libolev Июнь размок, в июле будет жарко, что август нам ещё преподнесёт... Ночного неба выгнутая арка смогла достичь заоблачных высот, остыть не в силах... Время бьёт рекорды - пройдёт июль, и август разогнёт ночную темь. Оборванная хорда опустит вниз времён тяжёлый гнёт, придавит нас предчувствием потери последних дней, несчитанных часов. Кто мы с тобой... две тени на портьере. Кто сторож нам... задвинутый засов, слепые окна. Август предосенний, ночное небо, плоское, как стол... А время есть, но мы его не ценим, мой нежный друг... Лет, этак, через сто придут июнь, июль и август тот же. И небо ночью выгнется дугой. Мягчает сталь, когда проходит отжиг... Но мы с тобой в реальности другой - за нами время, траченое всуе, стальная твердь негнущимся листом. Я столько слов былому адресую, всё не о том, мой друг, всё не о том... мой экспромт на... Июнь пройдёт… июль и август минут, сентябрь плоды отяжелит вином… Напрасно всё, отмерив половину, часы быстрее застучат...

Странный голос, пустой и пыльный, Как чердак в позабытом доме – Пустота, пауков прядильня, Сквозняки, темнота, а кроме – Ничего. Но тревожит что-то, Этот голос – о чём он шепчет, И колышет в углах тенёта Паутинных сетей… А плечи Зябко вздрогнут от давней тайны, Зашифрованной в тихий шёпот, И запрятанной неслучайно В старой трубке калейдоскопа. Позабытой вот здесь когда-то, В незапамятном прошлом веке… Как пленительны эти даты, Как теплы и прозрачны реки, Уносящие прочь осколки Позабытых калейдоскопов… Дети пригородных посёлков, Открыватели тайных тропок, Загорелые Робинзоны, Конопатые Монте-Кристо, Покорители горизонтов И подвальные гитаристы. Белокурые Анжелики, Ах, какие мы с вами были… Как растерянные улики – Этот запах чердачной пыли, Эти горсти цветных стекляшек, Этот почерк в письме забытом, Где химический карандашик В самых главных местах размытый. 26.06.15.

Сара Тисдейл "Будет ласковый дождь, будет запах земли. Щебет юрких стрижей от зари до зари, И ночные рулады лягушек в прудах. И цветение слив в белопенных садах.." Будет ласковый дождь, ты ведь знаешь, как ласков в июне Шелестящий за окнами шёпот таинственных струй, Сквозняком донесёт упоительный запах петуний, И дождливое рондо водой переполненных труб. Будет ласковый дождь отмывать городские пейзажи, Утомлённые солнцем дома в запылённых садах… Утром город проснётся, в блестящее платье наряжен, Сотни ярких оттенков подарит простая вода. Будет ласковый дождь, ты увидишь, как прямо сегодня, Несмотря на прогнозы, укроется в тучи закат, Горизонт распахнётся, и в город, от зноя свободный, Вместе с дождиком с неба весёлые боги слетят. Будет ласковый дождь, непременно, я это предвижу, Будут в лужах глубоких плясать до утра пузыри... Ну, о чём ты грустишь? Вот сюда подвигайся, поближе – Слушай песню дождя и всю ночь о любви говори. Будет ласковый дождь… 23.06.15.

Вот ваш Лондон, леди. Узнаете? Я его дарю вам. Это он В.Рождественский. Вот мой черновик, примите, леди – сгусток чувства, ряженый в слова. паузы в полуночной беседе, отзвуки былого торжества. Он как крепкий чай, конечно, вреден, но, найдя крупицы света в бреде, Вы поймёте, что любовь жива. Вот мой черновик – он полон сплетен, шёпота, намёков, суеты… Каждый шаг по льду – а вечер летний, как же он сумел вот так остыть? Каждый слог и ярок и бесцветен, разрешён и, всё-таки, запретен, смертоносен, как трёхгранный штык. Вот мой черновик – всего листочек, он один из многих сотен тех, что рука ночной порою строчит, выбросит потом, а то – жесточе – на огонь отправит. Ни утех сладостных не дарит, ни отсрочек, ни выздоровлений, ни смертей. Вот мой черновик – он странен, право, что за дар – неровных строчек строй, рифм нескладных дерзкая орава, и метафор непонятных рой… Черновик коварный, как отрава, нежный, жёсткий, гладкий и шершавый… Бой, замаскированный игрой. 24.06.15.

Я так люблю в рассветные часы Представить Вас, мой милый собеседник, Когда, к земле склоняясь от росы, Пион махровый расцветёт последний. Вы, мой учитель, друг и исповедник, Скрываете улыбкой недосып, Выслушивая пламенные бредни. Зевоту маскируете под смех И, головой размеренно кивая, Похвалите немыслимую смесь, Которую построила в слова я, Конечно, в столбик… Линия кривая Опять танцует в строчках, как на грех, Размер и ритм, злокозненно срывая. Но я всё это назову – «стихи», С клочка бумаги их спишу в тетрадку, И непременно занесу в архив, На всякий случай, просто для порядка. Когда бы я ещё умела кратко, Да, где там – стих длиннее панихид, И не унять словесной лихорадки. Но как Вы терпеливы, боже мой! Характер, просто ангельский. Не скрою, Когда пишу ответное письмо, Мне хочется Вас разозлить порою – Черты литературного героя, Невидного и блёклого, как моль, Скроить пытаюсь чисто Вашим кроем. И тут уже не до зевоты Вам, Откуда что берётся?

Причины заснуть нет. А ночь, между тем, здесь. Усталость зажжёт свет, припомнит пустой день. Бессонница льёт чай – вдвоём веселей пить. Который теперь час? Наверное, час пик, Железных таких пик, не острых совсем, нет. Тупыми больней. Спи. Забудь. Погаси свет. Но, всё же, причин нет, а значит, и нет сна. Рассвет за окном нем, а это дурной знак – у города нет птиц, и дождь не шумит в нём, и ветер совсем стих, быть может, придёт днём. Пугает немой крик и кровь в уголках губ, и чешется час пик, как будто от ран струп, смеётся каре карт, в цвет ночи его масть... Сто раз проклинать старт, вернуться и вновь клясть. Вернуться и сжечь дни, в которых тебя нет зарыться среди книг, потом поменять цвет - и выкрасить час пик, а хоть бы и в час черв... Устроить себе пир, плевать, что звенит нерв, и тошно уже так, что кажется нет дна, и пишется – не в такт, и верится – лишь снам. 18.06.15.

Страсть утихнет, как утихает шторм. Аксиома, куда от неё деваться? Так и будем снова писать о том, мол, прошло, облетело, как цвет с акаций облетает в маленьком городке, затерявшемся где-то вдали, у моря. Я не знаю, милый, ты где и с кем, кто стихам твоим нынче тихонько вторит? И какой там вид из твоих окон, и какие деревья листву роняют... Ничего не знаю. Судьбу на кон, на зеро. Выпадает судьба двойная не напрасно, видимо – мой двойник тоже где-то не в шутку судьбу пытает. Мы, как будто с ним на Земле одни, только строчки ночные собрались в стаи, и летят с неведомой стороны в этот маленький город, где мне не спится. А засну случайно – приходят в сны На кусочки разорванные страницы. Черновик неначатого письма, бессловесный, безропотный мой свидетель... Ах, какая же там за окном тьма – час плетенья интриг и примерки петель. 17.06.15.

Всколыхнётся от ветра бельё на верёвке, запах чистого дома, уют, тишина, доспевает пирог именинный в духовке, а ночные каракули ждут расшифровки – что я там написала… хотелось бы знать. Неужели, опять мне приснились качели, старый дом, старый сад, и скамейка в тени… Перепутались годы и дни, и недели, перепуталось всё. Но тяну параллели, всё надеясь связать их в красивую нить. Вдеть в иголку и вышить красивое лето, небывалое лето, для нас.

Полночь исполнилась – тёмное время сов тихо подкралось и окна крылом закрыло. Нет ни сегодня, ни завтра. И ноль часов на циферблате… расправили совы крылья, Время исчезло. Теперь шестьдесят секунд пульс отмеряет безвременный сумрак ночи. Плачет тихонько во мраке трава Плакун, стебли Дурмана колышутся у обочин. А под осиной укрылась Разрыв-трава, та, что откроет легко и замок, и тайны, может быть, клады сумеет расколдовать… Ночь шелестит – это совы собрались в стаи. Кровь на ладони, наверно, трава Резак где-то запряталась между других былинок. Светом серебряным светит Луна в глаза – самое время Полночного Властелина. Самое время – чтоб кровью смочить траву, выкопать быстро созревшую Мандрагору, капелька крови – и видится наяву то, что случится нескоро, ещё нескоро. Маленький демон живёт у неё в корнях, в красном вине искупать и укутать в шёлке… Что он расскажет?

"Ты никто и я – никто. Вместе мы почти пейзаж…" И.Бродский Призрак… Сказочник… Никто… В паутине интернета Самых тонких чувств знаток, Тень любви на грани Света, Скрыт под маской навсегда, Жрец пленительной Котито, Пленник пламенного льда, нежный Мастер сладких пыток, Автор чувственной строки, Проводник дорогой страсти, Ветрено-жестокий Скиф, неразгадан и контрастен. Уводящий в никуда, завораживая словом, И умеющий продать старый сыр из мышеловок. Терпеливый Птицелов, зачарованный Охотник, Позабывший ремесло, Вор из тёмной подворотни. Мой возлюбленный Палач, сон, навеянный полётом сквозь пустые зеркала, сквозь зеркальные пустоты… 13.06.15.

За порогом июньские царствуют краски, Всё светлее и ярче, и всё горячей. Вечерами мелькают уже златоглазки, За калитками стук волейбольных мячей… Как томительно пахнет душистый шалфей, Появившийся в этом году у терраски, Между временем выточенных кирпичей. Так и тянет погладить ладонью соцветья, Сладкий запах на пальцах с собой унести. Светло-синие кисти, как память о лете, Я впишу, может быть, в этот маленький стих, Между слов «не скучай, я с тобой, не грусти». Соберу их сегодня в букет на рассвете, И тебе подарю. Будешь помнить в пути. Где-то там, посреди незнакомых, неблизких, Говорящих с тобой на чужом языке, Ты от скуки затеешь со мной переписку, Обнаружив случайно засохший букет Светло-синих цветов.

Твои ладони на моих плечах Меня согреют, утолят печали. Любовь болезнь – я думала вначале, Но я другого не ищу врача. А слов твоих святое серебро Замысловатой разрисую чернью, Вложив в рисунок нежный звон вечерний Бесчисленных космических миров, Которые в ладонях у меня Нашли приют безлунной этой ночью… Бессонницу мне снова кто-то прочит, Советуя безропотно принять Не наказанье! Боже мой, о, нет! Прогулки по заснеженному саду... Январь? Откуда? Может быть, так надо? А был июнь… И я в каком-то сне… Но разбуди меня, останови! Неосторожных слов исход так близок, Гони следы из маленьких записок Нелепой, не ко времени, любви. Намёки так не к месту, так смешны… Мой свет, останови меня, одёрни – Ведь в перспективе – славный холмик дёрна, Так близок… С неизвестной стороны, Быть может, с пятой? Я её искала В стихах и письмах… Но, останови Неосторожный стих.

Беседы по душам? Я их ценю, вот только жаль, не те настали числа. О чём пишу… теряю, видно, нюх, Не соберу никак шальные мысли. И дни недели, тоже невпопад – какие-то … неправильные, что ли… Всё чаще гаснет пламя у лампад, всё реже слышу эхо колоколен. Я знаю, что словами не спастись, но и без слов спасение не светит, слова любви записываю в стих, слова любви ищу в твоём ответе. Смотри, мой свет, за окнами июнь, закончены весенние страданья, пристроившись у ночи на краю, пишу тебе... Луны бессменный данник, бессонный, полнолунный часовой… Слова любви заталкиваю в строчки, и понимаю – это колдовство, в нём слов и нет, а только оболочки. А значит, бросить, не писать, забыть, газоны стричь, плести силки для птичек, писать слова для песенок судьбы, а ночью слушать крики электричек. Ловить в ладони капельки дождя, и знать, что где-то там тебе не спится, созвездия в твоё окно глядят, прищуришься – лучи у них, как спицы, так больно колют.

Посмотри на Луну – третий день, как она убывает… Я сегодня у моря, мне так захотелось сюда, посмотреть, как ласкает собою замшелые сваи, не остывшая к ночи, поющая тихо, вода. Посмотри на Луну – там встречаются полночью взгляды, может быть, и у нас состоится свидание там… Для завзятых лунатиков, выпивших лунного яда, приготовлены в первых рядах этой ночью места. Посмотри на Луну – повторяю тебе, как заклятье, Как молитву, как песню, которой не видно конца… Подбирая слова, всё равно не смогу подобрать я То, которое стало бы пропуском для близнеца. Посмотри на Луну, мой двойник, потерявшийся где-то, и почувствуй – мой взгляд отраженьем к тебе полетел… Словно с неба звезда сорвалась и со скоростью света, догорая в полёте, стремится к тебе в пустоте. Посмотри на Луну… 6.06.15.

На сто кусков разорванный листок летит за ветром, выброшен в окно. Смывает строчки щедрый водосток струёй дождя и, право, всё равно, что там, кто там… Мой свет, ведь Вас там нет, а значит, что же? Значит вновь писать, и рвать листки… О, как привычно мне – писать и слушать эти голоса, они опять диктуют мне о Вас, О чём ещё? Мне, право, невдомёк – ведь тем других, навряд ли, мне сыскать. Я к Вам пишу, но дождь меня отвлёк! Ах, этот дождь… И рюмка коньяка давным-давно забыта на столе, не до него, полно других забот – не потерять такой нечёткий след и проследить – не выскользнет за борт случайный текст полночного стишка, который так неслышно подошёл и лёг в тетрадь, на краешке листка, ему уютно там и хорошо… И хоть сто раз его перечитай – там всё о Вас и даже, если нет, то всё равно, среди словесных тайн, легко найти такой знакомый след. И потому запомнить Вас прошу, Мой каждый стих – как будто к Вам письмо… А за окном такой знакомый шум – Там дождь идёт!

Ты каждый вечер мне рисуешь двери, Как жаль, что невозможно их открыть. Я знаю, что за ними – море, берег, Каштаны возле дома… Часть игры, Исход которой так закономерен – Дома, беседки, лавочки, дворы... Рождаются детали в интерьере, Рисованные, странные миры. И снова солнце в солнечном сплетенье Согреет так, что, кажется уже Теплее быть не может.

от libolev... Звереет в чашке капучино, исходит пеной тёмный бес. Мужчина, что вам для почина? Плеснуть коньяк? Нет, лучше без. Напьюсь - и буду нагловатей, глядишь - расколется бокал, когда моя ладонь охватит, его округлые бока. Поменьше пены бы... А тортик для милых дам, не для меня. Напиток в огненной реторте мои сомнения унял - не надо ждать, не будет встречи, коль сверху пена, снизу - темь. Мне зверь кофейный не перечит, хотя и мог бы. Между тем - допито.

Цитата Валерий_Cool () "По волнам плывёт кораблик, с ним купается луна, Тихий рай цветёт и пахнет, сводит головы с ума." Цитата Валерий_Cool () "Ну вот, обвинили. Мяса не ем лет тридцать. Спиртное лишь нюхал. Но женщин всегда любил! Правда, они никогда и не знали об этом. Я их смотрел, как немое цветное кино, И как спиртное, всегда незаметно нюхал. Мне не сказали, что женщиной создан мир, Женщины разные каждой зимой и летом, Я думал, женщина - это всегда одно, А оказалось, они и весь мир при этом." Цитата Валерий_Cool () "Научи меня любить, Я ведь твой полынный мальчик." Экспромт на экспромт))) Женщины ждали, но тщетно.

Это не сказки, но кто же поверит в такие были, Невероятнее самых нелепых, недетских сказок. Их начинали простыми словами, мол, жили-были, кто – в тридевятом, а кто – в тридесятом, а кто – ни разу. Кто-то смеялся, а кто-то плакал – по-разному было... Мальчик полынный ни с кем не смеялся. Ни с кем на свете. Так и прожил, не попробовав жизни, сменял на мыло острое шило любовных страстей… Всё пустил на ветер. Долю ему предсказали – быть ярким, цветным подарком. Был ни плохой, ни хороший, ни белый, ни чёрный. Средний. Ездил везде с проездным, а в театр ходил с контрамаркой, всё, что ему о любви говорили – считал за бредни. Мяса не ел никогда. И не пил никогда спиртного. Женщин не то, что не видел, а просто – считал их пылью, был, словно Беликов – весь запакован и зашифрован. Что же ему за спиною мешает – а может, крылья… Так он их прятал... застёгивал плотно свои жилеты, сверху цепочку пускал, золотую.

У старенькой Марионетки почти перетёрлись все нити, Разочек бы дёрнуть сильнее, чтоб волю свою обрести... Но кто там за чёрною шторой, мой друг, вон туда посмотрите – Кто держит потёртые нити в своей заскорузлой горсти? Не выпустит лёгонькой ваги с запутанным переплетеньем, И будет за ниточки дёргать, покуда не сыграна роль. И старая Марионетка почти невесомою тенью Летает, как птичка, по сцене, скрывая улыбками боль. Но что её держит сильнее – последняя нитка из многих? Привычка хожденья по краю?