Прости, мой свет, я снова о тебе, Наезженной дорожкой стих крадётся, Зудящий, как болячка на губе, Стишок выходит скрюченным уродцем. Как Квазимодо, страшен и горбат, И также верен запрещённой страсти, Заранее предсказан, как судьба, Заранее несбыточен, как счастье. Сырой февраль качает за окном Ветвями, облаками, шепчет что-то, Чему-то учит… это всё равно – Ему одно, а мне своя забота. Но он мешает воздух и слова И этой смесью вновь стучится в окна, Как будто бы меня поцеловать Решил… и стёкла мокрой веткой чмокнул… Прости, мой свет, прозрачную строку – Твой образ в ней давным-давно прижился. О чём ни напишу, как слог ни скуп, Сквозь ткань стишка проглядывает шильце И колет память, спать ей не даёт, Ребро щекочет, словно бес лукавый, Добавит в чай тоски прогоркший мёд, В подушку напихает мне булавок, Чтоб мне всю ночь в бессонное окно Смотреть сквозь дождь на мокрую беседку, Во рту катая языком таблетку, И зная – не засну ведь, всё равно. 5.02.16.

Куда ни беги – не отпустит и снова поманит назад родное моё захолустье, вишнёво-сиреневый сад, пионы и мальвы на грядках, беседка с удобной скамьёй, замшелая старая кадка полна дождевою водой. И слышатся песни лягушек у кадки в сыром уголке, пейзаж не хитёр, прямодушен… Всё с тою же книгой в руке, часы провожу так неспешно – суббота, куда мне спешить? На письма отвечу, конечно… потом… а пока что кувшин, наполнен живительной влагой, и царствует в центре стола, а перья свои и бумагу, подальше от глаз убрала. Кому эти странные письма, то в столбик, то просто строкой, к чему эти хитрости лисьи, желанье прослыть не такой, особенной, нежной и тонкой… Какая вселенская чушь, прикинуться белым котёнком, писать про волнение чувств… А проще? – Прямей и грубее, обсценно, быть может, ну, да, чтоб было понятно плебеям и было смешно господам… Не знаю...

Налить вина и в одиночку пить, созрело – видишь, выпал винный камень, цедить тихонько, мелкими глотками… ты не смотри на это, лучше спи. Найду, навряд ли, истину в вине – «вина» вина – предсказана заране, но, прочитать, и вновь понять – не мне! Вот этот крик и шёпот, этот снег, и скрип саней, и тонкий струп на ране, и старый дом, таящий в глубине твои мечты о призрачном свиданьи, и смех, и гнев, и шуточный укор, боязнь спугнуть придуманное чувство… О, как бывает на расправу скор, творящий в тишине. И как же пусто его творенье кажется ему, когда она – Она! Не оценила… Всё к чёрту, сжечь, золу снести во двор, на ветер… Да!

Блиндаж из строчек – хрупкий зимний дом, пора менять уже на дом весенний – идёт пора тревог и опасений, и я пишу, конечно же, о том, что вот – февраль… Подумаешь, февраль! Не в первый раз и, может, не в последний, смотреть, как солнце в маленькой передней глядит в окно сквозь тонкую вуаль, и как пронзает допотопный тюль, слепя глаза. И прыгают по стенам смешные зайцы – вон один, толстенный, в ведро ныряет, видно, из чистюль. И там, в ведре, такая кутерьма, такие танцы из воды и света… Кого же мне благодарить за это, и как, скажи мне, не сойти с ума, поняв, что вот – февраль, и, чёрт возьми, а вдруг последний?

Остынет кофе, догорит свеча, Листок бумаги сквозняком подхватит, Пускай летит, уже четвёртый час, Уже давно пора лежать в кровати И видеть сны. «Заснуть и видеть сны…» Вновь начиталась на ночь я Шекспира, Его портрет смеётся со стены – Что, глупая, забуксовала лира? И слог нейдёт, который так ждала? Забрось всё это, женское ли дело – Премудрости мужского ремесла, Ума мужского и мужского тела. А дамам не к лицу писать стишки, Ты занялась бы рукодельем лучше, А от затей бесовских отрекись, Гляди, опять нагромоздила кучу. А между тем, кончается январь, Как пролетел… Вот так и жизнь промчится. Ну, хватит теребить уже словарь, Смотри, светает, и запели птицы, И чей-то шаг неспешный за окном – Молочница? Навряд ли, слишком рано, Не то светло, не то ещё темно… Но вот восток алеет, словно рана На сером небе, и стучит снегирь В пустой кормушке клювом возмущённо. Давай, оденься быстро и беги – Там птицы ждут.

Как долго будет плакать ни о чём Январь сырой, на зиму непохожий? Побудь со мной немножечко, Прохожий, Давай из строчек мысли извлечём. Куда же ты торопишься опять, Мой виртуальный, призрачный Прохожий, Давай свои катрены вместе сложим – К твоим пяти – мои добавим пять. Но ты не слышишь… Жаль, напрасно я Пытаюсь время повернуть обратно… Ты знаешь, не пойми меня превратно, Меня здесь нет, я просто тень твоя. Я тихий отголосок слов ночных, Смешное эхо, птица-пересмешник... Когда идёшь домой во тьме кромешной, А двери на ночь все затворены. За каждой ждут, но только ждут не нас, Чужой уют, ночной недвижный воздух, Чужие руки вили эти гнёзда… А, может быть, не наши времена? А, может быть, в каком-то из домов Нас тоже ждут, выглядывая в окна, И поворчат, посетуют – Промокла! И ты, Прохожий, до костей промок. ...Наверное, трещат дрова в печи, Заварен чай, поспел пирог в духовке, Нас, может быть, оставят на ночёвку… Попробуй, это место отыщи. И там оттает бедная душа, Которой холод так дав

Сменить пароль, за ником спрятать имя, Как будто бы – уехать в никуда, И не тревожить строчками своими Ни Вас, ни этих птиц на проводах, Что там сидят, как ноты на линейках – Сыграть бы этот сказочный этюд… А друг стакан протянет – «Эй, налей-ка», И руку даст. Наверно, подают Вот так на бедность. Вот и он мне подал. И, молча цедит красное вино… Допьёт и скажет – «Дорогая, оды Твои – узнают люди всё равно. Как ты ни подпишись под сочиненьем, Как ни укрась несвойственным словцом, Сквозь стены слов – твои проступят тени, Сквозь аватар чужой – твоё лицо. Так стоит ли стараться понапрасну? Облезет маскировка шелухой. Но хочется писать разнообразно – Пиши.

Прикосновенья слов так иллюзорны, Но ощутимы. Через сотни стен Летят слова, покроют лист узором Сплетения таких прекрасных тем, Где Вы и я, в беседе ежедневной Оттачивая острое перо, То смехом, то досадой или гневом, А то любовью заострим порой. Так редко и так робко – как впервые, Как никогда и никому, но – Вам. Слова такие тёплые, живые, Как летний дождь и… кругом голова! И в пальцах дрожь, в глазах мельканье точек, А буквы пляшут, словно мошек рой. И вновь себе шепну – пиши короче! Но, как короче, если мой герой Достоин эпопеи и баллады, А, может, саги в десяти томах… Смеётесь? Ну и смейтесь, ну и ладно! Я вместе с Вами посмеюсь сама. Но только ночь затеплит в небе свечи – Я здесь. Я с Вами.

Дождь замерзает прямо на лету, Зима ли спохватилась ненароком… В кормушке две нахальные сороки, Пожалуй, всё сегодня уплетут. В окне такой уныло-зимний вид, Что хочется немедленно заплакать, Вообразить себя больной собакой И кем-нибудь ещё вообразить. Забиться в уголок средь бела дня, Запрятаться в подушки, одеяла, Пожаловаться Вам, как я страдала, Когда Вы не заметили меня. Когда прошли, не бросив даже взгляд, Одним движеньем скинув письма на пол… И сразу дождик ледяной закапал, Мне показалось, что слова болят, Которые я нынче Вам пишу… Да, бог с ним, со стишком, в другом печали – В тех строчках, что красуются в начале, Я слышу не слова, а белый шум. О чём рассказ? Ну, где же Вам понять Когда я и сама в недоуменье, Тепло меня окутывает ленью, Подушки нежат, спать зовут меня... И вдруг!

Становятся прозрачней с каждым днём Черты литературного героя… Мой друг, поговоримте же о нём, Сюжетец хлипкий кое-как построя, Здесь Вы да я, а с ним нас будет трое, Мы что-нибудь придумаем втроём. ...Герой то где-то шляется, то спит, Не наблюдаю никаких движений – То пишет, что опять заел бронхит, То вовсе, валит всё на торможенье Мозгов, замёрзших… До изнеможенья Меня доводит эдакий пиит. Забросив всё, зову его на чай, Пеку пирог, салаты нарезаю, Летаю так, как будто, стрекоза я. А он снимает крылья и с плеча Щелчком небрежным пёрышко сбивает… Куда-то нынче заведёт кривая? Бог весть.

Мой друг поэт, смешной, а чаще – грустный, И лысоват уже, и полноват... Умелец подавать красиво чувства, Как говорится – ветреник, но хват! Он – кабаков весёлый завсегдатай, Умелец под сурдинку что-то спеть, Любимец женщин, не теперь – когда-то, Когда-то выделявшийся в толпе, Когда-то... Боже мой, какое слово! Как много в нём всего, всего, всего... Я сотни раз его сказать готова, Когда бы повторилось волшебство Ушедших дней, да где там... Всё не ново, Но, как всё ново! Как же всё не так! Как ветер нас размеренно сурово Сметает, словно листья... Сосчитать Друзей, которых нет? Не стоит, право, Их больше, чем осталось. Потому За каждый стих ему я крикну – Браво! Оставшемуся другу моему. Да, мы уходим, это непреложно, Никто не в силах это изменить. Пока мы здесь, пока ещё возможно, Не обрывать связующую нить, И длить бесед полуночных теченье, И отдавать, и принимать взамен Слова! Поверь, что жду их каждый день я, И между строчек, в маленьком письме, Найду такое...

Сырая взвесь – и это на Крещенье, А где ж мороз и ветер, и пурга? Унылый дождик, вперемешку с ленью, Купальщиков не сможет испугать. Не надо прорубь делать на заливе, Знай, прыгай с деревянного мостка, Под крик и хохот, делано визгливый… Вода у бережка неглубока, Едва пупка достанет, но промозгло, Скорей на берег и бегом к костру. Нехитрая одёжка вся промокла, Пожалуй, выпить. Стынут на ветру Дрожащие от нетерпенья руки. Стаканчик одноразовый с вином Опустит на столешницу без стука Смешной мужик, наряженный, как гном. Всё перепутал этот люд весёлый – Кто ж на Крещенье рядится вот так… Напрасно укорять, гуляют сёла И города. Святая простота, Им лишь бы повод, а какой – неважно. Со мною рядом мокрый гражданин Напялил на себя колпак бумажный, Допил и крикнул – Здравствуй, хэлуин! 19.01.16.

Руку протянешь – вдруг обожгут слова, Что в этих строчках? Знает один лишь бог. Бог что-то нынче снова затосковал, Пишет печально, пасмурно, как Рембо. Дождь на страницах тихо прошелестит, Старой Европе климат такой к лицу, Бог наливает лёгкий аперитив, И представляет, будто бы он француз. А за окошком мокнет его Париж, Тот, о котором думает столько лет, Мокрые спины старых парижских крыш, Светятся сквозь испарину на стекле. ...Сыро в мансарде, не греет её свеча, Кажется дождь прямо здесь, а не за стеклом, Запах травы и замшелого кирпича, Это Париж, видишь, как тебе повезло... Холод стекла согреваешь горячим лбом, Как наяву, видишь тени густых аллей... Что это было? Соседки твоей альбом – "Путеводитель по Франции". Сто рублей. 18.01.16.

Отдельно, наособицу, стоять, наверно, сложно, но привычка тянет к родному дому, значит, снова я, замученная разными гостями, укроюсь в уголке своём родном, возьму тетрадь и старый карандашик – о чём писать? Конечно, об одном – как протекает жизнь сегодня наша. Как наш привычный, тихий разговор течёт неспешно, он дождю подобен, что заливает до рассвета двор. А в доме тихо, сладко пахнет сдобой – поспел пирог, уже заварен чай, кокетка-кукла чайник согревает… А мне всё чаще хочется молчать, смотреть, как тает туча грозовая – не состоялась зимняя гроза, дождём проплакав, уползает в нети… Ну что сказать, мой милый, что сказать, наверно мы с тобой попали в сети прошедшего недавно сентября, обходит нынче нас зима сторонкой. Рябиновые ягоды горят, обременяют кисти веток тонкость. Их не склевали птицы… может быть, им стало жалко красоты вот этой? …Цепляясь за фонарные столбы, тихонько солнце проплывает к лету. 16.01.16

Смотреть сквозь кружевные занавески, Как тихо дождь смывает все следы, Кружи́тся флюгер, капельки воды, С него срываясь сложной арабеской, Узор замысловатый и нерезкий Рисуют на лету под цвет слюды. Такой январь на нашем побережье… Зарыться в книги, вновь перечитать Твои стихи и уголок листа Загнуть на память, (здесь читалось реже), Вернусь ещё, визит мой неизбежен Сюда, ведь здесь такая красота… Здесь о тебе. И каждая страница Раскроет постепенно твой секрет, О чём тебе мечталось в декабре, Что в январе тебе ночами снится, Когда к утру, едва сомкнув ресницы, Уснёшь. Угаснут свечи фонарей, Сырой рассвет разляжется на крышах, Стекая сверху маленьким дождём, А через час опять вставать, подъём, Дела, работа… Но пока что – тише, Поэт уснул, он позже нам напишет, Что снилось в кратком сне, мы подождём. 15.01.16.

Пройдено всё, и, казалось – о чём жалеть? Вроде, нормально, не хуже других, не лучше… Только внезапно хлестнёт, как тугая плеть, Воспоминанье – упущен счастливый случай. Стоит ли плакать, его не вернуть назад, Значит, забыли, забыли его и точка! Только вот снам ничего запретить нельзя – Снятся проклятые. Рифмами на листочки Лезут и строятся в ломаные ряды, И воскрешают убитое, неживое… Что тебе надо, незрячий мой поводырь, Что тебе надо?

Снова листок в стол – Не угодил стих, Десять листков, сто… Ветер любви стих, Только любви дождь Шепчет в окно мне. Мокрых ветвей дрожь… Будет ли в ночь снег? Будет ли мне знак – Встать и открыть дверь? Верить ли мне снам? Кто-то шепнул – «Верь! Что предсказал сон – Будет с тобой днесь…» Мёд из твоих сот Горечь принёс мне. 12.01.16.

Как голос неразборчив и гнусав – О чём динамик старенький бормочет, Что прибывает нужный мне состав? Но ждать состава больше нету мочи. Перрон забит проезжими людьми, Январский ветер носит их, как мусор – Туда-сюда… Киоск со свежим СМИ, Буфет с несвежей россыпью закусок, Собаки – ну, куда мы без собак? Бомжи, торговцы всяческим товаром, С гитарою заплечной старый бард, С торчащею в седых усах сигарой…. У всех вокзалов есть особый стиль, И только им присущие приметы, Но, на любом проститься и простить – Невыносимо… И, поди, сумей ты, Всё оставляя, не терять лица, Хранить улыбку, говорить о чём-то… «Прости. Прощай. До самого конца. До неба. Смерти. Нет – до горизонта Тебя любить и помнить буду я! Смотри, как это долго и протяжно, На всём пространстве сути бытия…» Что я несу? Фальшиво, эпатажно Я вру тебе и вру самой себе, Высматривая – есть ли нужный поезд… Луна с ухмылкой пялится с небес, Нисколько ни о чём не беспокоясь. Но!

Здесь снова дождь. Недолгим снегом Украсил улицы январь, Седьмой листочек календарь Роняет… И темнеет небо, И льют протяжные дожди, А что-то будет впереди? По улице скользит прохожий… Куда идти в такую рань, Когда лениво так с утра, Рассвет, на сумерки похожий, Сереет дымкою вдали, Слегка посеребрив залив? А солнца нет, всё дремлет в тучах И не желает освещать Залива ледяную гладь, Пустынный берег, дождь сыпучий… Как здесь тоскливы январи, И каждый день так повторим. Мой свет, Вы, верно, всё в постели – И вправду, есть ли смысл спешить, Ведь сны зимой так хороши, И так уютно, в самом деле – Дремать, не думать ни о чём, Подбив подушку под плечо. Мне представлять приятно это – Ваш сонный профиль, тень ресниц На смуглой коже… Мой двойник – Вам, верно, снятся сны о лете, А до него рукой подать – Всего сто дней и… благодать! Они промчатся незаметно, Как стая перелётных птиц – Мелькнут – и всё.