие. Приходи, не сломав засов, и таинственный, и прекрасный, с вереницей грез и стихов. Ночь со мной разделяй, и властвуй. Перманентным флагом заря, развернулась, алеюще-красным… Ты пришел, ты возле меня. Ой, только в ад не утаскивай!

Ты и, правда, меня, что ли хочешь - к ночи? Может, встретимся где-нибудь в пути - Млечном... Там где за звездами, прячась, бродят, - очень нежных и разноцветных снов неги - вечно. Будет кров там в звездных ковчегах - для ночлега, будем летать, парить и кататься - по орбитам, может, сначала слетаем к Венере - пегой, солнечной страстью насквозь - пропитанной... и приземлимся потом на Марс - ржавый, после того как...ну сам понимаешь -о чем я. Я бы и к Солнцу слетать, хоть разочек, -не возражала... только боюсь, об него, насмерть мы, обожжемся...

Почему-то все у нас, как то было сложно. Может быть зима, все запорошила... На земле на этой слишком много дрожи, а бороться с нею, слишком мало силы. Я пойду долиной, я пойду оврагом, на краю у бездны, я б тебя простила. На земле на этой слишком много жалоб, а помочь всем страждущим, вовсе нету силы. Я пыталась тщетно сделать все как надо, изменить все то, что прежде не сложилось. На земле на этой слишком много смрада, а отмыть все дочиста, где ж на это силы? Подари мне пару нежных слов и взглядов, может ласки трепетной, той, что так любила, и пойми что всем нам здесь, трудно жить как надо. Не проси прощения, я и так простила.

Я не знаю что важно, а что просто пустое...

Вот пришла весна – беспризорницей – вся в лохмотьям из хляби и снега, но прогревшись, расхорохорится, и укроется солнечным пледом. А простушкой, в подтеках серых, стужи чопорной высушит раны… Превратиться в жеманную леди, с первой зелени шарфа, – шармом. Ослепительной станет невестой в белоснежной фате черемух, то цыганкой – цветастой бестией, то накинет вуалью пух тонкий. Пляшет модница, забавляется, – платья разные примеряя. Над сердцами людей насмехается, – разлучая, соединяя. Эй весна, – роковая прелестница, – одолжи мне свои наряды. Мы похожи с тобой, побесимся? Обольстить мне любимого надо…

Мысли, они как ириски, - тянутся и залипают... Есть такие, что сильно залипнув, негу с души сдирают. Откупорят старые раны, и достанут из шкафа скелеты... Мысли - как бумеранги - прилетают из Леты... Я их подлый гомон бичую, - вспоминать о грустном нет толку... Но как сенсор разнос они чуют, и внедряются втихомолку, извиваясь, лукавя, лавируя - обжигают железом каленым. Мысли словно вампиры, - подчиняются волчьим законам. И сбиваясь в зловещую стаю, то глумятся, а то линчуют, и пытают, и убивают, - только их отпустить не хочу я. Этих мыслей ирисочных - шлаку, я придумала долю другую: припечатываю на бумагу, вот на них и стихи пишу я.

Кто-то когда-то в небе,- стал зажигать звезды. Может, - это был ветер,- вольный, лихой и гордый, но логичней, что это был ангел,- чистый и непорочный. Он, отложив евангелие, к звездам подался ночью. Зажег одну, чтоб светила, вторую, чтоб первая не соскучилась, третья сама попросила, четвертая, - залетела за тучи, чтоб там одна не потерялась. Пятую - просто для кучности. Шестая так соблазняла, коснуться ее светлым лучиком. Седьмая - люблю - сказала. Ну и еще парочку, тех, что завистью сильно мучились. А увидев, как стало: празднично и красиво,- он стал зажигать остальные, чтоб людям не скучно было...

Взмахом рук я солнце ловлю, головой ощущаю небо. Это сальто на самом краю, так несерьезно нелепо... Вылетает из: «я люблю» в пируэт: «а люблю ль, - не знаю». Это сальто на самом краю, - для тебя его исполняю. Вылетая из: «я хочу» в пируэт: «а зачем это надо?». Разбегаясь, я к звездам лечу, а потом начинаю падать, - убивать в своем сердце страсть, что так подло порой закипает. Я не знаю, хочу ли, люблю ли, может просто, тебя не знаю...

Я не слишком горда, чтобы резко сказать прощай, даже если замучило все до потери сознания... Я не знаю, в любви, уготовлен мне ад или рай, только манит ее, уводящее в плен обаяние. Все с тобой нестабильно, и нету опоры ни в чем... Так бывает, когда растасуешь небрежно колоду... Когда гостя, не зная кто он, пригласишь к себе в дом, или платье наденешь, забыв про стилистов и моду... Я не слишком смела, и проклятый достал диссонанс, отбивая охоту стремиться к намеченной цели... Развлечения и лень, погружая в спасительный транс, ославляют в душе не отмеченных шансов щели. Я - источник проблем, у меня недостатков полно, что ты хочешь узнать, добиваясь со мною сближения? Я сижу и тяну, злых раздумий сухое вино, удивляясь тому, что любовь моя стала мишенью... Я не слишком наивна, чтоб верить во блага любви, в ней и козни, и ложь, и так трудно найти утешение... Предпочла бы сбежать, только чарами ты… обвил, и не знаю смогу ль, устоять перед искушением...