Ну, Бродский такая Глыба, что на всех, любящих поэзию, так или иначе он незримо индуцирует. Особенно, наверное, на питерцев. Рад за Рахмана. Вы воспеваете Грусть, собственным сильным голосом, без пастернакипи и мандельштампов. Ну и конечно без бродскизма. Удачи Вам, Фёдор!

Фёдор, меня зовут Геннадий. Я Вас знаю ещё по Стихире. В одном Вашем тексте, там где снегирь на снегу, мне что-то не понравилось, и я Вам об этом наприсал. Вы же ответили интереснейшим образом, решая красочность текста «Мне НУЖЕН БЫЛ красный цвет». Я хотел ещё пошутить насчёт пачки «Мальборо», но удержался. Конечно, в Ваших стихах Бродским и не пахнет, здесь Юлия ошиблась. Например у Вас «сизый, прокуренный голос», а у Бродского та же острая тоска в другой форме: «Он спасся от самубийства Дешёвыми папиросами» Как там Кукурмэ, как там Катя Молочникова?

Приём возьму - разделение слов. Будь.

Да что, ты, Ромка, с этим «кунилингусом» носишься, как урка с финкой! Запускать орган речи в святое святых женщины – наука чувственная и сложная, с предтечными процедурами и последующим успокаивающим поглаживанием дамы. А ты сразу быка за язык! Там, на стихире один махровый лизун – Оливер, написал на эту тему стишок, дешёвый эпатаж, так к нему бабы хлынули, как сроду не лизанные мальвины на Буратину! http://www.stihi.ru/poems/2006/08/15-1357.html А он ещё фотку поместил – одеф кольпак на холофу, сидит в проруби – крутизну яиц демонстрирует. Я ему, помнится, ещё какую-то гадость написал, мол, а на мужиков твоё искусство распространяется?, бо у меня хороший знакомый, личный банкир 90-летнего возраста, выпаданием с тыла мается, а судя по анекдоту «а геморрой вы лечите?», твои, Оливер, способности да в практологическое отделение! Так он смутился, и не показал крутизну яиц. Всё же, господа гусары, не каждая дама годится на кунилингус, не-е-ет, не каждая!

"Жер-Ебец" - это находка

Но пусть Газетта и Котлетта, Не думают со мной «про это» - Я обнаружил этим летом Морщины, шрамы от узды А по сему сказать намерен: Я мрачный некрасивый мерин, Для «света» я уже потерян, Я не гожусь для борозды. Я тихоход для следопыта, Я с гривой лишаём побитой, Мадам, я - старое копыто, К несчастью - и подковы нет. Я был стреножен, был и вольный, Прошёл и пастбища и войны, Сейчас же запах скотобойни Настойчиво мне шлёт привет. Рад, шо помнишь за меня, Юлия. А в центральном мюнхенском пивном баре первая, с которой я танцевал, была Джулия, правда не из Москвы, а из штата Небраска. Будь, красавица.