Повоювати, пане президент? А чом би нi? Отож берiть гвинтiвку – I в бiй мерщiй, якщо такий момент, Що НАТО дасть i зброю i готiвку, Щоб тiльки на Росiю нацькувать. Отож, вперед! Та тiльки сам, будь ласка. Не хочуть янкi тут ризикувать, Бо згадують, чия була Аляска. I cина також посадiть в окоп, Хай поруч з батьком трохи пострiляє. Але не так, як той грузинський жлоб, Якого навiть не лiтак лякає, Не тiнь його, а згадка.... Йдiть самi, В окопи, не штовхайте українцiв. Гадаєте: увесь народ в пiтьмi? Вам кровi хочеться? Берiть з мiзiнцiв – Iз власних не бажаєте? Чому? Бажаєте зробить кровопускання Народовi… Росiйському? Йому Не рiвня ви, щоб виграти змагання, Хоч з НАТО, хоч без НАТО, все одно. Продовжуйте погавкувати мляво, Бо моськам тiльки гавкати дано. Росiя це держава. Це Держава!

I am since years in it’s heart, If “it” means “my computer”. I am it’s movihg, walking part. It is my boss and tutor. It is my fate, it is my gate To higher inspration. And I enjoy the dayly date, It’s to my life donation. And it replaces even meals, It is my drug and poison. My neighbour says it simply kills My life… Unchancy boyson, It gets the better over us In irrevocable mode. Computer… Minus vs plus – It is my psyche’s code…

«Недостижимый образец!» -- Так в шутку называл отца, На что сердился он... Отец Седоголового «мальца» Все к дисциплине приучал, К порядку. Cам был образцом, Геройски боль терпел, молчал, Не жаловался... Нет, ни в чем Мне никогда не превзойти. Осталось – вспоминать о нем. Прости, отец. За все прости, -- Шепчу и ночью я и днем. За то, что я порой небрит, Не упражняюсь по утрам И потерял «товарный вид». За то, что туп был и упрям В сопротивлении всему. А ты мне доброго желал, Что было мне не по уму. И вот я сиротою стал. Я верую в бессмертье душ. Там, по заслугам он, боец Вознагражден, отец и муж, Недостижимый образец!

Шана това у метука! Да будет наша жизнь легка, Еда сладка, постель мягка И друга на плече рука. Шана това у метука! Да будет чистою река, Над ней – окошки теремка, Где голос радостный сынка. Шана това у метука, Да не коснется душ тоска, Обезоружим дурака, Взойдем в судьбе на два шажка. Будь от звонка и до звонка Мечта светла, любовь жарка, В восторге каждого денька... Шана това у метука!

Есть фамилия в Сибири – Венцимеров. Год от года шире с ней знакомых круг Экс-журфаковцев, поэтов, офицеров, Музыкантов – и всех прочих. Каждый – друг. Были годы: по дорогам сельским «рафик» Репортера-Венцимерова носил. А сегодня сетевой разносит траффик... Только жаль, что год от года меньше сил. Только жаль – друзья старинные уходят. Остаются их портреты и мечты. И в эфире давних песен не заводят, Тех, которые любили я и ты. Говорят, те песни нынче «не в формате», Как и мы. Но вот в сети стихи мои Разбираются...

Отчего она лжет? Быть правдивой умней. Ложь, как грязь, на душе повисает, Застывает премерзкой коростой на ней И, увы, никого не спасает. Для сокрытия лжи Ложь кладется на ложь. И глаза и движения лживы... Ты два снимка сравни: Первый с ангелом схож, У второго на ад перспективы. Мне чернобыльский ас- Вертолетчик внушал. -- Я из ада единственный вышел Может быть оттого лишь, Что в жизни не лгал. Защищаемый правдою выжил. Отчего она лжет? Нужно так поступать, Чтобы мог за обедом с друзьями Без утайки о каждом своем толковать Часе жизни, сияя глазами...

Что стоишь качаясь, Пьяная Альбина, Головой касаясь Полки магазина. Видно по молодке: Ночью не дремала. Было много водки, А закуски мало. Что же ты, Альбина, Не прогонишь мужа? Он такой дубина – Дальше будет хуже. Вскорости сопьется. А к сему вдобавок Будет и колоться – И не станет бабок. Ты от огорченья Тоже примешь дозу. Прекрати мученья... ... Поменяем позу! Я с тобой, Альбина, Сотворю такое... Загрустит рябина В парке над рекою. Загрустит рябина По объятьям дуба... Как ты мной любима! Любо, братцы, любо...

Квятковская Людмила Была девчонкой «в теле». А пацанва любила Лишь тощеньких девчат. На Люсю – ноль вниманья, Все сквозь нее глядели... Из будущего видно: Не девочка, а клад. Отзывчива, сердечна, Умна и без заскоков. Готова сделать в дружбе Навстречу первый шаг. А юность так беспечна... Хоть кто-то у истоков Формированья душ бы Сказал бы: -- Надо так... – Была бы дружба с Люсей Квятковской мне подарком. Но я был не умнее Всех прочих, а глупей... Была б, наверно, лучшей И согревала жарко Мои воспоминанья, А нынче – горечь пей. Служила после школы В галантерейной лавке. Я заходил порою Булавки покупать. С задержкою уколы Наносят те булаввки Воспоминаний... Злою Бывает память-падь...

This is a pen of a writer, Write your love messages brighter, Use as passwords \"vent\" ,\"si\" ,\"me\" ,\"rove\" ... Truly -- Semyon Ventsimerov

Проснувшись поутру, явившись ввечеру Я лезу в интернет душой и телом В надежде: наконец прощенье по маil.ru И приглашенье к счастью прилетело. Мои дела давно веду я на mail.ru. С mail.ru живу смелей и интересней. И в одиночестве от скуки не умру И поделюсь с друзьями новой песней. Mail.ru – пространство ярких, судьбоносных дел, Река судьбы, где острова – депеши... Под крыльями mail.ru я высоко взлетел... Ventse56 – пиши, -- бэкслэши...

Белла Шойхет... С этой девочкой из класса Мы -- соседи через ряд. .. И вновь, как тать, К бедолаге за спиною я подкрался – И за грудки ее маленькие -- хвать! Почему-то только с ней игрою этой Развлекался я в предчувствии любви. Представлялась восхитительною жертвой, Притягательной и нежной виз-а-ви... Я однажды подсмотрел: она писала Песню модную в тетралке... Для нее Демонстрацией искусного вокала Прогорланил во все горлыще моё: Смотри пилот, какое небо хмурое, Огнем мерцает темной тучи край. Суровый день грозит дождем и бурею, Не улетай, родной, не улетай... Удостоен благодарственного взгляда... Я запомнил, хоть полвека пронеслось. Стыдно-детское бы открывать не надо, Да вот помнится...

Красавец оперный на все века прославлен. Он – символ веры: все равно мы победим! В нем ряд спектаклей феерических поставлен, Но и смешного много сочеталось с ним. Я все истории о нем узнал от сына: Сперва суфлер-студент, а после выходил К оркестру с палочкой... Занятная картина – На сцене ляп – восторги зрителей будил. «Горячим снегом» композитор Киря Волков Победы славной отмечает юбилей. У баритона есть строка – зубных осколков Немало стоила – и мата не жалей – Певец любой на этой строчке спотыкался: «Кабы не я б ее, тогда б она тебя...» -- Никто не сладил со строкой, как ни старался. Казалось в зале, что, умышленно грубя, Певец несет со сцены вперекор цензуре: «Кабы не я бы ёб, тогда б она тебя...» Иные в зале вопиют о бескультурье, Зато другие, эти казусы любя, По многу раз «Горячий снег» приходят слушать... «Жизель»... Второй слезливо-трагедийный акт. Среди «могил» танцор лидирующий кружит. Вдруг – ухнул в яму... Далеко еще антракт. Зал в шоке...

Сентябри Cептемврий в Дреанем Риме был седьмым. Девятым стал, но имечко осталось И сквозь века идет по свету с ним, Хоть кое-где звучанье поменялось. Сентябрь дал старт моей земной судьбы. В созвездье Девы путь по ней наметят. Стоят, как путеводные столбы, Другие имена, что этот месяц По свету в разных местностях собрал: Элул, семвтемри, тут, чивье, септембер, Дождевник, заржи... Мир славянский знал Своих названий море: он и тем был И этим: листопадник и ревун, Зоревник, рюен, вересень и вресень... А для меня он солнечен и юн, И полон тихой радости и песен. Мне в сентябре подарен Божий мир, Сентябрьское дано удачно имя. Мой месяц вдохновительный мне мил. Сентябрьская листва – моя святыня. И в юности далекой и всегда, О чем уже писал в одной поэме, Мне дарят в день рожденья города. И Черновцы мои к сентябрьской теме Привязаны особо.

Сквозь задымленное стеклышко Во дворе смотрю на солнышко, Говорят: оно в затмении, Но сияет тем не менее. И теплом его согрето Детства радостное лето. Ребятня под солнцем носится, И звенит разноголосица... Ах, то лето повоенное, Золотое и кипенное. Молочка б, да видно донышко... И в достатке только солнышко. Детство с голодом помирится, Если солнышко – кормилица. Во дворе играй до одури... Нет, родители не лодыри. Папа с мамою не пьяницы, Жаль, зарплата не растянется, Хлеб по карточке не вызволить.. Все равно придется выстоять. Солнца полное затмение С этим не идет в сравнение. Сквозь стекло смотрю на солнышко. В кринке – высохшее донышко...

Отпускной сентябрь в городе моем Провожу несуетно и скромно. Вечер. Ветерок. В парк с душой вдвоем Входим. Упоение – огромно. В парке Паркинсон проминает зад И Альцгеймер в детство окунается... На осенний мир я бросаю взгляд – И душа покоем наполняется. Струны поводков сильно натянв – Зазвенят от легких пиццикато, -- Басом лают псы, чтобы, не уснув, Вспоминал о том, что сердцу свято. Звезды, облака, прелая листва, Мысли и мечты, воспоминания... А любовь ушла, но душа жива – И поет на фоне мироздания. Правда, несравним временной масштаб, А масштаб пространственный – тем паче... Мне бы совершить главное хотя б – И уйти, уж коль нельзя иначяе. Телом одряхлем, будто нильский барк, Переправлю в царство тьмы ошметки... Повезет душа этот грустный парк В вечное в ее нетленной лодке.

O, hello! I am sorry! I am well, don’t worry. I am thinking of Corie Which is queen of my mind. The librarian Corie Is the star of the storey, Is the best apriory, She is pretty and kind. I wiil tell you a story Of rhe prettiest Corie. What a wonderful story, Which is tender and bright. The librarian Corie Is a part of my glory. The librarian Corie Is the brand of my night. If you leave me, my Corie, So my heart will be gory Like a parrot, a lory Will I crying repeat: My librarian Corie, My librarian Corie, My librarian Corie, Be with me for a bit!

Я смотрю на Солнце по утрам. Знаете, за Солнцем есть планета Никогда не видимая вам. Мне она видна, поверить в это, Понимаю, будет нелегко. Я сквозь Солнце вижу ту планету, Хоть она кошмарно далеко – Вижу, вижу анти-Землю эту. А на ней – большие города. В городах такие точно люди, Только не воюют никогда. И живут без танков и орудий. Там над всеми властвует Любовь, Нет измен и лжи на той планете, Там нет слез и в горьких складках лбов, Счастливы и взрослые и дети. Мы здесь из всего рождаем хлам, Убиваем и леса и души. А они – при культе Солнца – в храм Обратили и моря и суши. Общее светило их не жжет, Согревает, кормит, дарит негу. Каждый там во здравии живет, Радостно глаза возводит к небу... Знают там живущие давно: За спиной у Солнца есть планета, Коей обитателям дано Счастье: Храм Вселенского Поэта...

Я триста тридцать пять деньков В ермолке набекрень Читал всерьез, без дураков, Четыре раза в день Молитву в память об отце. Я звонко голосил. «Аминь», что надобно в конце, Пел на пределе сил. Сегодня, в талис разодет, Священник подошел. -- Вознесся ныне твой отец, Господь его возвел В чин ангельский: геройски жил, Геройски уходил. А ты молитвой послужил – И он Всевышним был С любовью принят в вышний сонм – И далее нельзя Читать с другими в унисон: Мирская вся стезя И для души завершена – И в царствии ином При Господе теперь она... – Вдогонку об одном Хочу Всевышнего просить: За преданность семье Особенно вознаградить, Чтоб в инобытие Счастливей был тысячекрат Всю жизнь терпевший боль. Да будет он Всевышним взят На вечную любовь.

НСШ №24 в Черновцах Чернiвцi У барвистiм сонячнiм вiнцi, У бузку i яблуневих квiтах Лагiднi травневi Чернiвцi... Вас шукаю у газетних звiтах... Мiсто, подароване менi Долею на всi лiта натхненнi... Тi святковi радiснi вогнi, Голоси сердечнi i пicеннi… Чернiвцями вздовж i поперек Крокував, щоб краще пам’ятати... Втомлений вертався на порiг, Де мене стрiчали батько й мати.... Незабутнi, щедрi на любов Чернiвцi – моi дитячi мрiї… Як ранiше, так i нинi, знов -- Спiльнi сподiвання i подiї... I Нагiрна, де була вона -- Надихаюча, щаслива школа, Де дивилась вчителька з вiкна На мене, що йшов у клас спроквола... I коли мене наприкiнцi Запитають про моє бажання: -- Дайте завiтати в Чернiвцi, Де моє дитинство i кохання...

О, первая любовь моя, прости: Ты ранила сердечко мне в шестнадцать. Но я уже, наверно, лет с шести Влюблялся, в чем доныне признаваться Не приходилось... В частности, была Соклассницею полукореянка. В семь лет она вниманье привлекла... Ну, да – я влюбчив. А любовь – обманка... А на Нагорной примою была Отличница, спортсменка, пионерка Юревич Люда...