Если пределы не лежат ни в какой области, Значит, пределов не существует. (математический закон) ПРОЛОГ Что-то должно произойти. Что-то уже произошло. Что-то происходит прямо сейчас. Ты чувствуешь это, знаешь это. Ты боишься признаться себе в этом. Всё не может закончиться чем-то другим, потому что механизмы давно запущены. И это не кино, где твердая уверенная рука какого-нибудь супергероя нажимает на кнопку или поворачивает рубильник, спасая тем самым, как минимум, планету, потому что этот рубильник не повернуть. Всё идет туда, куда идет… куда направили те, кто так любит направлять. Те, кто не верят в Высший Суд, а иначе бы не стали. Но, кто же тогда совершит чудо? Чудо… не фокус, не стечение обстоятельств, не случай – здесь это не прокатит. Нужно именно чудо. Что же это творится?.. – думала Чарли, таращась в телевизор на кухне.

ПРОЛОГ Больше всего на свете Аманда боялась трех вещей: потерять близких, стать физически неполноценной и постареть. Когда-то давным-давно ей казалось, что любая из этих вещей способна сломить ее психику, толкнуть на крайность, и тем самым убить. Ей казалось тогда, что старость страшна, потому что это последний отрезок перед смертью. А еще, потому что это больно и пахнет лекарствами. Ты постепенно перестаешь узнавать себя в зеркале, незнакомцы на улицах больше не бросают на тебя заинтересованных взглядов, и что самое страшное, тебе этого, вроде как, больше и не нужно. Одни не замечают, а другие относятся как к хрупкой кукле, потому что старость превращает кости в стекло, в сухие скрюченные ветви. Аманда иногда задумывалась над тем, что происходит с деревьями, чей век уже истек. Наверное, они просто становятся пылью. Ждут своего ветра. Цепляются частицами за его порывы и уносятся прочь, открывать новые земли. Хотя могут ли мертвые открывать? Естественный страшный процесс.

ПРОЛОГ - Я дома. – глухо, словно из бочки крикнул Уэйд и закрыл за собой дверь. Последние полторы недели выдались прямо сказать претяжелыми…. Хотя чего скрывать – они были полное говно. Уэйд, конечно, был далеко не мальчик, но на память, слава Богу, не жаловался, и теперь, перебрав в голове с десяток неудачных периодов в жизни, мог открыто признаться, что хуже этой полторы недели у него никогда не было. Он стащил грязные из-за постоянного пребывания на стройках ботинки и отбросил их словно тяжелые гири, которые был обязан доносить до этой минуты. Засохшая местами грязь поднялась пылью в воздух и осела на другую его разбросанную обувь. Кому теперь какое дело? Раньше все аккуратно стояло на стойке в прихожей, но четыре дня назад Уэйд психанул и сломал ее. Психанул, когда собирал ее вещи по коробкам. И теперь его обувь была разбросана повсюду. Никто не ответил.