Когда степь зацветает ирисами, то она становится похожей на изумрудное небо с причудливыми голубовато-синими облаками. Бежишь среди этих облаков и ищешь самые пышные! Присядешь и вытягиваешь из кустика ириса средний лист. У каждого листа свой звук, и вытащишь ещё несколько листов, прежде чем найдёшь нужный! Кто умеет делать пикули – почти Бог в компании! В степи разливается разноголосица… В эти моменты понимаешь, как красива наша Земля, каждая травинка звучит и источает свой аромат! Набегаешься за день, а вечером заглянешь в кружку холодного молока и увидишь снова небо, но уже другое! Бабушка украшает небо земляникой. В счастье небо близко.

– Скажи, не молчи! К нам во двор забежала весна! И кажется, время стучит каждый день всё быстрее. Вчера проходила по голой почти что аллее, Где ветку делили лишь два городских свистуна, А нынче их столько! Щебечут и звонкое чир Вливается в хор не известного птичьего хука, Мамуля, прислушайся! – Брось, это, кажется муха... Очнулась кулёма, почуяла сладкий кефир. Дочунь, ты придёшь через день? Принеси мне конфет. Немножко совсем, только тех из советских, ты помнишь? А "Балтику" больше не делают...

Как трава луговая, цветочек, кузнечик Открывает глаза, умоляя о влаге, Золотые крупинки: надежды, отваги – Вот такие глаза и прощают и лечат... Разразятся дожди – успокоится жажда, Эти сутки подарят немного покоя… Но кого-то подолгу зовет, словно в горе, Повторяя неслышно: «Я жду, мне не страшно...» Ах, бела кружевная на теле сорочка, Он ворвётся дождём золотисто влюблённым, Вся его обовьет, назовёт наречённым, Как струна беззащитна, как песнь непорочна. Растворяются звуки, слетают бесследно С этих розовых губ – умереть и воскреснуть! И глаза забирают... Опаснее бездны У девчонки глаза в предвечерии медном. У больничной кровати дежурила мама, Каждый час ваткой мокрой к губам прикасалась: «Эта жажда пройдёт, потерпи ещё малость...» И молитву читала: «Храни тебя, Анна!»

Бумажный зонт мне кажется излишним, Под деревом раскидистым и ближним Предпочитаю прятаться от ливня. Тих ветер неуёмный воздыхатель, И падалки зелёно-серых капель Встают травой, и это ли не чудо?! И одуванчик стрелку тянет круто! По косточкам взбирается простуда, Мой воротник промок уже до спинки... Люблю смотреть, куда текут дождинки Беспечные, в немыслимые дали. Смываются тревоги и страданья... Ещё шуршат, звенят и шепчут капли* Неся с собой соцветия ранета, Но дождь прошёл, и чистота, и нега… ---------------------------------- * строка Вероники Тушновой

Дождливое марево. Города пасмурны лица. И как не смотри, эта блёклая даль беспросветна, И воздух чуть-чуть подслащёный, тяжёлый без ветра, С балтийских озёр, где растёт в тишине восковица. И, кажется, серость впиталась судьбою в подкорку, И здесь ощущается это стократно сильнее. Сутулясь, сбегают к речной мостовой три ступени Подобны подобным покорным холодному року. Гудят колокольни, да толку-то, чёрт, ни на йоту. Оглохли тут все, причастившись наливкой свободы. И камни здесь седы, и в копоти белые своды, И долго ещё, ох как долго терпеть-то народу. Гудят переливом троллейбусов звонких маршруты, Улитка рога подвернула и скрипнула снуло. Водитель сурова – верёвкой кручёной стегнула, Все ждут под навесом, как будто на рынке Калькутты.

Они сидели на полу и достраивали дом из ровных струганных деревянных палочек, это был их любимый конструктор, когда из кухни донёсся голос: «Дети, идите к столу!» Старшая повернулась на голос и крикнула: «Сейчас, мама!» и не поверила собственным ушам. В этот момент время как будто остановилось. В квартире повисла тишина: невозможная, глухая, безвыходная. Во рту пересохло, стало солоно, и глаза округлились. Младшая посмотрела на неё такими же огромными глазами, тихо сказала: «Это не мама…», медленно встала и пошла прочь от сестры. А старшая так и осталась сидеть около недостроенного дома, не зная как спрятаться, как оправдаться…

Уходишь? Тропинки позвали? За пустошью с небом сквозным Звон снится озёрам лесным. На белом своём покрывале Синильга рисует следы. То беличью россыпь ладошек, То крестики лапок сорок – Ткёт вышивку дальних дорог… А ночью их вновь припорошит, Укроет лазейки берлог. Сама миражом серебристым Мелькнёт между сосен-подруг – И сводит охотнику дух! У ведьмы уста сахаристы, Пропитаны вкусом разлук. Так, в прятках, мужей завлекала! Увидишь – считай, что пропал! Очнёшься в глуши среди скал – Стать белого волка, смекалка И северный дикий оскал! Синильга взметнётся над лесом Под музыку первых веков, Камлая, не зная оков, Не чувствуя боли и веса. Прекрасна! Ослепнуть готов?.. Сувой на закате синеет, Темнеет сосновая даль. Горчит поцелуев миндаль, У волка глаза солонеют На жёлтый небесный болхарь.

Эта история произошла на одном небольшом болоте. Болото было действительно небольшое и очень уютное. Кто только ни проживал в этом тесном мире из камышей и кочек, жила в нём и маленькая Звёздочка, вернее жила она в небе, но в это болото приходила по вечерам, и, бывало, задерживалась, до самого утра. Никто не помнил, когда она появилась впервые, она была настолько мала, что её даже не заметили сначала, а потом стали ждать, потому, что с её приходом становилось чуточку светлее. И даже Цапля, которая пыталась её склевать, всегда хитро улыбалась стоя в сторонке. На болоте весело, всегда пёстро от красок и звуков. Почти всегда слышно перекличку двух Куликов, которые по-своему любят свой дом.

Приходишь без спросу и тенью Садишься у края кровати, Читаешь коленца Саади, И руки всё греешь сплетеньем С моими, холодными кстати. Я вижу, какой ты, и знаю Что жить без советов не можешь... Я съем это яблоко! Позже! Вот только расправлю асану И лотос распустится, может... А помнишь, нам счастья – навалом! Такими мы были вначале: На тропах, крича ча-ча-ча и... И долгое эхо летало За теми как синь кедрачами. А помнишь, нам пели улитки Где таяли дикие росы, Как кончились все пахитосы И красные выцвели нитки, А чайный закат, чуть белёсый? Теперь всё иное, твой ветер Стал тёплым – прям солью лиманов. Тенётой легчайших обманов, Как запахом ранних соцветий И нотой легчайшей шафранов Приходит обычно без спросу, И правит стихи мои в прозу…

Он слышал шаги и грустную песню, и в какой-то момент стал подпевать: юаньсяо – счастливые лепёшки с лепестками роз, так похожие на луну… И веточка соседнего дерева подхватила: угу, угу… Расслышав это, он вспыхнул, поправил фрак, и покачнувшись, выдал что-то похожее на па "львиного танца". И тут замелькали тени. От ветра пришло в движение колёсико, и внутри его огненного круга полетели лошадки в золочёных сбруях. Был зимний день, тот последний, когда горят красные фонари и скачут золотые лошадки с весенними гривами. Кто знает, сколько раз зажигался этот фонарь. Медленно постигаю время.

Можно буду тётей ведьмой... Лень вставать к плите и жарить золотистые котлеты в золотисто-нежном кляре. Пусть, сегодня объявляю, будет сладкий день безделья! Начинаем день с помадки с вкусом лёгкой карамели! Я вчера её варила в медном тазе с княженикой, С драгоценным настроеньем, добавляла даже сливки! Разливала в формы Лени, а быть может, и Улитки Яркий вкус, ну чудо просто...тикай время, тикай, тикай...

Я твоё повторяю имя этой ночью во тьме молчаливой, и звучит оно так отдалённо, как ещё никогда не звучало. Это имя дальше, чем звёзды, и печальней, чем дождь усталый. ................Федерико Гарсиа Лорка «Если б мог по луне гадать я» Воздух пахнет травой душистой. У костра, огонёк – по кругу, Прикрываю глаза и вижу Золотистых кругов круженье. Пусть родится сегодня снова Солнцеокая девочка Со. Кружишь в танце и манишь звуком, Отраженьем в глазах сиянья, Бубенцами стрекозки тонкой. В круге, словно рисуя солнце, Поднимаешься над Землёю. Видно знаешь ответы точно Кто ты есть и зачем ты дышишь. Держат силы цветов, травинок, На священной тропе сновидцев, Стрекозу из рода шаманов. Сам огонь не жалеет крыльев Режут воздух шальные искры. Лёгкокрылая, словно песня, В шкуре первого созерцанья Ты открыто в костёр влетаешь, И блуждаешь в потёмках ночи, Небо дышит, дымятся краски... Что ты видишь сейчас шаманка?

Давай с тобой построим дом, В нём будут жить твои мечты, И будет место для четы Печных сверчков, за камельком. . Я буду ткать свои ковры. В рисунок хитрых завитков Цветы вплетаются легко, Под песни бабушки Зухры. . Натрём крупнее толокна, И позовём на свой карниз Сыграть изысканный каприз, Стрижа с соседнего окна. . И каждый вечер будет тих. Я так люблю когда жара Уходит молча со двора, Под запах спелых облепих. . Дудук, у дедушки Мито, Затихнет где-то в облаках. Я счастье прячу в кулаках, Давай с тобой построим дом.

Мы ветром прожиты насквозь*, В глазах песок, забытый бурей. Виток, обрыдлевших авось, Опять карманы нам продует. Не проскочить не заплатив, По полной, по большому счёту. Смотри, какой смешной актив, И тот сгодился Богу\чёрту? И всё равно кто рядом был, И кто подталкивал за плечи. Всё то, чем в жизни дорожил Случилось раз, был чудный вечер. ---------------------------------------------- * Строка из стихотворения О. Шенфельд «Вольное подражание Георгию Иванову»

В фонтане, в мятно-розовом сиропе, Стрекозы, цвета медный купорос, Держались стайкою. Нездешних роз Вдыхала аромат пустыня Гоби. Плыл танец – "ритуальная Чакона" Приметил змееносец тень мою – Изгибами напомнила змею, Я, в шёлке одеяния дракона. Дымила ночь сандала и пачули, Казалось, всё качалось – чудеса! Покачивали тихо небеса Мерцающие чашечки латуни. И возвращаться было очень странно, В свою, как сон, вселенную, в отель. Где утром вездесущий метрдотель, Мне передал букет благоуханный. Я увезла на счастье иль к беде Приятно-горький аромат шафранов.

А я скучаю по родному слову, По говору, сибирских деревень, Я не могу здесь даже думать – лень – Жара как мёд, и всё не слава Богу... Не видеть мне счастливого покоя, Вернуться бы на Родину скорей, Мне шёпот сосен был всегда родней, Чем бесконечность полосы прибоя. Не нужен мне загар – ожоги зноя, Спешу туда, где дразнятся дрозды, И где нет слаще ключевой воды, С травинками – целебного настоя. Где звёзды так низки, хоть ешь вприкуску! И пусть у нас тут всё наоборот, Но мы из всех миров предпочитаем тот*, В котором можем говорить на русском. --------------------------------------- * Строка из стихотворения И.Царёва "Домашний мир"

Увлечён работой новой*, Поклевав рогаль сохи, Бесподобный синий ворон Славно каркает стихи. И летят за строчкой строчка, То рефрен, а то куплет, Сыр и дырка – рифма – точно! Есть заказ и на памфлет. Наваял он целый ворох Драгоценнейших баллад, Только Бог разочарован: Ох, не тот был дан талант! – Я тебя же, братец, метил Чёрным глазом и крылом, Чтобы ты в долине смерти Мог заведовать с умом, Там не муза в подмастерье, А Телятников Макар. Только ворон, в подреберье, Обнаружил скромный дар. Рондо каркает по новой, Даже Бог устал, присел. С Бороды его лиловой Падал первый мокрый снег. ------------------------------------------- * Строка из стихотворения Варлама Шаламова.

Всегда у неба под рукою* — пыльца комет, Прядёт оно её ночами — в тончайший свет, И вышивает: крестик, крестик — и перекрёст, Копируя свои снежинки — с далёких звёзд. Летят небесные созданья — искрятся все, Похрустывай теперь ногами — навеселе! Снежинки ловит каждый пятый — чудная страсть, И я ищу одну большую — оборкой вязь. Я звёздной пыли набираю — На оберег! Летит снежок, лови лиловый — обычный снег! ----------------------------------------------- * Строка из стихотворения И.Царёва "Чудаки"

С точки зрения Медного Всадника Б.Слуцкий «Евгений» С точки зрения Медного Всадника, Мы, конечно же, проводники – разных мыслей. Душевный наш маятник раздвигает нам колосники. И летят желторотыми птицами Наполняя суровый пейзаж – Мысли-зяблики, мысли синицами, Даже голуби просят лаваш. Тут бы сам Пикассо поразился: О! А не то чтобы всадника медь, Как сумел в это облако взвиться он – Тёмно-бурый обычный медведь! Это мысли петардами праздника Взорвались, и опять забытьё, С точки зрения Медного всадника, В небе кружит одно голубьё…