ПРОЛОГ - Я дома. – глухо, словно из бочки крикнул Уэйд и закрыл за собой дверь. Последние полторы недели выдались прямо сказать претяжелыми…. Хотя чего скрывать – они были полное говно. Уэйд, конечно, был далеко не мальчик, но на память, слава Богу, не жаловался, и теперь, перебрав в голове с десяток неудачных периодов в жизни, мог открыто признаться, что хуже этой полторы недели у него никогда не было. Он стащил грязные из-за постоянного пребывания на стройках ботинки и отбросил их словно тяжелые гири, которые был обязан доносить до этой минуты. Засохшая местами грязь поднялась пылью в воздух и осела на другую его разбросанную обувь. Кому теперь какое дело? Раньше все аккуратно стояло на стойке в прихожей, но четыре дня назад Уэйд психанул и сломал ее. Психанул, когда собирал ее вещи по коробкам. И теперь его обувь была разбросана повсюду. Никто не ответил. Оно и понятно, в доме ведь никого не было, кроме самого Уэйда, бредущего в кухню, где раковина была битком забита грязной посудой, а пол был липкий и в пятнах от пролитой выпивки. Такое бывало и раньше, когда на его «я дома» никто не отвечал, потому что Крис вышла за покупками или еще куда-нибудь. У Крис всегда было куда выйти. У Крис всегда были дела. Но сейчас все было по-другому. Сейчас тот факт, что он – Уэйд - дома, был действительно никому не интересен. А вообще привычка была забавной…. Давным-давно, что сейчас уже кажется ненастоящим, когда они оба учились в институте, Уэйд не на шутку увлекся восточной культурой, и вычитал, что у япошек есть обычай извещать о своем появлении, даже если дома никого нет. «Тадаима» - так это звучит. Что-то в этом одинокое и безумное…, но тогда в 68-м, когда они только-только решали, куда податься, чтобы устроить свою жизнь, это показалось очень милым. Тем более что было, кому это говорить. Сколько же времени прошло с тех пор? Хренова туча – иначе не скажешь…. 42 года. Целых 42 года. Хороших, веселых, полных любви и иллюзий, что все это будет длиться вечно…. Как смешно. Уэйд открыл холодильник и достал банку пива… холодильник, в котором кроме этой банки больше ничего не было. Надо бы поесть…- промелькнула ленивая, ничем не окрашенная мысль в его голове. Да, наверное, надо…. Уэйд оценивающе осмотрел кухню, так словно видел ее впервые за последнее время, и на лицо легла тень отвращения. Нет, он определенно не хотел пить свое пиво в этом сральнике… к черту всё. Уэйд поплелся в ванную комнату, расстегивая клетчатую рубашку и практически залпом хлебая пиво. Ванная, похоже, была одним из самых чистых мест в доме… вероятно, потому что Уэйд не часто сюда захаживал за последние полторы недели. Только лишь для того, чтобы слить жидкость, которой заливался доверху. Он бросил пустую уже банку в раковину и открыл душевую кабинку, включил холодную воду, постоял немного, потом разделся, скинув одежду на пол, и встал под душ, не проронив ни звука, ни охнув, и даже ни вздохнув. Холодная… горячая – какая разница. И как ему вообще такая идея пришла в голову? Наконец, помыться? Прям крещение… не иначе. Поначалу вода обжигала, но вскоре Уэйд свыкся с ней и перестал обращать внимание. В конце концов, не это ли сейчас ему было нужно? Немножко охолонуться, чтобы хоть чуточку привести мысли в порядок, а процесс мышления – в режим работы. Где-то в гостиной зазвонил телефон, но лицо Уэйда осталось безмятежным, словно он его и не слышал. За последние полторы недели телефон звонил довольно часто, пожалуй, даже чаще, чем за весь последний месяц, а то и два, но Уэйд не реагировал. Пожалуй, надо отключить… - подумал он, но тут же забыл об этом. Его внимание сейчас куда - более занимало его собственное тело… нагое 65-летнее тело. Вот оно – время в работе. Уэйд был в довольно неплохой форме для своего возраста, однако все же в худшей, чем полторы недели назад, которые сделали его отечным, помятым и нездоровым. Тогда он бегал по утрам, хотя, говорят, это вредно. Но ему было все равно. Он делал это для Крис. Чтобы ее щеки розовели, когда он раздевается перед ней. Да, ее щеки до сих пор розовели, и да, у них до сих пор был секс – и он был прекрасен… хотя прошло уже 42 года. А теперь это довольно жалкое белесое и отечное строение человекообразной формы с безвольно повисшим членом, что придавало еще большей жалости, стояло под ледяной водой и думало: а не поесть ли? – хотя под едой подразумевалось кое-что другое… то, что безотказно сливалось в унитаз. Главное, не забывать спускать, а то от самого чистого места в доме ничего не останется. Интересно, что бы на это сказала Кристин? Уэйд выключил воду, вытерся, одел то, что валялось на полу, и вышел из ванной. Прошел в прихожую, где валялись его ботинки, но из уважения к Крис одел чистые. Он помнил, как жена относилась к грязной обуви. Ему частенько влетало. Эти полторы недели напрочь снесли ему крышу, уничтожив Уэйда Стивенса, которым он был в течение 65 лет…. Уничтожив веселого простодушного парня, не терпящего предательства и лжи. Парня, которого все уважали за искренность чувств и справедливое отношение к людям, за честность, за доброту, за трогательную правильность и прямоту. Этого парня больше не вернуть, и более того, с каждым днем будет становиться только хуже, пока он не уничтожит себя совсем, и изменить ничего нельзя… да и ни к чему, пожалуй. Надо с этим заканчивать… - подумал Уэйд Стивенс, а вслух сказал: - Надо бы поесть… - и вышел из дома, осторожно закрыв дверь, как любила Крис. МИР №1 9 июня разразилась гроза. Причем она была такой силы, что даже старожилы Вермингтона – небольшого городка в Мичигане – не смогли припомнить подобного. Рвало и метало. Ветер гнул до земли деревья, молнии, словно стрелы Зевса, обжигали небо, а раскаты были такими оглушительными и внезапными, что дети взвизгивали, собаки забивались в темные углы, а преподобный Роули и вовсе дрестанул в штаны, хоть и было это, слава Богу, не во время проповеди. Правда Дороти Селфридж, которая собственно и разнесла по городу эту новость, утверждала, что в тот злополучный момент именно ее исповедью занимался преподобный. Интересно, есть ли надежда на отпущение грехов после такого? Или Бог так хохотал, что пропустил все мимо ушей. И все это было бы действительно смешно, если бы не было так грустно. Потому что именно в тот самый момент в доме № 37 по Парковой улице умерла Кристин Стивенс, сделав дальнейшую жизнь своего мужа Уэйда невыносимой…. Остановилось сердце, а точнее фибрилляция желудочков, которую скорей всего спровоцировал инфаркт - так сказали медики. Да уж… ничего себе раскатец. Кто-то дрищет, а кто-то умирает…. Парадокс. Смешно и страшно. Возможно в мире просто необходимо наличие того и другого каждую секунду. А Кристин была класс. Все соседские мужики завидовали Уэйду с тех самых пор, как они переехали сюда в 69-м. Она была что-то… красавица, смешливая, открытая миру, а фигурка…. Они смотрелись вместе. Стоили друг друга. Хотя местные мужики считали, что и они бы ничуть не хуже смотрелись с этой леди. Даже преподобный Роули, который так испохабил момент ее смерти. Она была класс. В этих своих легких платьях или свободных свитерах, в белокурых кудрях, с синими глазами. Да, конечно, время взяло свое, и кудри ее поседели, а глаза повыцвели, но в целом время обошлось с ней по-доброму. Видимо, к добрым оно всегда так относится. Будь открыт, и мир откроется для тебя, а сделаешь зло кому-нибудь, и огребешь по-полной. Это справедливо. Так правильно. Кристин Стивен дожила до 65, и мужчины до сих пор поглядывали в ее сторону и примеряли на себя, как новую дорогую одежду, потому что она была класс. Она была легка и открыта, и все у нее складывалось. Но 9-го Бог, видимо, случайно отвернулся, и она умерла, испугавшись раската грома. Весь город оплакивал Крис, весь город пришел в аккуратный домик № 37 на Парковой улице, чтобы проститься с ней. Но никто… ни один не помыл тарелки… что практически заставило Уэйда ненавидеть их всех. Он тоже не стал их мыть. Это был своеобразный протест… против чего-нибудь. Он вообще так и не спустился в тот день. Всем заправляла Дина – их единственная с Кристин дочь… но и она не помыла тарелки. Уэйд не знал почему. Хотя, может, и помыла, а грязную посуду в раковине оставил сам Уэйд, когда доедал и допивал то, что не доели и не допили. Но так-то ему будет некого ненавидеть.., а этого допустить никак нельзя. Он замкнулся в себе. Он превратился в совершенно другого человека. Когда-то он был хорошим, но жизнь его не оценила. Она его обманула. Она забрала самое дорогое. Что ж… пожалуй, придется сделать с ней то же самое…. Паб «Лисья звездочка» находился неподалеку, на углу Парковой и Кленовой, и это было хорошо. Единственное, что смущало Уэйда, так это тот факт, что среди посетителей паба не было ни одного незнакомого лица. Можно было бы, конечно, съездить в Ринтон, а потом заночевать в машине, но у Уэйда были другие планы на эту ночь. Так что он решил просто не замечать всех этих людей (которые не помыли за собой тарелки). Уэйд сел у бара и заказал виски, проигнорировав приветствие и соболезнования Дика Чемберза – владельца бара и по совместительству бармена. Засунь себе это в жопу… - подумал Уэйд. Он не сомневался, что Дик тоже считал его недостойным Крис. Имел на нее виды. Считал – поделом тебе. Моя жена умерла – теперь и твоя… мы квиты. Жизнь нас рассудила. Да, так он и считал. Несомненно…. Полина Чемберз умерла от рака груди 5 лет назад, оставив после себя чемодан тряпья и самое дурацкое название паба, которое только можно вообразить. Дик закрылся на неделю, а потом приходил в себя еще где-то год. Он как никто был готов сейчас выслушать и помочь, но вот только Уэйд был не готов принять эту помощь и быть выслушанным. Сейчас ему казалось, что смерть Полины была какой-то фикцией… для отвода глаз. Была лишь возможностью для Дика начать пытаться захапать его Крис. Пялиться на нее, пускать слюни, не чувствуя себя виноватым. Уэйд заказал еще порцию и подумал, что явно переоценил собственную невозмутимость, и что если еще хоть одна рука хлопнет его по плечу, чтобы выказать поддержку или сочувствие, он сломает ее. Даже головы не повернет, просто схватит кисть, перевернет так, чтобы локоть лег на его плечо и дернет вниз со всей силы… до гребаного хруста. А еще, возможно, процедит сквозь зубы: «Разве жена не научила тебя мыть тарелки?» Хотя, лучше этого не говорить. Лучше просто сломать руку, или как в черной комедии класса «Б» просто оторвать. Интересно, как на это отреагируют остальные, и вообще способен ли человек оторвать другому руку? Это же не только кость… это еще и мышцы, кожа. Для этого нужно быть очень сильным или пребывать в тяжелейшем состоянии аффекта. Уэйд был уверен, что сможет это сделать – так он был зол… так он ненавидел всех этих людей, которые хотели заполучить его Кристи в течение последних 42 лет. На плечо легла очередная рука, и Уэйд уж и впрямь приготовился поставить опыт с отрыванием рук. Но вместо соболезнований голос за спиной произнес: - Я звонил…. Ты снова не брал трубку. Поэтому я пришел сюда…. Поговори со мной, друг. Желание ломать руки отпало. Гарри, пожалуй, был единственным человеком, которого Уэйд не ненавидел. И еще Дина… но он просто не имел права ее ненавидеть, поскольку та была его дочерью – и это был весомый, но единственный аргумент…. Потому что он знал ее меньше остальных, и уж точно меньше Гарри. Дина оставила семейное гнездо еще в подростковом возрасте. Заявила, что уже взрослая, что ее все достало, и она вполне способна решать свою жизнь сама. Дина уехала в Бостон, и очень редко баловала своих родителей информацией о себе. Крис и Уэйд знали, что она где-то училась, где-то жила, работала в типографии, вышла по-тихому за адвоката Дэниэла Фрэйза и совершенно не хочет детей. Они знали, что Дина счастлива и вполне довольна тем, как устроила свою жизнь, и им этого было вполне достаточно. Чета приезжала на Рождество, а в остальное время приходили открытки в больших количествах, для которых Крис купила плетеную шкатулку и складывала туда, а потом иногда перечитывала. Сейчас Уэйд растопил бы ими камин, если бы конечно он у него был…. Но Крис их любила… любила просто держать их в руках. Они напоминали о Дине. Интересно, а что будет напоминать Уэйду о Крис? Надо обязательно найти эти вещи… их должно быть много. Надо найти. Уэйд сделал почти незаметное движение похожее на поворот головы. - Я не уверен, что хочу разговаривать… - буркнул он и испугался собственного голоса. – Но, если ты хочешь выпить со мной, я не буду против… - Это уже обнадеживает. – Гарри обошел Уэйда и сел рядом. - Мне то же самое. – сказал он Дику, даже не посмотрев в его сторону, но с полной уверенностью, что услышан. Гарри был шерифом местной полиции, и он был очень крут. Даже тогда в 69-м, когда он был обычным патрульным. Мальчишка… но все прочили ему высокий полет. Их знакомство и дружба, практически братство – все это случилось с первого взгляда… как любовь. И снова все было замешано вокруг Кристи. Куда ж без нее. К тому времени они уже прожили в Вермингтоне около 3-х месяцев и уже неплохо ориентировались. Даже завели каких-то друзей. Было одно заведение под названием «Нора», что-то вроде бара. Он был большой, и по пятницам и субботам там устраивались танцы. Давно он сгорел… почти сразу после того случая, да и слава Богу. «Нора» пользовалась дурной славой, потому что туда съезжался всякий сброд из близлежащих городков, но самыми дебоширами, бесспорно, были ринтоновские. Уэйд с Крис, естественно, об этом ничего не знали. Просто хотели повеселиться, и в первый раз это действительно удалось. А в следующий – приехали ринтоновские и, разумеется, заметили такую красивую девочку, как Крис. Стали приставать…. Короче очень скоро они оказались окружены довольно многочисленной группой. Уэйд не помнил, сколько их было, но приехали они на 2-х пикапах. Ну, может быть человек 8 – 10. По счастливой случайности именно Гарри Оуэнс патрулировал этот участок. Увидел намечающуюся неравную драку и просто присоединился. В принципе он мог их разогнать, пальнув в воздух, но не стал этого делать. Драка – куда интересней, да и физический контакт – более доходчиво объясняет ситуацию. Ну и началось…. Просто танец. Спина к спине. Драка была на улице, но музыка из бара задавала темп их драке. Такое веселое забористое кантри. Ну, в общем, им досталось, конечно…. Но ринтоновских они сделали. Сделали так, что те больше не сунулись, а чуть позже скорей всего именно они и сожгли «Нору», но если честно, ни Гарри, ни остальные об этом особо не сожалели. Не хорошее это было место. Так что все случилось, как нельзя к лучшему. - Сколько их было тогда? – вдруг спросил Уэйд. – Восемь? - Нет, старина, больше… - сразу ответил Гарри, который был словно на той же волне. - Дюжина. - Да-а… здорово мы их тогда. - Хочешь повторить? – усмехнулся тот. - Я даже себя не в состоянии ударить… не то, что кого-то. – Уэйд допил одним глотком виски, и, найдя глазами Дика, показал пальцем на свой стакан. – Я не видел тебя на похоронах. - Я был… - сказал Гарри. – И стоял рядом с тобой. - Правда? – Уэйд посмотрел на друга изумленными глазами. - Да. Ты просто никого не видел, кроме… - он запнулся, и они надолго замолчали. - Как на работе? – спросил Гарри. - Строим… - ответил Уэйд, неотрывно глядя в стакан. – Я закончил с проектом для культурного центра, ты знаешь…. Теперь езжу, смотрю, как они его предваряют в жизнь. А у тебя? - Ничего интересного. Так… парочка мелких правонарушителей. - потом он вздохнул. – Как-то мы с тобой быстро постарели. Уэйд фыркнул. - Ты слышал слова Роули на кладбище? - О нем дурная слава… - Гарри покачал головой. Уэйд вопросительно посмотрел на него. - Не знаю, как сказать. – Гарри сделал виноватое лицо. – Говорят… он может надрестать смерть…. Лицо Уэйда остекленело, и стало неясно, что он сейчас сделает. Казалось даже, что все посетители Лисьей звездочки почувствовали это напряжение. Гари смотрел в ответ. Его прозрачные глаза в обрамлении морщин горели дьявольским огнем. И вдруг Уэйд прыснул и захохотал высоким истеричным голосом. Гари захохотал тоже. Это было дико, и они это понимали… но в то же время и смешно. Предательски невыносимо смешно. Все еще смеясь, Гарри обернулся в зал и пробасил: - На что уставились? – а потом снова посмотрел на друга, который вытирал слезы не понятно какого характера. - Ну, так что он там рассказал? - Да не только он… так вообще принято говорить, чтобы утешить. - Что именно? - Ну, то, что ничто не уходит навсегда…. - Нет, я не слушал его, хотя я довольно религиозный парень, ты знаешь…. Мне вспомнилась другая строчка: «Ничто не вечно под луной»… Теннисон кажись… - Шекспир, дурила! - Да плевать мне… - отмахнулся Гарри. - Все это лабуда. Люди просто хотят вечности, хотя у них ее нет и не будет. Мы все умрем. - Точно. – кивнул Уэйд. – Разве это не утешает? - Я должен волноваться? - Я говорю с тобой – разве не этого ты хотел?! – с вызовом бросил тот. - Ладно-ладно, не горячись. – Гарри выставил вперед ладони. – Я внимательно слушаю. Перед тем, как продолжить, тот сделал знак бармену, и только после того, как стакан был снова полон, повернулся к Гарри. - Кто-то раньше, кто-то позже, но мы все умрем. С разницей в 2 года, 5 лет, 20 лет. Наша жизнь ничтожно мала, хотя все почти живут будто бессмертны. Но я считаю, все должны понимать, что 20 лет – это крохи. - Ты что себя уговариваешь на то, чтобы продолжать жить? - Я просто пытаюсь понять, почему в нашем сознании засело страдать и мучиться, когда мы все равно все умрем??? И довольно скоро! Я знаю, есть люди, которые сознательно укорачивают свою жизнь. Таких много. Одни это делают медленно, другие – быстро. Вот и все. Но они просто не знают… не понимают, что такое жизнь и смерть. Они думают, что вечны. Думают, что никогда не умрут. Думают, что потеряли своего любимого навсегда. Хотя разговор на самом деле о цифрах…. - Все так, - вставил Гарри. – Все откладывают на завтра. Он поднял стакан. И у него, и у Уэйда виски оставалось ровно на один глоток. – У меня тост…. Давай выпьем за то, что мы все очень скоро умрем. За то, что мы не бессмертны и не теряем своих любимых действительно навечно. За цифры, о которых ты говорил… - за 2, за 5 и даже за 20. Уэйд кивнул, уставившись в небытие, а Гарри тем временем, поднес свой стакан, чокнулся и проглотил оставшееся виски. Он был уже навеселе и явно не рассчитывал на продолжение, но увидев, как Уэйд делает знак бармену, смиренно кивнул и заказал еще порцию. Рут вынесет ему мозг… ну и шут с ней. Уэйд ушел в себя. Казалось, он размышлял о чем-то, изучая все то же небытие. Гарри даже немного заскучал. Осмотрел зал. Отметил, что народу заметно поубавилось, но те, что остались, косятся в их сторону. Все знакомые. Интересно, а это хорошо или плохо – жить в таком маленьком мире, где все друг друга знают? Или это только кажется, что он маленький? Вон братья Белен Роберт и Дэнис. Оба довольно неплохие плотники, но пьют, как черти, так что с ними лучше не связываться. В прошлом году Гарри собственноручно снимал Роба с крыши. Тот напился и полез ночью заканчивать работу, которую не доделал днем. Или они это сделали на спор… Гарри уже не понял. В любом случае пьяный в хлам Дэнис позвонил в участок и попросил снять брата с крыши. Весь участок лежал…. Правее от них две местные патаскухи Дженис Уитмор и Ленни Брамс хищно поглядывали по сторонам, но Гарри справедливо предположил, что сегодня они будут пить за свой счет. Не тот контингент подобрался. Рут и Дженис были одноклассницами, и жена рассказывала, что в то время та была пай девочкой. Что потом произошло? Никто не знает, но бабенку понесло не на шутку. Сзади сидела компания из 4-х человек - все из бригады Уэйда, строители. Что ж, вряд ли, завтра они что-то построят, судя по аппетитам. Черного парня звали Стивен Лазар, и поговаривали, будто он сожительствует со своей сестрой. Рядом с ним Боб Престон лысый и страшный, как грех, а вот жена у него очень даже ничего. Парадокс. Седовласый бородач с офицерской выправкой Джон Праунс, и он в свое время действительно был военным и служил на подводной лодке. Но там что-то случилось, и много народу погибло. Джон не любил это вспоминать, да к нему и не лезли. И 4-го звали Мартин Кинг по прозвищу Лютер. Забавный парень, моложе их всех. Появился в городе не так давно. Один. Никто о нем толком ничего не знал, но он был действительно забавный, любил пошутить. И последним посетителем этим вечером был Йозеф Клерк. У него была какая-то трудно-запоминаемая фамилия, поэтому в округе не особо парились и называли его по роду деятельности - клерк. Он работал в банке, ни жены, ни детей, ни друзей, никого. Приходил каждый вечер сюда поужинать. Ни с кем не общался. Да и хрен бы с ним. От таких добра не жди. Странный он, мрачный. Неприятный какой-то, угрюмый. Гари снова повернулся к другу и столкнулся с изучающим пристальным взглядом. - Было бы здорово никого не любить… - вдруг сказал Уэйд. – Не то чтобы совсем без эмоций, просто без проникновения, понимаешь? По касательной. Любить – слишком больно. Когда любишь, постоянно думаешь о смерти…. Это невыносимо. Крис рассказывала, что думала о смерти матери с 5 лет, изводила себя, плакала каждый раз. Ей было 58, когда та умерла. Крис никогда не признается, но здесь было бы уместно слово «наконец»…. Во всяком случае, для меня уж точно, ведь я знал, сколько лет она уже несет этот предтраур… оплакивает заранее. И по мне тоже она плакала… я знаю. Ты думаешь о смерти Рут, Гарри? Или о смерти Джинни? Тот вскинул брови. - О Рут – да, о Джинни – нет. В моем мозгу, друг, все должно быть в порядке очереди. Правильно. А когда дети умирают вперед родителей – это неправильно. - Но такое случается постоянно… - возразил Уэйд. - Да, верно. Сплошь и рядом. Но это неправильно. Может, кто-то где-то ошибся? Без вмешательства человека, мир был задуман гармоничным. Жизнь и смерть тоже должны быть гармоничными. - Без вмешательства человека… - напомнил Уэйд. - Угу, - кивнул Гарри. – Но я уверен, что ничего не происходит просто так, и родителям таких детей есть что рассказать. Я почти уверен в этом. - Или мы все – просто куски мяса…. Кому-то сегодня везет, а кому-то, следовательно, нет. Тоже гармония, разве нет? Гари хмыкнул. - Может…. Но я не хочу так думать. Мне не нравится эта мысль. Хотя она абсолютно лишена иллюзий, что практически ее доказывает, но…я прикладываю максимум усилий почти каждый день, чтобы отогнать эту мысль подальше… и я планирую продержаться так еще некоторое время. - Извини. Я не хотел искушать тебя сомнениями. - Да уж… я бы назвал это подляной. Зная, какой я чуткий и нежный внутри…. - Не знаю-не знаю… фраза о том, что преподобный Роули может надрестать смерть была не особо чуткой… Гари хохотнул, кивая: - Да, не чуткой. Но я просто хотел проверить есть ли там внутри еще чуточка Уэйда, которого я знал. Тот слабо улыбнулся: - Проверил? - Да, друг, проверил, все на месте. Уэйд допил виски и обернулся в зал. Кроме них оставались только братья Белен, но и они, похоже, уже расплачивались. Уэйд взглянул на часы, которые, кстати, ему подарила Кристи и вспомнил про свою идею, собрать все вещи, связанные с ней и посмотреть, что это даст… что он почувствует. Сейчас же он не чувствовал ничего, кроме тяжести в голове и разочарования. Такое бывает, когда хочешь напиться, а не выходит. Без четверти двенадцать. - Дик должен закрываться…. - Сегодня он будет работать до последнего клиента – покачал головой Гарри и глянул на бармена, который похоже все слышал и теперь поджал губы в смиренном согласии. - Да брось…. Тебя самого давно ждут дома. Я не позволю тебе просидеть здесь всю ночь. - Да нет, это ты брось. – отозвался Гарри. – Ты тоже моя семья, Уэйд. Я люблю Рут, но если уж на то пошло, то тебя я знаю гораздо дольше. - Ой, не передергивай… я говорил так про Дину, но только лишь потому, что был зол… - покачал головой Уэйд. – А у тебя прекрасная любящая семья, не поступай с ними плохо. - Рут поймет. - Да, поймет… но это ни к чему, правда? Да и напиться сегодня мне видимо не удастся, а именно за этим я сюда и пришел. Хотя и получил гораздо больше благодаря тебе, Гарри. Ты разговорил меня… и даже рассмешил. Так что от этого вечера я действительно получил куда больше, чем рассчитывал. – Уэйд достал бумажник из заднего кармана, тоже, кстати, подаренный Крис, и положил на стойку купюру. Гари последовал примеру. - Я провожу тебя. - Старик, я же не девчонка… - возразил тот, вставая. – Не жди, что я приглашу тебя на кофе. - Чего это? - Ничего это. – огрызнулся Уэйд, и с этим они, пошатываясь, вышли из бара с самым дурацким названием за всю историю питейных заведений, в котором провели большинство вечеров в своей жизни. Ночь стояла теплая. Небо чистое и звездное. Луна таращилась подбитым глазом. Красота и романтика. Все-таки обидно умирать летом. Эта мысль снова вернула Уэйда в нужное настроение, и когда они зашагали по Парковой, он сказал: - Мне кажется, если повторять себя «мы умрем» очень часто, каждый день, а может и час, то оптимизма и разума в этом мире прибавится. Рано или поздно, но слова доберутся до мозга, и мы станем счастливее. Когда ты знаешь, что умрешь, то становишься свободней, чем когда-либо. Смерть развязывает руки. Как бы счастлив был бы мир, если бы все доподлинно знали, что скоро умрут…. Ты только представь. - Уэйд, я хочу еще раз повторить свой вопрос, который уже задавал – я должен беспокоиться? - Да, должен. – Уэйд бросил на него взгляд, сравнимый с сигнальной ракетой. – А еще о Джинни, о Рут и вообще обо всех, до кого тебе есть дело. Каждый день, потому что рано или поздно это случиться и с тобой. Мы все умрем и, возможно, раньше, чем ты сам. И тогда тебе понадобиться вся твоя философия, и дай Бог, чтоб ты был не один…. Это я понял совсем недавно. Гари ничего не сказал на это. Так они и шли, пока Уэйд не остановился на подъездной дорожке дома №37. - Ты точно в порядке? – спросил Гарри, уперев кулаки в бедра. - Ну слушай… может, поцелуешь меня еще? – скривился Уэйд. – А то, по-моему, весь вечер к этому и идет. - А что… - Гарри изобразил на лице некое подобие страсти и придвинулся вплотную. – Если это поможет… - Иди в ад, извращенец! – Уэйд оттолкнул того от себя. - Ладно… - усмехнулся тот. –До встречи. Если захочешь поговорить, звони в любое время. Только не слишком уж заморачивайся. Не позволяй своим мыслям завести тебя слишком далеко. -Ладно, Гарри… увидимся завтра. Если, конечно, ты придешь к Дику. - Все-таки хочешь напиться? - Да. – кивнул Уэйд. – Хочу. - Тогда увидимся. Уэйд устало кивнул и поплелся в дом. Гари последовал примеру. Весь вечер он держался бодрячком, но только он один знал, чего это стоило. Боль Уэйда передавалась и ему. Он понимал, что пара дурацких шуток не заглушат ее, потому что он прекрасно знал, чем для его друга была Крис. Дружба дружбой, но Крис была всем. Не такая, как Рут. Рут – девчонка… вдвое моложе. Жена-любовница, не более. Он, конечно, любил ее, но понимал, что его чувства к жене не дотягивают и до половины того, что чувствовал Уэйд к Кристин. Нельзя так любить. И он был прав, было бы здорово вообще никого не любить. Не больно… хотя и неправильно. Уэйд захлопнул за собой дверь, бросив под нос: «Я дома», и зажег свет. Какая же грязь повсюду… Крис бы не простила. Но теперь ведь это не его проблема, в конце концов… в его планы на эту ночь уборка не входила, и Уэйд отправился в спальню, где открыл платяной шкаф и уставился внутрь, словно художник или мыслитель. Неужели за всю свою жизнь он ни разу не купил себе одежду? Выходит, что так. Он помнил все эти вещи и события, к которым они были приурочены. Было конечно и полно вещей, которые Крис покупала просто так, типа клетчатой рубашки и брюк хаки, которые были сейчас на Уэйде, да и последние полторы недели…. Но такие подарки сейчас не играли особой роли, потому что Уэйд искал только по-настоящему значимые вещи. Как черная рубашка с коротким рукавом, пагонами и звездочками на нагрудном кармане. Ее Крис подарила после ссоры, которая разгорелась из-за того, что Уэйд наследил в гостиной. Так она извинилась за резкость и несдержанность. Уэйд с нежностью смотрел на свои аккуратно разложенные вещи и вспоминал, что они значили для него. Синяя рубашка с маленьким сердечком на внутренней стороне воротника, подаренная на День всех влюбленных в 83-м. Белые льняные брюки – на первый день лета в год их переезда в Вермингтон. Свитер с оленем Рудольфом на Рождество 2005-го. Черные брюки с множеством карманов на 52-й день рожденья. Толстовка Red Socks в год, когда те стали чемпионами. И Уэйд с Крис были там на стадионе и едва не разорвали голосовые связки от криков счастья. И еще много-много вещей. Вся жизнь в шкафу. Кому-то нужны были фотографии, чтобы воскресить кадры из прошлого, а Уэйду было достаточно этого шкафа. Он вспомнил все, и решимость его возросла. Он стащил клетчатую рубашку и хаки - бросил прямо на пол - и надел черную рубашку со звездами на нагрудном кармане и черные брюки с карманами. Потом встал на четвереньки и достал из-под кровати коробку, где лежали новенькие мокасины того же цвета – подарок на день рождения уже этого года – и тоже надел их. Крис говорила, что черный ему идет, как никакой другой. Странно, что Уэйду не пришла в голову мысль одеться так на похороны… он был, как дурак в своей клетчатой рубахе и брюках хаки… как клоун. Но никто не сказал ему этого, никто не озаботился внешним видом несчастного вдовца, для которого все эти последние полторы недели пролетели, как один длинный невыносимый, тяжелейший день. Уэйд автоматически переложил бумажник – всегда так делал, а потом пошел в ванную. Она до сих пор оставалась самым чистым местом в доме, если не считать пустую банку из-под пива в раковине. Уэйд поморщился, а потом справил нужду. После этого он подошел к раковине и уставился на свое измученное отражение… но черный ему действительно шел, делал моложе. Волосы, словно присыпанные инеем были кое-как расчесаны и местами стояли торчком. Глаза провалились и отекли. Он грубо схватил себя за щеки и оттянул вниз, создав гримасу, похожую на маску из Крика, потом умылся холодной водой и, наконец, открыл шкафчик… в конце концов, разве не к этому он шел все эти полторы недели? Вообще Уэйд плохо разбирался в пилюлях, если не сказать больше. Он всегда был здоровяком, и почти никогда не нуждался в них. Он знал, что такое аспирин и парацетамол. Для жизни ему этого вполне хватало – хотя… Крис наверное, все же видней. Все это было на ее плечах. Иногда она приносила ему какую-то желтую таблетку, если у того вдруг побаливало сердце; иногда белую – если голова; когда у Уэйда приключились проблемы с желчным пузырем – она принесла коричневую. Вот, в общем-то, и все его знания о пилюлях. Он даже не знал, где Крис хранит все это добро, но он знал, что когда у нее бессонница, она приходит в ванную, включает воду и выпивает таблетку из пузырька, который хранился в этом шкафчике. Он и сейчас тут стоял. Уэйд взял его в руки и прочитал – Золпидем 5 мг. Звучало серьезно…. Уэйд считал, что названия, начинающиеся с буквы «З», несут в себе нечто отрицательное и очень опасное, сообразный код. Он открыл пузырек. Внутри было наполовину пусто. Интересно, а этого хватит? Он понятия не имел. Но Крис пила одну и после этого спала, как убитая всю ночь, а здесь их… - Уэйд высыпал на ладонь маленькие белые кругляшки и посчитал, - 11. 11 – это много… - подумал он. Должно хватить. Жалко только Гарри… таких друзей просто так не сыскать. Ему будет тяжело. А вот у Дины все будет нормально, у нее ведь есть Дэниэл. Она справиться. А Уэйд – нет. Без Крис – нет. Она была всем для него. Самоубийство – это просто решение не жить дальше. И он не уговаривал себя в баре жить дальше, как сказал Гарри, он цинично шел и готовился к тому, что собирался сделать. Человеческая смерть для мира – это ничто. И кто это сказал, что человек не вправе распоряжаться собственной жизнью. Религия? Но религия – это орудие политиков и не более чем. Иисус тоже знал, на что идет и чем все это для него закончится…. Цинично? Да. Никто не отрицает. Если Бог есть, то он никогда бы не поступил так…потому что знал бы, что от его живого сына куда больше пользы для людей, чем от мертвого. А так… нас просто сделали вечными должниками. Такое может понравиться только человеку… но никак не Богу. Так что не надо всей этой фигни…. Уэйд налил стакан и высыпал горсть таблеток в рот, а потом запил. Это много. Этого должно хватить…. Не то, чтобы Уэйд поощрял самоубийства… нет, напротив. Как большинство он считал, что, к примеру, подростки вообще не имеют права это делать; а у большинства самоубийц нет достаточной аргументации и убедительной базы для этого. Все на эмоциях. Но он также считал, что есть случаи, когда другого пути просто нет. К примеру, когда умирает все самое дорогое в твоей жизни, или когда умираешь ты сам и просто не хочешь чувствовать боль или медленность умирания. Почему нет? Все и так ясно. Поэтому Уэйд не испытывал и намека на угрызения совести и несказанно обрадовался, когда захотел спать. Неистово захотел спать. Веки слипались, никакой тошноты, никакой боли - ничего, только желание спать. Те, кто выбирают для себя иной способ, явно прогадывают. Да и вообще, Уэйду было всегда интересно, по какому принципу люди выбирают способ…. Что это – психохарактеры? Что за люди, которые вешаются? Им что никто не сказал, что тело испражняется? Или они специально хотят насрать напоследок? А те, кто перерезают вены? Это что обиженные вниманием люди? Хотят последнего шоу? Да ну… и так умираешь. Зачем вся эта лишняя боль и кровь, или вообще какой бы то ни было дискомфорт? Что может быть комфортней, чем смерть во сне? Уэйд осел на пол, так как ноги уже не держали. Он и представить себе не мог, что может так клонить в сон…. Ничуть не сопротивляясь, он улегся на спину, уложив колени рядом, и подумал о Гарри, о том, что завтра первым делом позвонят ему в участок. Представил, как омертвеет его лицо, и как покатятся слезы. Да, скорей всего Гарри заплачет, и это будет ужасно. А Уэйд еще не плакал по Крис, ходил словно в ступоре каком-то. Дышал на автомате…. Но когда Гарри приедет сюда, он будет держать себя в руках… даже, когда зайдет в ванную – в самое чистое место в доме, где будет лежать его лучший друг-мертвец. Уэйд горько улыбнулся и закрыл глаза. Он уже засыпал. Мысли уносили его подальше отсюда, куда-то, где нет ни высотных домов, ни множества машин, ни единого следа прогресса. Так они мечтали когда-то… таким они представляли себе Вермингтон перед тем, как переехать. В их фантазиях там были просто деревья и маленький домик…. И Крис на его пороге… стоит, распахнув руки. Живая и прекрасная как утро…. Какой хороший сон… - подумал Уэйд. – Какая хорошая смерть…. - Я дома… - сказал он ей, и нить, связывающая его с реальностью, оборвалась. МИР №2 В голове шумело. Да это вообще разве голова? Котел какой-то…. Есть такой синдром – тяжелой головы. Уэйд когда-то читал, что это связано с недосыпом или пересыпом. Голова не болит, но ее давит внутри, как пасту из тюбика, особенно в районе бровей… и все напряжено. У Уэйда было такое пару раз с похмелья. Тупость, неповоротливость… в общем жуть. Он открыл тяжелые слипшиеся веки и моргнул пару-тройку раз, чтобы избавиться от этого липкого ощущения. Ванная комната плыла, и не было никакой надежды, что она остановится. Мутило. Мутило, как никогда в жизни. Даже, когда он отравился грибами – было не так плохо. Уэйд понял, что если останется лежать, то захлебнется собственной блевотиной, которая в считанные секунды вырвется наружу. Но Уэйд ощущал совершенно дикую немощь и не знал, хватит ли ему сил приподняться. Хорошо хоть он заснул рядом с унитазом, а не в какой-нибудь другой комнате… к примеру, рядом с роялем в гостиной. О Боже, как же херово! Что-то мерзкое поднималось по пищеводу, и он понял, что пора… либо сейчас, либо все пропало. Он совершил титаническое усилие и перевернулся на бок, потом встал с трудом на колени и нырнул головой в унитаз. Он не ел больше суток, но зато он пил, как верблюд, так что его хлестало как из брандспойта. Одной жидкостью, которая почему-то дальше желудка не ушла. Наверное, почки и печень просто решили, что с них хватит алкоголя и всё. Когда все наконец закончилось, Уэйд отвалился от унитаза. Все его лицо было забрызгано блевотиной, он был жалок…. Выходит, 11 – это не так уж много… - подумал он. – А может лекарство слабое. В любом случае, он налажал. Собравшись с силами, Уэйд поднялся на ноги, шатаясь и кряхтя, и повис на раковине. Потом включил холодную воду и подставил лицо прямо под струю. Во рту стояла смертельная горечь, и он прополоскал его несколько раз. Чтоб я еще раз покончил с собой… - подумал Уэйд. – Да ни в жизни… и уж точно не таким способом. Впервые за последние дни ему захотелось что-то съесть. Ну хотя бы для того, чтобы заесть горечь. Он зачерпнул ладони воды и вылил на голову, а потом выключил воду и тяжело вздохнул, глядя на собственное отражение и удивляясь, что можно выглядеть гораздо хуже, чем он выглядел вчера. Наконец, Уэйд, нехотя отцепился от раковины, служившей ему подпоркой, и поплелся из ванной. Появилось странное ощущение, что вокруг что-то изменилось…. Что-то не так. Он был настолько уничтожен, что даже не заметил отсутствующей банки из-под пива в раковине, но, тем не менее, чувствовал неладное. Но вот никак не мог ухватить, что именно…. Он шел в кухню, наивно надеясь, что в холодильнике все же хоть что-то осталось… может, в морозилке. Ощущение нарастало. Почему-то все вокруг показалось чужим. Наверное, все-таки снотворное с виски изменило его восприятие, повредив мозг, его ощущение реальности. С сильного похмелья и не такое случается, верно ведь? Что же не так? Уэйд завалился в кухню, все еще не понимая, в чем дело. Мозг явно не желал включаться, хотя ощущение странности и необычности на кухне стало просто невыносимым. Уэйд, озираясь по сторонам, открыл дверцу холодильника… и обалдел. Он совершенно точно помнил, что вчера здесь стояла только одна банка пива. Сейчас же полки ломились от еды. Уэйд моргнул, выглянул за дверцу холодильника и более внимательно осмотрелся. Теперь он все понял. Понял, что не так. Повсюду было чисто и натерто до блеска. Все как при его жене. Похоже, Дина вернулась и навела здесь лоск. Уэйд кивнул сам себе и вновь уставился на содержимое холодильника. В желудке заурчало. Он не хотел портить все это крошками, поэтому отказался от идеи приготовления настоящего сэндвича с майонезом и листьями салата. Вместо этого он вытащил два кусочка хлеба из упаковки с нарезным батоном и положил между ними 4 кружочка салями. Ммм… как это вкусно…. Уэйд проглотил бутерброд и тут же сделал себе еще один. Съел его чуть медленней, и наслаждаясь каждым кусочком. Достал пакет молока, открыл и сделал несколько жадных глотков. Уэйд почувствовал себя почти сытым, но для полного счастья ему был необходим еще один бутерброд. Как же хорошо, что приехала Дина! Теперь этой еды ему хватит еще на несколько недель. Уэйд сделал себе бутерброд и поплелся из кухни. - Дина! – закричал он. – Ты где, милая!? Но никто не ответил. Голова гудела, а кости ломило, и Уэйд подумал, что ему, похоже, придется отказаться от идеи напиться сегодня с Гарри. Слишком уж туго. Уэйд застыл посреди гостиной. Ощущения нахлынули новой волной, и доминирующим из всех был страх. Боже, да его сердце было готово выпрыгнуть из груди. Да, здесь было чисто, но дело было не в этом. Далеко не в этом…. Пропал столик, который Уэйд подарил Крис на годовщину, с японским иероглифом «ветер» посредине. Он напоминал им о тех беззаботных временах, которые они провели в Бостоне, пока учились, и Уэйд увлекался всем восточным. Может, Дина его переставила, но зачем? И это было еще не все. Исчезли все их с Крис совместные фотографии, сделанные за последние лет 20. Их место заняли 2 фотографии. Одна с Крис, Диной, Дэниэлом и еще каким-то мальчиком лет 3-х, которой Уэйд даже не помнил, и что это за пацаненок..? Под фото стояла дата 13.03.09…. А вторая семейная, вместе с Уэйдом. Дине здесь было лет 5, и они стояли перед каким-то домом, которого он тоже не помнил и понятия не имел, где и когда была сделана эта фотография. Все было более чем странно…. А еще исчез его Винчестер, который висел над пианино. Гари был заядлым охотником и подсадил Уэйда. Это были хорошие моменты, когда открывался сезон, и они оба уходили в лес. Теперь ружья не было, и Уэйд ненароком подумал, что у Дины появились подозрения насчет его суицидальных намерений. Такое же могло быть? Но Уэйд больше не стал звать дочь… почему-то не стал. Он пошел в спальню тихими аккуратными шажочками, озираясь по сторонам и прижимаясь к стене. На всякий случай…. Уэйд никогда не сталкивался с ворами лицом к лицу, но Гарри говорил, что правило первое – не шуметь. Если судить образно, то на одной чаше воображаемых весов Уэйда была Дина, а на другой воры, и сейчас вторая – начала немного перевешивать. Хотя, по сути, к такому умозаключению придти было очень сложно, если учесть продукты в холодильнике и чистоту…. Уэйд прошмыгнул в спальню и неслышно повернул замок. Теперь он чувствовал себя более-менее в безопасности. Уэйд осмотрелся. Первое, что бросилось в глаза это отсутствие вещей на полу, ведь вчера вечером он бросил здесь одежду. И еще нет гипсового ангелочка, которого он подарил Крис совсем недавно, и она держала его на прикроватной тумбочке. Да что ж здесь, черт возьми, происходит?! Повинуясь какому-то инстинкту, Уэйд распахнул шкаф… и сел на кровать, не моргая, пялясь внутрь. Его вещи пропали…. ВСЕ ЕГО ВЕЩИ ПРОПАЛИ!!! Зато одежда его жены, которую он целый день убирал в коробки, висела, как ни в чем не бывало. Какая-то мистика…. Это не могла быть Дина. Какой смысл? Если только она не сдвинулась… забила холодильник, вычистила дом, убрала все его вещи и мебель, которую он дарил. Как будто бы это Уэйд умер, а не Крис. Да что же это за хрень такая?! Чертовщина. Теперь Уэйд разозлился. Неужели это дело рук Дины? Надо позвонить Гарри…. Пожалуй, он единственный, кто знает, что делать в таких ситуациях. Уэйд дотянулся до трубки и набрал мобильный Гарри. Тот взял после третьего гудка. - Да… - Слушай, Гарри, у меня дома какая-то чертовщина творится…. Пропали все мои вещи. Я не знаю, что думать… то ли меня обокрали, то ли это чья-то шутка. – выложил Уэйд приглушенным голосом. - Кто это? - В смысле? Не узнал что ли? Это Уэйд. - Что за Уэйд? – напряженно спросил Гарри. - Да что сегодня происходит!? – в сердцах воскликнул тот. – День дурака, что ли? Это я, Гарри!!! Уэйд Стивенс – муж Кристи! - Кристин Стивенс..? – переспросил Гарри подозрительно. - Господи, ну да! - Это не смешно, парень. Ее муж умер еще до того, как она переехала сюда… - Что? - Уэйд понизил голос. До него потихоньку начало доходить, что произошло нечто ужасное, но он еще пытался развеять эту мысль. - Это Крис умерла, а не я…. - Миссис Стивенс умерла? – переспросил Гарри. – Когда? Я видел ее машину с утра. Но Уэйд уже не слышал его, он выпал на время из разговора. Его внимание привлекла фотография. Из выпускного фотоальбома. Большой такой портрет – Крис его очень любила. Говорила, что Уэйд здесь чертовски хорош собой. Она здесь и раньше стояла, но теперь кое-что было не так… кое-что прибавилось, отчего спина Уэйда покрылась мурашками. На рамке висел маленький нательный крестик, которого тот никогда не снимал. Теперь он болтался на снимке. Уэйд непроизвольно расстегнул несколько верхних пуговиц рубашки и дотронулся до груди. Крестик был на месте. Откуда взялся второй? Как это возможно? И что же здесь все-таки, черт возьми, происходит??? - Эй, мистер, вы слушаете? – грубо позвал Гарри. - Отвечайте, вы сейчас в доме Кристен Стивенс? - Я? – промямлил Уэйд. – Что? Да. - Патруль уже у дома. Ничего не предпринимайте. Вы поняли? Уэйд в ужасе бросил трубку и вылетел пулей из спальни. Он не знал, что делать, но здесь оставаться не мог. Ему было нужно найти место, где можно было взять тайм аут и все обдумать. Весь этот бред. Пересекая гостиную, он схватил тот самый снимок, где он, Кристи и Дина стоят на фоне какого-то дома, и сунул его прямо в рамке в один из многочисленных карманов брюк. Потом подскочил к входной двери, отметив, что все его ботинки тоже пропали, глянул в глазок и увидел подъезжающую патрульную машину. Тогда Уэйд бросился в противоположенную дверь, которая вела во внутренний садик, и нещадно наступая на розы и гортензии, которые его жена выращивала с такой любовью, прорвался сквозь живую изгородь и побежал со всех ног к лесу. Он ничего не понимал из всего происходящего, поэтому тело – его биологическая машина – все взяло в свои руки, а точнее ноги…. Надо было убежать и спрятаться, чтобы выиграть время. Может, тогда и повезет – мозг Уэйда тоже включится в работу. Кромка леса выступала сразу за раскидистым полем, которое начиналось сразу за линией домов на Кленовой улице. И Уэйд понятия не имел, как он смог преодолеть все это расстояние в свои 65 лет. Он, конечно, бегал раньше, но это скорей была спортивная ходьба для галочки, чтобы Кристин краснела, глядя на его голую задницу. А сейчас все было взаправду. Настоящая погоня. Уэйд буквально рухнул на землю, когда пересек первую линию деревьев… и подумал, что сейчас умрет. Он хватал ртом воздух, издавая звук, похожий на рев осла. Грудь разрывало. Это, конечно, не алый распускающийся цветок боли, как описывал Джон Праунс из его строительной бригады, но близко… очень даже близко. Сердце никогда еще не билось так часто. Правый бок кололо, ноги одеревенели. Вот что значит бухать полторы недели – все твои спортивные достижения к херам…. Уэйд знал, что надо уходить, что его скоро найдут по следам, но не находил в себе сил встать. Очень скоро боль в груди превратилась в каменный столб, не позволяющий нормально дышать. Постоянно отходила слюна, и Уэйд отплевывался. Такая вязкая и теплая. Минут через пять ему чуть полегчало. Во всяком случае ровно настолько, чтобы подняться на ноги и поплестись вперед. Мозг пока еще молчал, но очень скоро Уэйд взял левее, что было хорошим знаком. Он знал, что скоро полицейские начнут прочесывать лес, потому что Уэйд наследил, и это мягко сказано…. Потоптал цветы, поломал изгородь, пробежал всю парковую до Лисьей звездочки, оставив грязь с ботинок. Потом через поле. Умный и глазастый, коим был Гарри, заметит поломанные стебли. И что же будет дальше? Было одно место, о котором они оба знали. У маленького лесного озерца… им там везло. В плане охоты. Это было их место и только их. Где бы сейчас не находился Уэйд, он был уверен, что если это самое место там, где ему и положено быть, то Гарри, увидев следы, придет туда… и придет один, потому что не захочет делиться своей удачей ни с кем. Эта опушка была слишком ценной… на самом деле. И Уэйд шел туда. Он понятия не имел о том, что скажет человеку, которого по значимости приравнивал к Крис, и который теперь не узнал его… и Гарри не шутил. Определенно нет. Он действительно не знал, кто такой Уэйд Стивенс. Знал только, что тот умер, и что это случилось до переезда Кристин в Вермингтон. Уэйд испугался. Он был напуган до смерти. И, кстати, о ней… о родной. Пожалуй, единственным объяснением, которое сейчас принимал мозг Уэйда, было то, что он все-таки умер, и все это не более, чем игры угасающего сознания. Даже то, что он блевал. Хотя, тот же самый мозг ставил эту идею под сомнение, и снова единственное, что оставалось – это пугающая неизвестность. Ну просто, пусть это будет Гарри…. Тот, кому Уэйд все расскажет. Пусть это будет Гарри, ладно? Где-то минут через 40 Уэйд, наконец, вышел на берег лесного озера, где им так везло. Стайка жирных диких гусей покачивалась на глади. Гари бы описался от восторга. Где-то сзади дрогнул куст, и Уэйд знал, что это заяц. Да, участок был благодатный. Он осмотрелся и заметил кострище ровно на том же месте, где и должно, и поваленное дерево, на котором они столько раз сидели, ужиная, и вели задушевные разговоры. Уэйд когда-то вырезал на нем имя своей жены. Стоило проверить, хотя и надежды не осталось. Он подошел к бревну, и напрягая изо всех сил глаза, осмотрел его. Нет… никакой тебе КРИС. Да, вряд ли, это смерть…. Это просто мир без Уэйда Стивенса. Но как, черт возьми, это случилось? Словно срубленный, он обрушился на поваленное старое и изъеденное короедами дерево и обхватил ладонями голову. Как же так вышло..? *** Гарри Оуэнс увидел, куда идут следы, и распустил патруль. В конце концов, эти сопливые щенки изначально не хотели идти в лес, считая, что тот парень слоняется по городу. Вот пусть и ищут. Все равно следопытов из них не выйдет. Для них, что след человека, что кабана – один хрен. Гарри не мог рисковать своим счастливым местом – удача может отвернуться. Так и есть. Он уж сам как-нибудь справится… и не таких брал голыми руками. Тем более, что сейчас с ним был его друг Гарри младший – Ругер ДжиЭс 32Эн. Так что все в порядке. Гари шел и видел, куда ведут следы, и ему это очень не нравилось. Сначала он понадеялся, что шизик просто ушел в том направлении, но с каждым шагом крепло убеждение, что его секретная опушка больше несекретная. Так и случилось. Гари видел свое кострище и поваленное дерево, которое притащил сюда из чащи собственноручно. Видел он и мужчину, сидящего спиной к нему и обхватившего голову. А еще он видел нечто странное. Нечто, что заставило его отвлечься от парня. По поляне кружили приблизительно с сотню бабочек ярко-красного цвета, небольших, но очень красивых. Они были повсюду словно разлетевшиеся искры. А еще, он не заметил этого сначала, у самого берега выстроились в ряд, словно солдаты перед расчетом или пожарники, 9 жирных диких гусей. Они таращились на человека, обхватившего голову, и тянули к нему шеи словно змеи. - Какого черта? – изумился он тихо, но Уэйд услышал. Он резко поднял голову на звук, и словно по команде все 9 гусей страшно зашипели и пошли в атаку. Уэйд подпрыгнул на месте как обожженный и отскочил в сторону, не понимая, что происходит, а гуси шипели и наступали. - Черт тебя дери, Гарри, да помоги же!!! – в сердцах выкрикнул он и заметил бабочек. – Боже… что это, блин, такое?! - Отойди в сторону! – крикнул Гарри гневно и выстрелил в гуся. Очень странно, но на остальных это не произвело должного впечатления. Они продолжали шипеть и наступать. Таким образом, Гарри пристрелил еще парочку. И тогда оставшиеся шестеро опомнились и, забив крыльями, тяжело поднялись в воздух. Потом, недолго думая, он наставил Ругер на Уэйда и довольно спокойно - хотя был далек от этого - спросил: - Что здесь происходит? - Я не знаю, Гарри…. Я понятия, блин, не имею, что здесь происходит. – Уэйд развел руками. - Меня зовут Уэйд Стивенс, и мы с тобой были лучшими друзьями 40 с хреном лет… а сегодня я проснулся, и никто меня не узнал, а ты вообще заявил, что я типа умер давным-давно. Я понятия не имею, что происходит…. Вот взгляни, - он сунул руку в карман брюк и услышал, как Гарри отвел курок, но Уэйд особо не обратил на это внимания, продолжая бороться с пуговицей. Наконец, он достал фотографию в рамке и протянул Гарри. Тот медленно подошел, не опуская Ругер, и взял ее. Потом так же осторожно отступил и глянул на фото. - Ну что? Ты видишь? – нетерпеливо спросил Уэйд. – Это я, это Крис – моя жена, это Дина – наша дочь…. Не видишь сходства? Гарри поднял на него тяжелый взгляд, словно пограничник в аэропорту и вновь вернулся к снимку. Красные бабочки то и дело садились на их плечи. - Я пришел сюда, потому что это наше место. Мы здесь охотились. Здесь нам всегда везло. Мы вместе его нашли, Гарри. Господи, да мы еще вчера сидели и пили, и ты пытался меня утешить! - Чего это? – спросил тот, глядя то на снимок, то на Уэйда. - Крис недавно умерла, и я не мог придти в себя. - Это я уже слышал… - констатировал Гарри. - И ты понимаешь, что на снимке я, и что я не умер, как ты сказал раньше? - Или твой брат… или очень похожий человек… - задумчиво протянул тот. – А, может, мне стоит задать пару вопросов Крис? - О нет, прошу! – взмолился Уэйд. - Только не надо ее вмешивать. Разберись лучше со мной и с тем, как я могу быть жив, если по твоим словам я мертв. – Уэйд смахнул со щеки красную бабочку.- Ты же любишь загадки, Гарри, а тут загадок до черта. Умоляю…. - А может ты его спятивший брат-близнец, который сбежал из дурдома и теперь хочет захапать себе чужую жизнь..? – Гарри, наконец, опустил пистолет. – Может птицам ты просто не понравился? Может ты их дразнил? Я же не видел…. Может и бабочек можно объяснить, если хорошенько подумать? Уэйд потупил глаза. - Ну хорошо, тогда откуда я знаю, что твоя дочка Джинни повернута на всем мистическом и паранормальном? И что, когда ей было два, Рут забыла ее в детской комнате торгового центра, и ты хотел развестись с ней? На самом деле хотел, но я отговорил тебя, потому что считал, что она правда ошиблась…. Она очень любила и тебя, и Джинни, так что такое можно простить, тем более что все закончилось хорошо. Так что такое можно простить. Гарри отступил и сощурился, уставившись на Уэйда. Потом через минуту сказал: - Ну это, положим, можно узнать… - Ладно… - тот понизил голос. – Тогда пойдут секреты, но учти – ты сам напросился…. В выпускном классе ты гулял с девчонкой по имени Бетси Поуп, и однажды вы пошли в лес. Ты вообще любил водить своих подружек в лес, Гарри… во всяком случае, пока жил с матерью – она ненавидела твоих подружек, но это совсем другая история. – Уэйд многозначительно глянул на Гарри и мог поклясться, что у того свело скулы. – Только ничего у вас не вышло тогда, потому что тебе приспичило и довольно сильно. Ты отошел поглубже в лес, присел, сделал свое дело, и в тот самый момент, тебя в зад укусила гадюка, на которую ты и наложил…. – Уэйд хохотнул. – Когда ты это рассказал, я и сам чуть не обделался от смеха. Ты ведь собирался на ней жениться, помнишь? Сразу после школы. А она разбилась на машине… как сейчас помню – 22 июня. Июнь оказался жесток к обеим нашим женщинам, и только я знаю, как ты это перенес…. Зато твоя мамаша была счастлива. Она ненавидела всех, с кем ей приходилось делить свое сокровище. Тебя. Она обожала тебя, и после смерти отца это стало слишком явным. Но ты мирился, потому что у тебя было что-то еще… а потом погибла Бетси, и ты остался совсем один… наедине с женщиной, которая заставляла тебя расчесывать ее волосы каждый вечер и массировать шею после работы. И когда ее намерения стали столь очевидными, что на них было больше невозможно закрывать глаза, ты сбежал. Как раз началась война во Вьетнаме, и ты пришелся как нельзя к месту. Ну а в ноябре 67-го тебя едва не убили, и ты был вынужден вернуться… - Гарри инстинктивно прижал руку с зажатым Ругером к бедру. Там было месиво, хотели ампутировать…. Еле спасли, Гарри до сих пор немного прихрамывал. – Но когда ты вернулся, ты был уже совсем другим… - продолжал Уэйд. – Глядя на тебя, все говорили, что ты далеко пойдешь. Ты не был молокососом и соплежуем, как большинство копов-стажеров. Ты был жестким и крепким парнем. Гораздо круче тогдашнего шерифа. А с матерью ты больше не встречался, даже на похороны не пошел. А еще решил не жениться и не влюбляться, потому что это оказалось слишком больно. – Уэйд кивнул, соглашаясь с этой мыслью. – Но я вижу по твоим глазам, что ты ищешь подвох, ищешь лазейку, в которую я пробрался и узнал эту историю. Хотя про мамашу, ты никому кроме меня не рассказывал, даже Рут…. Тогда я сразу перейду к следующей истории, которую ты вряд ли мог кому-то рассказать. Мне ты ее рассказал только потому, что сильно напился. Да и то знаешь… я так до сих пор не знаю самого главного – было или не было… если ты понимаешь, о чем я толкую. Мне кажется, ты даже себе не признался в этом…. В общем, ты был красивым парнем, Гарри. Девчонки были от тебя без ума. Да и не девчонки тоже… Глаза шерифа остекленели, а скулы напряглись. - Однажды ты шел из школы. Шел своей дорогой, не через центр. Там было очень малолюдно, а точней, на той извилистой тропке вообще никого не было – тем она тебе так и нравилась… до того дня. Но одного человека ты все-таки встретил. Ты не знал его имени, потому что он не жил в Вермингтоне постоянно, а просто подрабатывал на ферме у Кобенов. Тогда у них еще была ферма, а не обветшалое строение, полное призраков, как верят наши с тобой дочери. Так вот он заговорил с тобой, и ты охотно отвечал, но в мыслях у тебя было одно единственное желание – поскорей уйти. Я все верно говорю, Гарри? Ничего не путаю? Он был белый как мел. Эту историю шериф не рассказывал действительно никому, да и себе не признавался до конца, как сказал тот парень. Все было так. Хотя именно эта история сделала Гарри тем, кем он стал. Он заставил себя забыть о том, что произошло, как бы заблокировал это воспоминание, а сейчас из-за этого шизика в груди разрастался страх, что все это действительно с ним было. Было или не было… - Ну слава Богу, друг, я, наконец-то, попал в точку! – воскликнул Уэйд. – Дальше я в принципе могу не рассказывать, тем более что это может воскресить болезненные воспоминания. - Да уж сделай милость. - очень тихо сказал Гарри и сделал медленный шаг к Уэйду. – Все это очень странно, и мне нужно время разобраться. До тех пор ты побудешь в участке. - Ладно, только убери револьвер, я правда никуда не убегу… - попросил Уэйд. – И вот еще что… умоляю, не впутывай Крис! Хоть по сути именно этого я и хочу больше всего на свете, но… не надо пока ничего ей рассказывать! Мало ли что… - Я разберусь. – буркнул Гарри в ответ и убрал Ругер в кобуру. Потом достал фото из рамки, сложил пополам и убрал в нагрудный карман его форменной рубашки. Подошел к берегу забросил рамку подальше в озеро, поднял подстреленных гусей –чего добру-то пропадать - и вернулся к Уэйду. - Ладно топай. – скомандовал Гарри, и они двинулись из леса. Прям как в старые добрые времена. 2 друга-охотника с добычей, бредут со своего счастливого места, где им вновь повезло. Как будто бы ничего и не произошло. Так представлялось Уэйду сейчас, который ну хоть на какое-то время дал мозгу передышку. Пусть они шли молча. Они и раньше могли не разговаривать, и при этом не чувствуя себя не в своей тарелке. Просто думали каждый о своем, вот и все. Когда добрались до участка, Гарри никому не сказал, что это тот самый парень, который наследил в уютном домике миссис Стивенс, а выдал за мелкого правонарушителя – дескать шериф застал его за попыткой справить нужду на его пикап. Уэйд тут же подхватил эту идею, обозвав Гарри несколько раз долбанным педиком, и сделал он это с таким нескрываемым энтузиазмом, что едва не получил в нос. - Ну и денек… - вздохнул стажер по имени Тим Ноувел. Тот смерил его утомленным взглядом: - Подержим его здесь выходные… глядишь, и одумается. Тим кивнул, а про себя подумал, что у шерифа, видимо, на этого человека зуб, потому что за такое на 3 дня они еще не сажали. Ну да ладно, его дело…. Он открыл камеру и по-свойски, как, видимо, насмотрелся в фильмах, обхватил Уэйда за руку и повел к ней. Вдруг комната наполнилась утробным рычанием, и все взгляды обратились к источнику звука. В дверях стояла огромная ощерившаяся овчарка по кличке Крекер. Она была старой, но у нее бы хватило сил перекусить кому-нибудь глотку. Она скалилась на Уэйда и явно не собиралась долго думать. Было странно видеть Крекера живым, ведь в его мире это было не так. Уэйд понял, что через минуту пес прыгнет на него и вопьется в горло. Сначала гуси, теперь это. Он оттолкнул Тима, бросился в камеру и закрыл за собой решетку, вцепившись в прутья мертвой хваткой. Тут же словно по команде, рычащая бестия рванула вперед, пытаясь добраться до пальцев Уэйда. У пса были совершенно безумные глаза, и слюни лились из пасти липкими каплями. - Крекер, фу!!! – заорал Тим и схватил овчарку за ошейник, пытаясь оттащить. – Ты что спятил??? А ну отпусти сейчас же! Но собака оказалась сильнее, и только, когда Гарри, наконец, пришел на помощь, вместе они смогли оттащить пса от камеры и выставить за дверь. Тим растерянно уставился на Гарри, а тот в свою очередь неотрывно буравил взглядом Уэйда, для которого все произошедшее было несколько обидно, так как он знал Крекера и не раз делился сандвичем. Тот был ласковым и дружелюбным псом, всегда вилял хвостом, лизал ладони, а теперь…. Изначально Крекера притащил отец Тима Джеймс Ноуэл. И они оба были старыми, но пес оказался крепче и пережил своего хозяина почти на два года. У Джеймса случился инфаркт осенью 2008-го. Тогда-то Джон Праунс и поделился своими знаниями по этой части на счет распускающихся бутонов боли. А сам Крекер издох совсем недавно в конце мая – Тим рыдал, как девчонка. Такую историю знал Уэйд. Что же происходит здесь? Что же не так с ним самим? - У тебя кровь… - приглушенно сказал Гарри. Уэйд глянул на руки…. Да, пес все-таки до них добрался. Ничего, конечно, страшного… так пара царапин. - Где аптечка, знаешь? - спросил шериф у Тима. - Да, сэр. – ответил тот довольный, что не встал вопрос об адекватности Крекера, который все еще бросался на дверь с той стороны. - Обработаешь раны, ясно? А я на сегодня всё. - Да, сэр. – ответил Тим снова и подошел к камере, чтобы закрыть ее. Гарри, наконец, оторвал взгляд от Уэйда и двинулся к выходу, где после небольшой борьбы проскользнул в проем, сдержав пса. Комната на секунду наполнилась кровожадным лаем. - И приструни этого пса! – крикнул он напоследок. - Конечно, сэр. – ответил Тим и виновато посмотрел на Уэйда. – Такое с ним впервые… - Слушай, ты неси там все, что нужно… - проворчал Уэйд. - Да, конечно. – Тим побежал к двери, и, набравшись смелости, повторил трюк Гарри. Хуже, конечно, но, тем не менее, он справился с Крекером, и сейчас было слышно, как он оттаскивает пса куда-то… как когти скоблят по полу. Уэйд буквально видел эту сцену. Может, самоубийство и впрямь недопустимый грех… - подумал он и осмотрелся. Уэйд уже был здесь однажды – по эту сторону клетки, но это был настоящий кайф. Он здесь, Гарри – в соседней. Тогдашний шериф захотел проучить их после разборки с ринтоновскими и забрал до дальнейших разбирательств. Но это была одна из самых лучших ночей. Они чувствовали себя бунтарями. Чувствовали себя по-настоящему свободными. Горланили песни. Делились историями. Так начиналась их дружба. Это было очень круто. Но Уэйд и представить себе не мог, что окажется здесь еще раз…. Гарри сказал, что он пробудет здесь все выходные, а это почти три дня – что ж неплохая перспектива, учитывая то, что Уэйду негде ночевать, как оказалось. Вот ведь жизнь бывает…. Подкидывает добропорядочным гражданам такие повороты. И Кристи… Боже, она жива! Хотя Уэйд и не успел начать думать о ней, как о мертвой. И убить он себя хотел, чтобы так и не начать… чтобы все произошло как бы в беду. Так что в этом ситуация казалась вполне нормальной. Этот факт не срывал ему крышу. Меж тем пришел Тим с аптечкой, и Уэйд просунул ему руки сквозь прутья. Он что-то бормотал, но Уэйд не слушал, будучи слишком поглощенным в свои мысли. Он подумал – а не чудо ли? Он оказался там, где она. Значит ли это, что они могут начать еще раз? Тогда зачем он попросил Гарри не втягивать Крис? Может наоборот, надо втягивать? Или повременить чуть-чуть…. Все-таки муж с того света вернулся. Такое надо как-то обмозговать. Да вот и Крекер еще жив, кстати сказать. Какой живучий мир…. Интересно, а кто еще? *** Вернувшись домой, Гарри Оуэнс поцеловал жену и дочь. Он все еще находился под сильным впечатлением из-за того, что сказал этот парень. Было много безумия и чуши в его словах, как например про Бетси, которая не погибала ни в каких авариях, но была и правда., которой он никому не рассказывал и не рассказал бы ни за что. У Гарри не было близких друзей. Так пара-тройка приятелей, с которыми он заседал в Лисьей звездочке по пятницам и иногда по субботам. Рут была ему ближе, но и ей он никогда не рассказывал ни о матери, ни о том случае. Все это просто в голове не укладывалось. А еще это фото, которое теперь лежало в его нагрудном кармане в аккуратно сложенном виде. Гарри был копом и он, разумеется, во всем искал криминал. Все должно иметь свое логическое объяснение… во всяком случае в мире Гарри. Он собирался устроить себе довольно непростые выходные, но в итоге разгадать эту загадку, во что бы то ни стало, и первым делом в субботу погнал к вдове Стивенс (вдове ли?). Она была до сих пор хороша собой, и даже Гарри, имея молоденькую жену, засматривался на Кристин. Она как всегда улыбалась, и от этого все лицо светилось. Нельзя было смотреть и не улыбаться в ответ, и Гарри улыбался. Вдова пригласила его в дом, налила кофе и угостила блинчиками с медом. Как никак к завтраку явился. После этого Кристин провела Гарри по местам «боевой славы» человека, который вчера вломился в ее дом. Унитаз и сиденье, забрызганные рвотой, а точней места, где они были – Кристин была чистюлей и уж конечно все вычистила; опустевшая упаковка салями и хлебной нарезки и початое молоко. Потом она повела Гарри в сад - это конечно расстроило ее больше всего: поломанные гортензии и розы. Живую изгородь шериф видел еще вчера – дырища там была еще та, словно это был медведь, а не человек. Мог бы и поаккуратней. - А вот еще что… - вспомнила Кристин, усаживаясь на полосатый диван уже в гостиной. – Пропала фотография в рамке. - Что за фотография? – спокойно спросил Гарри, хотя именно это было самым важным. Ради этого он собственно и пришел. - Там мой муж и Дина перед нашим старым домом. - Как вы думаете, почему тот человек украл ее? - Понятия не имею. - Тогда позвольте, я расспрошу вас о жизни, которую вы вели до переезда в Вермингтон. Это может оказаться очень важно. - Вы пугаете меня, шериф… - Крис напряглась. - Пока бояться нечего, но вы сами должны понимать, что обычные воры не посягают на семейные фото, тем более что кроме снимка ничего не пропало. - Да, я понимаю. – дрогнувшим голосом ответила та. - Но вы не волнуйтесь, я позабочусь о том, чтобы у вашего дома дежурил патруль до тех пор, пока мы его не поймаем…. А сейчас к делу. Миссис Стивенс, напомните, где вы жили раньше? - Ну, сначала в Бостоне. Я и Уэйд – мой муж – мы там жили, а учились в Массачусетском технологическом институте: он на архитектора, я на биолога. Когда закончили, решили найти более спокойный городок – мы его буквально рисовали в воображении… такой тихий, без следа прогресса, одни деревья и маленький домик. У нас было два варианта, где мы могли позволить себе дом: в Эшвиле Огайо или здесь в Вермингтоне, но мы выбрали Эшвиль и прожили там 16 лет. После смерти Уэйда Дина сбежала в Бостон и стала жить с моими родителями, а я переехала сюда. - Просто бросила вас? – спросил Гарри. - Не хочу так думать об этом. – Крис покачала головой. – Уэйд бы сказал, что она просто нашла свою линию жизни, и мы не вправе ее задерживать. - Как умер ваш муж? - Аневризма. - Расскажете о нем? - Почему нет? – вздохнула Крис. – Он был очень хорошим, считал, что в мире все должно быть правильно. Может, слегка наивный, но честный и простодушный. Я очень его любила, хотя порой с ним было довольно непросто. Иногда мне казалось, что он ставит свои убеждения выше всего остального… выше меня и наших отношений…. Впрочем, не знаю, может это лишь домыслы. В любом случае мне с ним ужасно повезло, и я даже в мыслях не держала попробовать с кем-то еще раз – слишком уж он был хорош. Вряд ли с кем-то другим я бы чувствовала себя в такой же безопасности, как с Уэйдом. - А что вы знаете о его семье? У него были братья или сестры? - Нет, Уэйд единственный ребенок. Никаких племянников или племянниц, кузенов и прочей родни. Отец и мать прожили всю свою жизнь в Бостоне, как и мои, но умерли очень рано. Мать умерла во время грозы, так испугалась грома, что от испуга у нее случился инфаркт, и встало сердце, а отец покончил с собой через полторы недели – не справился с горем. Та фотография, которую украли, была сделана незадолго до этих печальных событий. Так что мы с семьей ездили на похороны дважды…. Это было нелегко. Уэйд всегда считал, что родители обиделись на то, что он переехал в другой город, и потом после их смерти еще очень долгое время чувствовал себя виноватым. Ходил чернее тучи… я думала, он себя изведет. Вот в общем-то и все. - Ну хорошо… - немного безразлично заключил Гарри, как будто вся эта информация была не особо-то и нужна. – А скажите, есть ли у вас на примете люди из прошлого, которые могли бы это сделать? Может ухажеры? - Нет. – твердо ответила Кристин. – Я никогда не морочила другим голову, поэтому вряд ли. Тем более, очистить желудок, поесть или в каком там порядке это происходило…такое не может сделать простой ухажер. - Безумный ухажер? – предположил Гарри. -Да нет, шериф, люди из моего прошлого на такое не способны. Но тем не менее, фотография украдена, и я теперь не чувствую себя в безопасности. - Я вам обещал патруль. – напомнил Гарри. - Я помню. Просто все это странно…. Понимаете, никто и никогда не обращался так с едой, кроме… моего мужа. Все упаковки разорваны и скомканы. Пили прямо из пакета. Крошки только у холодильника… только Уэйд ел у раскрытого холодильника, пока тот не пищал. Я столько раз ругалась на него, и тогда он шел по дому, оставляя, естественно, крошки повсюду – и я снова орала…. Просто все вот это заставило меня вспомнить. – глаза Кристин покраснели. - Миссис Стивенс, - сказал Гарри, поднимаясь. – Простите, я не хотел ворошить ваше прошлое. Я просто думал, это пригодится. - Пригодилось? - Пока не знаю. Поглядим…. А пока пусть патруль подежурит у вашего дома. – он выставил ладонь вперед – Не провожайте. – и Кристин молчаливо кивнула. Меж тем Гарри связался с патрулем и отдал распоряжение. Потом он залез в свой черный Форд, достал из бардачка дорожную карту и развернул на нужной странице. Потом нашел Вермингтон, упер туда указательный палец, прочертил до Эшвиля, затем до Бостона и вернулся. Получился неровный треугольник. Да, придется помотаться, но Гарри все это было слишком интересно, чтобы корчить из себя изнеженную недовольную барышню. Это было настоящее расследование. Возможность зайти за прежние рамки, касающиеся только местных разборок. Он чувствовал, что в его жизни происходило нечто значительное. Плохое или хорошее – неважно. Значительное. И чтобы все было правильно, надо проверить слова миссис Стивенс и возможно перепроверить. На всякий случай… чтобы хорошая загадка не оказалась дешевым фарсом. Гарри убрал карту назад в бардачок, мигнул подъезжающей патрульной машине и втопил педаль газа. *** Был воскресный вечер, и Уэйда только что покормили ужином. Надо сказать, он довольно неплохо провел вчера и сегодня. Ну а что… во-первых, он был в безопасности от этого странного мира, от решений, которые надо принимать; во-вторых его жена – самое дорогое в жизни – была жива; а в третьих, ко всему прочему, еще и неплохо кормили, да и спать было где. У Уэйда конечно было, чем заморочить себе голову, но он тщательно избегал этого – ждал Гарри. Знал, что его друг сейчас бросил все свои силы на разгадывание этого дела…. А сам думал только о Крис, о судьбе. О том, что даже побывал у нее дома, облевал туалет, потоптал цветы, поломал изгородь, обожрал и украл фотографию… - ничего не скажешь, молодец. Практически посватался…. Они обязательно должны встретиться. Это шанс начать все сначала. Это подарок судьбы. Крис определенно любит его до сих пор, а иначе бы не держала этот снимок на видном месте… да и тот, что в спальне из выпускного альбома, где он такой молодой и горячий. Так что все еще можно исправить. Это все, что его занимало, и сердце его пело. Очень странно, но эти выходные оказались чрезвычайно бедными на нарушителей. Только вчера вечером притащили пьяного в стельку и матерящегося Роба Белена. Дэнис был трезвее, но это не помешало ему горланить полночи под окнами, чтобы брата выпустили. И надо сказать, ему это сошло с рук, потому что, если бы и его взяли, то они разнесли бы участок к чертовой бабушке. Уэйд по чистой инерции поздоровался с Робом, но тот лишь растеряно и непонимающе кивнул. В старые времена, это место ломилось от пьяных и дебоширов. Особенно жаркими были ночь на субботу и на воскресение. А сейчас...? Роба выпустили этим утром трезвого и бледного от похмелья и стыда, и больше никто не составил Уэйду компанию. Осталось только дождаться Гарри. Около 10 вечера Уэйд услышал шаги. Кто-то пришел. Быть может это Гарри или Тим, который сегодня снова дежурил и время от времени выгуливал Крекера. Хотя у него очень быстрые и легкие шаги – в них чувствуется суета, а тот, кто сейчас приближался, шагал спокойно и уверенно, утопая тяжелыми ботинками в дощатом полу. И, да, он приближался. Не Гарри, нет, хотя у шерифа тоже была довольно уверенная походка, но он никогда не пытался сделать больно поверхности, по которой шел. Уэйд внезапно почувствовал страх. Что-то надвигалось… что-то пришедшее по его душу, и никакая клетка его не спасет. Наконец, дверь открылась, но стоящий по-прежнему не попадал в угол зрения Уэйда, которого в свою очередь била мелкая дрожь. В комнату стремительно что-то влетело… он даже не понял что, а когда рассмотрел… закричал. - Какого хрена??? То, что лежало перед его камерой, когда-то было Крекером. А сейчас… трудно было что-то с уверенностью утверждать. У пса были связаны лапы словно у жертвенного барашка. На разбитой чем-то тяжелым морде с трудом различались глазные впадины. В районе ребер был сильный провал, как если бы они вогнулись в обратную сторону. В общем зрелище было чудовищное… как будто собаку сначала связали, а потом били чем-то тяжелым – может битой, может еще чем…. Уэйд чуть не заплакал. Он лишь надеялся, что первый удар пришелся по голове и отключил несчастного пса. Животные всегда были ему как-то милей, чем люди. Может потому, что они беззащитные, доверчивые и не подлые. В сердцах Уэйд со всей силы ударил в стену позади себя. Кажется больше он не испытывал страха, только злость и странное желание разорвать того, кто это сделал. Владелец шагов вышел из тени проема и предстал перед Уэйдом…. Он был гораздо младше, но в то же время был как-то без возраста. Может лет 30, а может и 40. Фарфоровая кожа, острые черты лица, черные волосы, аккуратно подстриженные под основание шеи. Он был изящным и чем-то напоминал рисованного персонажа из японского мультика. В тонких лайковых черных перчатках, словно убийца. Хотя он и был им – безумным, безжалостным убийцей…. Так поступить с несчастным старым псом…. Его лицо было зловещим, спокойным и гладким, но зловещим. Тонкие губы чуть улыбались. Но именно глаза этого человека вернули Уэйда в прежнее состояние страха. Глаза цвета грозового неба и темного океана. В них была непомерная сила и власть. В них пряталась древность. Он был опасен, и он был велик, и Уэйд чувствовал это. Что-то недосягаемое. Что-то потустороннее. - Я просто восстанавливаю порядок… - ответил он бесцветным голосом на ранее прозвучавший вопрос. - Какой еще на хрен порядок??? Ты убил собаку!!! КТО ТЫ ТАКОЙ? - Не кричи, Уэйд. В конце концов, все это твоя вина. - Моя??? - Ты уже три дня не там, где должен быть…. И тебе это прекрасно известно. Или ты думал откусить от чужого пирога? – человек усмехнулся. - Я не понимаю… - Понимаешь. Ты подумал – О, моя жена жива! Закрою-ка я на остальное глаза. Подключил своего друга, которым он рано или поздно снова им станет…. Есть переменная, есть постоянная. Это постоянная. - Все, что я понимаю, так это то, что сейчас передо мной стоит подонок, убивший собаку! - Собакой все не ограничится. – отмахнулся тот, а потом опустил подбородок, метнув в Уэйда совершенно непереносимый взгляд своих страшных глаз. Глаз реальности и правосудия. Уэйд снова обрадовался, что в клетке. - Что? – спросил он дрогнувшим голосом. - Я объясню. Ты когда-нибудь слышал о параллельных мирах? Об отражениях, о призраках, которые на самом деле всего лишь обычные люди оттуда. Просто человеческие эмоции ослабляют и без того тонкую материю, позволяя тем самым видеть друг друга. Я понимаю, все это звучит безумно банально, и все этим уже досыта наелись, но что поделать… других названий пока не придумали. – он пожал плечами, разъедая молчащего Уэйда своим взглядом. – И таких миров бесчисленное количество. Есть мир, где ты умер через 2 месяца после рождения от синдрома внезапной детской смерти, а Кристин вышла за сокурсника, и он убил ее в порыве ревности. Есть мир, где тебя сбила машина. Есть мир, где Кристин училась в другом институте и вышла за совершенно другого человека, но вскоре они развелись, и она встретила тебя. Порой миры различаются между собой сущими мелочами, Уэйд…. Но мой любимый тот, где через 2 года наступит конец света, и все знают об этом. Представь себе мир абсолютно счастливых людей…. Они действительно любят друг друга и делают только то, что хотят. Все свободны. Они не тратят время на неважное и ненужное. Лучше бы ты попал туда… было бы не так обидно. - Что ты имеешь ввиду? – Уэйда била дрожь. Какая-то часть его мозга начала понимать, что происходит. - Твои эмоции оказались очень сильными. Впрочем, как и эмоции твоей жены, которая до сих пор любит тебя и жалеет о тебе. Она указала тебе путь сюда, словно сыграла роль маяка, а всю остальную работу сделал ты сам. И она заключается не только в том, что ты наглотался снотворного, опустив себя в глубокий сон – состояние, когда подобные вещи становятся возможными. Все твои эмоции, Уэйд. Это все их заслуга. Так вот такие вещи происходят, но довольно редко… и тогда появляется кто-то, чтобы восстановить порядок. - Порядок? - Уэйд был бледным, как этот парень. - Да…. И желательно по хронологии событий. Пес не считается…. Ты принес с собой другой мир, Уэйд, и там много мертвецов. Здесь это не так… пока не так, и они все чувствуют, что мечены. Ты принес собой смерть, поэтому все, кто уже умер в твоем мире, а здесь нет, будут ненавидеть тебя и бояться. Как будто бы ты проклят и можешь заразить их всех. Так что не обольщайся насчет Крис, она и на порог-то тебя не пустит… - Не смей называть ее так! – закричал Уэйд ни с того, ни с сего. - Ладно… - безразлично отозвался парень. – А как лучше? Миссис Стивенс? Я могу и так… когда буду убивать ее. - НЕ СМЕЙ!!! – взвыл Уэйд и вцепился в прутья. – ТЫ НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЕШЬ МОЕЙ ЖЕНЕ, ПОДОНОК! - Уэйд-Уэйд… ты не понял. Все, кто умер в твоем мире, теперь должны умереть и в этом. Таков порядок вещей. - Ну, так верни меня обратно или убей!!! Мужчина иронично улыбнулся. - Верни обратно? Извини, но никто не в состоянии это сделать. Только ты сам… и в содействии с тем, кому ты нужен, кого ты любишь, и кто любит тебя. А еще в идеале, твоя благоверная должна тебя отпустить. Одного желания пожертвовать собой будет не достаточно, если не сказать больше. И если честно сказать, я не думаю, что ты справишься, друг мой…. А пока, я должен буду выполнять свою работу… в хронологическом порядке. Потому что ты – постоянная, а они все переменные. Пока ты здесь. Странно правда все устроено? Уэйд с остервенением смотрел на него и скрипел зубами. - Не стоит… - качнул головой тот. – Поверь, я не желаю никому зла. У меня тоже есть, кого любить. Но такова моя работа, и я отлично с ней справляюсь. И хочу предупредить – я работаю быстро. Уэйд молча, смотрел на него не моргающими глазами. Ну и влип же он…. Черт возьми… как же он влип! А тем временем мужчина развернулся на каблуках и все тем же уверенным громким и широким шагом пошел на выход. Если бы пол был живым, он бы кровоточил. - И последний совет. – крикнул тот, уже пропав из поля зрения. – Не впутывал бы ты никого в это дело… Уэйд наконец отпустил прутья и растерянно посмотрел на намятые цвета мяса ладони. А потом взгляд прояснился, и он заорал во все легкие: - ЭЙ ТИМ, СЮДА!!! КТО-НИБУДЬ!!! СКОРЕЕ!!! *** Гари Оуэнс так и не успел заехать домой этим воскресным вечером. Было 9, когда он въехал в Вермингтон, и 9:15, когда проехал мимо собственного дома по дороге в участок, потому что именно в 9:15 у него зазвонил мобильный. Гарри, конечно, очень устал мотаться туда-сюда в поисках подтверждений слов вдовы Стивенс, ел в забегаловках, спал в машине – но это было как-то не в тягость. Казалось даже, что он совсем не устал до тех пор, пока не увидел дом. Но звонок все испортил…. Звонил патрульный Уолтер Крик с места дорожной аварии. Уолтер и Гарри знали друг друга довольно хорошо, так как учились в одном классе в свое время, и поэтому он позвонил. Знал, что они встречались. Бетси Поуп погибла…. Ее синий Додж вылетел с дороги на скорости и врезался в дерево. 22 июня. Услышав это, Гарри и сам, было, не съехал в кювет. Июнь оказался жесток к обеим нашим женщинам. Эти слова сейчас не уходили из головы. То, что он сказал про Бетси, было единственным, что звучало действительно безумно… сокрушительно безумно. И вот теперь все случилось…. Сукин сын… как он мог знать? Вот так Гарри и проехал собственный дом, даже не успев снизить скорость. Это не может ждать до утра. Лучше бы он вообще не уезжал, ведь все подтвердилось, и Гарри с самого начала знал, что так и будет. Приключений захотелось…. Нет, не нужно было уезжать из города. Едва переступив порог, он услышал отчаянные крики Уэйда. Гарри разобрал только – Кто-нибудь! Скорее! Крик был таким надтреснутым и испуганным, что вряд ли его владелец просил добавки на ужин. Там определенно случилось что-то плохое. Гарри рванул по коридору. Где-то впереди Тим Ноувел влетел в помещение с камерами, и тут же все пространство заполнил оглушительный визг и почти девчачий вопль; «КРЕКЕР!!!» Что ж там, черт возьми, случилось?! Через несколько мгновений Гарри вбежал в комнату и увидел все собственными глазами. Человек, называвший себя Уэйдом Стивенсом, который, по словам и документам, умер давным-давно, и теперь лежал в могиле, на которой Гарри постоял минут пять - стоял, вцепившись в прутья и чуть не плача. Прямо перед его камерой лежал Крекер со связанными лапами избитый до неузнаваемости. С того места, где стоял Гарри, было видно, что череп у Крекера представляет собой одну сплошную впадину. Но даже не это было самым ужасным в этой картине… не пес. Тим… который, обхватив Крекера, рыдал навзрыд и стенал, захлебываясь слезами. Не так давно он в полиции, да и городок подобрался спокойный. Тима коснулось то, чего он и в отношении других-то не представлял. Черт, бедный парень… - подумал Гарри и сжал его плечо. - Иди домой, Тим. И знаешь что, я отпускаю тебя на всю неделю. Отдыхай, ладно? Тот посмотрел на Гарри ничего не видящими глазами и попытался встать, прижимая Крекера к груди, и едва не упал, если бы не шериф, который очень вовремя обхватил Тима за плечи. - Ступай домой. - Это он виноват. – прошамкал Тим. - В смысле? – не понял Гарри. Тот заглянул ему пронзительно в глаза, потом развернулся к камере с Уэйдом и в один прыжок добрался до нее, разя наповал безумием и горечью в глазах. Он вдавил несчастного Крекера в прутья. Уэйд в ужасе отскочил. - Это ты виноват!!! – взвыл Тим. – Ты что-то сделал, да? Ты не понравился ему сразу же! Как ты это сделал? ОТВЕЧАЙ, СУКА!!! - Эй, Тим-Тим… успокойся. – мягко но настойчиво попросил Гарри. Тот, было, хотел сбросить руку, но шериф довольно сильно сдавил плечо. – Этот человек не мог убить твою собаку, потому что он находился в камере. А где был ты, вот в чем вопрос? -Я? -Да, сынок. - Я принес этому ужин, а потом пошел выгуливать Крекера. – чуть не плача, ответил Тим. – Потом он убежал, и я его искал некоторое время. Но я подумал – мол сам вернется, и пошел обратно. Хотел забрать тарелки и услышал крики, а там… - он спрятал лицо в окровавленной шерсти. - Кто-то убил твою собаку и принес сюда. – сказал он приглушенно и глянул на Уэйда. - Я верно говорю? - Да… – ответил тот, будучи в таком же шоковом состоянии, - И ты видел, кто? - Да. - И ты сможешь его описать? - Да. - Ну так сделай милость… - Гарри внимательно и напряженно смотрел на Уэйда. Тим тоже оторвался от пса и поднял голову. Его лоб был сплошь перемазан в крови. Уэйд слепо смотрел в ответ, не зная, с чего начать. Все так навалилось… но публика ждать не могла. Было видно, как Гарри теряет терпение. - Высокий, худой, черноволосый, кожа белая, в перчатках, но самое запоминающееся – это глаза. Они какие-то… нереальные. - Что это значит? - Не знаю… просто они… - Уэйд покачал головой. – Они такие странные: и цвет и блеск в них, и глубина…. Не знаю, но такого парня вы не пропустите…. Джинни бы оценила. - Не смей говорить о моей дочери так, как будто ты ее знаешь. – прошипел Гарри, внутри у которого все похолодело. - Но я ее знаю, Гарри. Тим озадаченно посмотрел на шерифа. - Мы найдем его. Сделаем фоторобот и разошлем. – пробормотал тот. – А сейчас сдай ключи и иди домой. И не появляйся до следующего понедельника, понял меня? - Да, сэр. – промямлил Тим, глаза которого озарились надеждой и решимостью. - И умойся, ладно? Ты весь в крови. - Хорошо, сэр. – он неуклюже отстегнул связку, передал шерифу и вышел из комнаты, но Гарри молчал. Он ждал, когда Тим покинет участок совсем. Вот включилась вода, стажер умылся, затем выключил кран и зашагал по направлению к выходу. Все это время Уэйд и Гарри неотрывно смотрели друг другу в глаза. Потом шериф выбрал нужный ключ и отпер камеру. - Иди за мной. Ноги Уэйда не слушались, тряслись колени. Он был в ужасе. Гарри привел его в свой кабинет. Но не стал включать верхний свет, а зажег только тусклую настольную лампу. - Возьми стул и сядь. – приказал Гарри. – опускаясь за свой стол, на котором все как обычно было разложено аккуратными стопками. Да, Уэйда всегда это потрясало. Ему-то подобное было просто не дано. Гарри залез куда-то в стол и достал ключ, потом открыл небольшой сейф в стене и достал 2 стакана и бутылку Джэк Дэниэлс. Поставил все это на стол, сел сам, разлил виски и уставился на Уэйда. Гарри был напуган… действительно напуган. Он сделал большой глоток. Уэйд тоже – почти в унисон. Как будто они оба только что увидели приведение, и уж точно не Каспера. - Знаешь, почему я приехал в участок? - спросил Гарри, и Уэйд вопросительно кивнул. – Мне позвонил Уолтер Крик. - Твой одноклассник. – снова кивнул Уэйд, заставив сердце Гарри подпрыгнуть, но тот виду не подал, только пристально посмотрел. - Он позвонил и сказал, что произошла дорожная авария, и Бетси Поуп разбилась…. Ее машина съехала с дороги и врезалась в дерево. Уэйд тряхнул головой. - То есть она что, до сих пор была жива? - Да. - А что же ты мне в пятницу об этом не сказал? - Я был слишком ошарашен. - А в остальном? - В остальном все почти в точку. Настолько, что все выходные я пытался понять, что происходит. - Успешно? Но Гарри проигнорировал этот вопрос. - Сначала я поехал к миссис Стивенс. - Ну Гарри! Я же просил! - Заткнись и слушай… - рявкнул тот. – У тебя еще будет время выступить. Вся ночь впереди. Тот фыркнул и пожал плечами. - Она рассказала о твоей семье и том, как ты умер. – и Гарри вкратце пересказал свой разговор с Кристин. – Это правда? Уэйд выглядел немного рассеянным. - Вообще-то не совсем. Здесь все наоборот. Мы действительно думали про Эшвиль, но в итоге переехали сюда и всегда считали, что это было правильное решение. Надо же… значит тот дом – это наш… - Это все? - Да нет, конечно! Это Крис умерла во время грозы, а не моя мать. И это не мой отец покончил с собой, он как раз умер от аневризмы, а я – тот, кто не справился с горем и совершил такую попытку. - Ты хотел убить себя? – Гарри налил себе еще порцию. - Да, у меня было 11 таблеток Золпидема. - Ты бы еще валерьяной попробовал. - Я, знаешь ли, не особо шарю в пилюлях… - возразил Уэйд. Как же ему сейчас было тепло и спокойно. Тот человек сказал – никого не впутывать… но ведь без своего друга Уэйд просто сойдет с ума. Как бы он хотел здесь остаться и выстроить свою жизнь заново, но только с Крис. А для этого было нужно избавиться кое от кого…. - И это все? - Ну, вроде, да. - Хорошо. – Гарри обновил порцию Уэйда. – Дальше я поехал в Эшвиль, но наверное, зря, потому что все документы перекачивали в Бостон, где ты и похоронен. Так захотела твоя дочь. - Ты был на моей могиле? – заинтересовано спросил Уэйд. - Да, был. Тот хлопнул в ладоши: - Обалдеть! Плюнул? - Нет, – усмехнулся Гарри. – Но хотел. Они сделали по глотку. Уэйд подумал о странной закономерности – если кому-то суждено быть друзьями, то от этого не уйти. Какими бы безумными не были события. А если суждено умереть… всегда найдется тот, кто поможет, если вдруг это не происходит само собой по каким-то там причинам. - Короче, все подтвердилось. – заключил Гарри. - Так ты мне веришь? - Очень сложно верить тому, что нельзя объяснить. - Тогда позволь я расскажу о том, что произошло пару часов назад. Я думаю, что после этого, ты хочешь - не хочешь, но поверишь. - Я весь в нетерпении. И Уэйд рассказал во всех подробностях о человеке, который убил Крекера и почему, по его словам, он это сделал. Ну и разумеется о том, что он только собирается сделать. Когда Уэйд закончил, Гарри бледный как мел, откинулся на спинку кресла и залпом осушил свой стакан, грохнув потом по столу. - Я не понимаю. - Чего именно? - Почему ему просто не убить тебя? – Гарри налил себе и Уэйду еще по порции. – То есть, ты, конечно, не обижайся – ничего личного, но… почему это ты постоянная, а мы переменные. Убей он тебя, все стало бы намного проще, разве нет? - Разве да… - усмехнулся тот. - Я ему предлагал, но он сказал, что я постоянная. - Но почему? - Я еще не успел это обдумать… - честно признался Уэйд. - Может потому, что я смогу стать частью этого мира только после того, как он станет для меня прежним? И соответственно умереть тоже только после этого? Гарри снова допил залпом и тут же налил снова. - Тогда остается только два пути – либо отправить тебя обратно, либо поймать этого сукиного сына. Но я так понял, что на данный момент первое невозможно, да и мне, если честно, второе легче принять. - Да, верно. – согласился Уэйд. – Сейчас мое место там, где жена, и бессмысленно переубеждать себя в этом. - Тогда мы должны составить список, как он сказал в хронологическом порядке, тех, кто уже умер в твоем мире… - Гарри понизил голос на последнем слове, как будто чувствовал себя полным дураком и боялся, что другие обсмеют его. - Давай составим. – согласился Уэйд. – И знаешь… мне жаль, что Бетси погибла. - Мне тоже. И они молчаливо выпили. Алкоголь уже делал свое дело, и все уже не казалось таким страшным или нереальным, а даже вполне достижимым. Когда-то наши предки использовали его в качестве анестезии, а солдатам перед боем давали спирт. Не так уж страшно. Боль и страх – это лишь импульсы, посылаемые мозгом в ответ на какое-либо воздействие, а алкоголь его туманит. - Ладно, рассказывай, кто еще умер? - Знаешь, я вообще-то не особо интересовался подобным, и помимо моих родителей был на похоронах всего трижды, да и это мне кажется явный перебор. - На чьих? - Отца и матери Крис, Полины – жены Дика Чемберза владельца Лисьей звездочки и моей жены. Даже четыре получается… ужас какой. - Но ты не уверен, что не умер какой-нибудь приятель того же Дика или еще кого-то из твоих знакомых. - Нет конечно. Но они же и не являются частью моего окружения, что ли? Моего мира. - Ошибаешься… - возразил Гарри. – Все, чего ты когда-либо касался, является твоим миром. Разносчик газет, продавец мороженного, мимо которого ты проходил пару раз или цветочница, у которой ты однажды купил для жены букет. Они все часть твоего мира. Кем ты работал? - Я архитектор. - Значит, все твои клиенты и заказчики, строители и их семьи. - Я и не думал, что мой мир такой большой… - задумался Уэйд. - О да, он большой. – кивнул Гарри. – Гораздо больше, чем ты можешь себе представить даже сейчас. Связей много. И люди умирают довольно часто. Каждый день. - Но я ничего не знаю о других. – с сожалением сказал Уэйд. - Тогда наш единственный выход сконцентрироваться на тех, о ком ты знаешь. Полина умерла до твоей жены? - Да, она умерла в декабре 2004-го от рака груди. - Ясно… - фыркнул Гарри. – Ставим ее под 24-часовое наблюдение. - А как ты объяснишь патрульным? - Я никому ничего не буду объяснять. Дежурить будем мы. Уэйд вдруг вспомнил последнюю фразу того парня и почувствовал стыд. - Послушай, Гарри… нет слов, чтобы выразить мою признательность… но, что касается вмешательства – я бы не хотел подвергать тебя опасности, старик. - Поздно… - ответил тот беспечно. – Ты меня уже вмешал. Да и потом, мне и самому уже интересно. Уэйд виновато пожал плечами. - Ладно. – сказал Гарри. – Если твой приятель не врал по поводу скорости, с которой он выполняет свою работу, то нам пора выдвигаться. - Ты ж пил… - напомнил Уэйд. – За руль-то как? - Пару кварталов посреди ночи, я думаю, что осилю. – с этими словами Гарри залез в верхний ящик и положил на стол самозарядный Вальтер. - Мне что ли? – осведомился Уэйд. - Тебе-тебе… а кому ж еще? Или ты решил ограничиться своими клешнями? - Когда-то у меня неплохо выходило. У тебя кстати тоже. - Да ну! Вся ночь впереди – я надеюсь, ты мне поведаешь о наших боевых подвигах? - Вообще-то у нас был только один… подвиг. - Эх жаль… - Гарри поднялся и убрал в сейф изрядно опустевшую бутылку. Потом поставил грязные стаканы в стол… - Помою завтра. – и выключил настольную лампу. Уэйд хоть был и выпимши, но в пространстве ориентировался неплохо. Когда они оба оказались в ярко освещенном коридоре, Гарри многозначительно сказал: - Так значит, ты и впрямь бывал у меня в офисе? - Что до сих пор не веришь мне? Хотя оно и понятно. Я и сам считаю все это бредом. - Давай вперед… - ни к кому особо не обращаясь, буркнул Гарри, и Уэйд кивнул. Как только они вышли на улицу, облачко красных бабочек, образовавшееся у фонаря, рассыпалось на частицы и окружило вышедших. Их было конечно меньше сотни – не как в лесу, но тем не менее вполне достаточно для волнений. - А про них твой приятель не упомянул? – приглушенно спросил Гарри. - Нет… но я думаю, что все это как бы последствия моего присутствия. - Ну и это и дураку ясно…. - Ты как всегда тактичен… - хмыкнул Уэйд, а потом задумчиво сказал. – Знаешь, есть такой рассказ у Бредбери «И грянул гром» о том, что гибель бабочки в далёком прошлом изменяет мир будущего. Самое незначительное влияние, как мое появление, может иметь глобальные последствия. Я начинаю чувствовать себя такой бабочкой, Гарри… - Пошли в машину… - качая головой, сказал тот, помолчав с минуту. Они направились к черному глянцевому пикапу Шевроле, припаркованному на небольшой стоянке справа, но Уэйд все никак не мог выбросить эту мысль из головы. Всплывали те ужасы, которые повлекла за собой раздавленная бабочка из Мезозоя. Он конечно не из другого времени, но из другой реальности, и вряд ли здесь было уместно говорить об эффекте бабочки. Но Уэйд не знал, как еще это можно было обозвать, но понимал, что является чем-то чужеродным для данной реальности и что теперь этот мир по идее должен сделать все, чтобы выдавить его словно пасту из тюбика. Почему этого не происходит? Почему все как раз наоборот? Тот парень… его работа – что он пытается предотвратить и можно ли ему мешать? Все эти вопросы буравили мозг Уэйда. Может ему надо попробовать перестать быть долбанным эгоистом и попытаться вернуться домой? Попытаться хотя бы принять такую возможность и пораскинуть над ней мозгами? Но Уэйд отогнал эту мысль, садясь в машину, потому что никого еще не любил так, как Кристи, и мир, в котором она была жива, был для него предпочтительным. Поэтому было легче думать, что вернуться – не в его власти. И его, по сути, не волновало, сколько народу умрет, будет ли конец света из-за его чужеродного присутствия… во всяком случае пока. Шевроле тронулся и уже через несколько минут парковался у дома Чемберзов, отделанного сайдингом салатового цвета. - Ну что ж… - сказал Гарри. – Так что у нас там за подвиг был? - О-о… - протянул Уэйд. – Очень крутой подвиг. Вдвоем против всех. - А всех это сколько? - Дюжина вроде. - Ммм… - задумался Гарри, прикидывая в уме названное число. – Ну ничего так… неплохо. И мы их уделали? - А то! Нам тоже конечно попало… у тебя был подбит глаз, рассечена бровь, сломаны два ребра, а я был вообще похож на кусок мяса. - А что за ребята? – спросил Гарри довольный собой. - Ринтоновские. Приставали к Крис, а ты как раз был у Норы и помог мне. - О да… Нора – это настоящая головная боль. Ее надо было назвать Дыра. Такая заноза – скривился Гарри. – Как ни выходные, так мы там… разгребаем эти помои… - В смысле? – не понял Уэйд. – Так она ж сгорела?! - Кто? - Нора! Ее ринтоновские сожгли после того, как мы им по заду надавали. Гарри замер, испепеляя того взглядом. Стало неуютно. - Когда это было? - Господи, да давным-давно… полгода не прошло после нашего с Крис переезда. - То есть задолго до смерти Полины… - Задолго… - кивнул Уэйд насторожено. - Знаешь, у меня нехорошее предчувствие…-сказал Гарри, глядя на того напряженно. - Знаешь… у меня теперь тоже. Шериф повернул ключ зажигания и втопил педаль газа. Нора находилась на южной окраине Вермингтона. Где-то полчаса езды, но с той скоростью, с которой мчался Гарри, им должно было хватить и пятнадцати минут. Уэйд чувствовал себя немного виноватым. Но он же не знал, что здесь Нора до сих пор стоит…. И еще как стоит. Открывшееся в конце дороги белесое здание, построенное в мексиканском стиле, было сплошь увешано гирляндами как рождественская елка и, судя по всему, там было полно народу. Лилась заводная музыка в стиле кантри. Большие окна озарялись приглушенным светом, и через них отчетливо различались танцующие и пьющие и весело проводящие время люди. - Я думал, что в ночь с воскресенья у них пусто… - Смотри на плакат. Уэйд изо всех сил напряг глаза. Перед Норой на столбах висела растяжка с сияющими по кругу лампочками, где крупным контрастным шрифтом было написано: МЫ НАЛИВАЕМ ВАМ ВОТ УЖЕ 50 ЛЕТ! В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ НОРЫ МЫ НАЛЬЕМ ВАМ БЕСПЛАТНО! - У них что, сегодня день рождения? - Как видишь…. Там куча народу. Уэйд хотел спросить что-то еще, но вдруг в зеркале заднего вида увидел коня, над головой которого вздымалось пламя. Он просто стоял на дороге – черный конь с горящей гривой. - Ты это видишь? – спросил Уэйд в ужасе. - Что? - Останови машину. Видимо голос был настолько перепуганным, что Гарри не стал спорить, а послушно дал по тормозам. До Норы оставалось ярдов 20-25. Почти приехали. Конь стоял и смотрел на пикап или на Нору – куда-то вперед, а грива горела огнем. Сначала только небольшой дым вздымался над головой, потом огонь принялся и становился все больше, все голодней. Уэйд выскочил из машины, повторяя как безумный: Ты видишь это? Ты видишь это? И Гарри видел… потому что конь был не призраком, хотя поначалу казалось именно так – конь, сбежавший от одного из всадников апокалипсиса. Но Гарри быстро отогнал эту мысль, потому что был в корне не похож на свою дочь, и вся эта чертовщина была не для него. Определенно ринтоновские…. Решили поиздеваться на бедным животным… но ничего, это им просто так не сойдет. Уэйд сделал несколько шагов вперед, и конь заржал. Так неистово и истерично, захрипел, забил копытами, как будто, наконец, почувствовал пламя – нестерпимое и усиливающееся жжение… такое страшное и непоправимое, обхватившее весь спектр его лошадиных чувств. Это убийственное жжение. Этот ужас оттого, что ты не понимаешь, что происходит. Тысяча пчел жалит тебя в темя, а ты всего лишь пугливейшее из созданий. Конь издавал совершенно жуткие звуки, что Уэйд заткнул уши. Он так хотел помочь и помог бы, если б знал чем. Конь, ржа и брыкаясь, бросился в пролесок, который тянулся по обе стороны дороги и где-то за Норой обрастал густыми кронами, превращаясь в дремучий лес. - Мать твою… - где-то позади просипел Гарри. - Мы должны помочь… - дрожащий Уэйд повернулся к другу, но взгляд того был обращен совершенно в другую сторону… туда, где разыгрывался настоящий ад. Уэйд открыл рот. В его стеклянных глазах отражались все те же окна, только за ними больше не было приглушенного света и танцующих людей, хотя музыка все еще играла, словно аккомпанемент к дьявольскому представлению. Вместо этого они были сплошь заполнены огнем. Нора стала похожа на чудище с множеством квадратных огненных глаз. Гарри уже звонил, набирая трясущимися пальцами всевозможные службы, а потом схватился за рацию. С того места, где они стояли, были слышны крики людей, но, Бога ради, почему они не спасаются? Не выбегают? Есть же дверь, и есть окна, которые можно разбить...? - Поехали! – истерично проорал Гарри, и Уэйд пулей влетел в машину. Пикап сорвался с места так, что у Уэйда едва не переломились шейные позвонки, и уже через четверть минуты они уже были на месте. Криков уже почти не было, и Уэйд подумал, что не надо много времени, чтобы сгореть заживо. Они выскочили из машины и бросились к высокой двустворчатой двери, в ручки которой сейчас была вставлена стальная балка. - О Боже… - Уэйд чуть не заплакал. Гарри и сам был на грани, хотя были времена, когда он видел вещи и похуже. Но то была война…. Вместе они вытащили эту балку и отбросили в сторону. Но когда начали открывать двери, гигантское пламя, вырвавшееся наружу, сбило их с ног. Огонь был сплошным. Глупо было надеяться, что кто-то мог выжить в этом аду. Уэйда обдало жаром, и это привело его в чувства - он нашел в себе силы подняться. Пришлось найти, если конечно в его планах не было последовать за гостями полыхающей Норы. Норы из восстанавливающейся реальности Уэйда. Гарри, прихрамывая, поковылял к нему весь в саже и красный как рак. - Ты как? – крикнул он. - В порядке! А ты? Но Гарри не услышал вопрос, потому что он растворился в многоголосье сирен. В их какофонии, разъедающей мозг. И вот уже пожарные тянут здоровенный брандспойт к входу и уничтожают разъяренное пламя, словно рыцари – дракона. Ребята работали быстро. Гарри и Уэйда окружили парамедики. Поначалу шериф, словно в бреду пытался отмахиваться, но вскоре сдался и позволил увести себя к «скорой» для оказания первой мощи. И он, и Уэйд казались какими-то дерганными как под наркотиками. - Ты видел, что произошло? – крикнул Уэйд. – Почему они не разбили окна??? Они были рядом, но приходилось кричать из-за шума вокруг, сирен, треска, воды и общей суеты. - Я видел людей, а потом их буквально накрыло огнем, понимаешь? Не похоже на пожар, скорей на взрыв, но без взрыва как такового! Их просто смело! Я такое только в кино видел! Возможно если б мы не остановились из-за тебя, то успели бы открыть дверь и хоть кого-то спасти! - кричал Гарри, слепо таращась по сторонам и, время от времени пытаясь увернуться от рук парамедиков. - Не думай меня винить! – воскликнул Уэйд. – Если бы мы не остановились, то пострадали бы тоже! - А твой приятель совсем псих!!! - Конченный! – бешено закивал Уэйд. - А работает-то как быстро! - Да! – вторил ему Гарри. – Не удивлюсь, если он одним махом уложил всех, кого ты не знал, но кто так или иначе был с тобой связан! Парамедики наконец закончили, и Гарри тяжело заковылял к своей машине. Уэйд поспешил за ним. - Мы что не останемся?! - А ты что хочешь пересчитать трупы? – крикнул в ответ Гарри. – Здесь уже все кончено! Потом он развернулся куда-то в сторону и прокричал во все легкие: - ЭЙ СТЕББИНС! ИДИ СЮДА!!! Парень в форме, которого Уэйд знал как ближайшего помощника своего друга, подскочил к Гарри, который его проинструктировал о том, чтобы тот его держал в курсе происходящего. Гарри и Уэйд уже садились в машину, когда весь этот шум и гам был абсолютно перебит криком… то ли человека, то ли животного. Из красного Понтиака едва не вывалился и теперь бежал, спотыкаясь, к Норе человек, которого Уэйд знал и не очень-то любил, впрочем, как и все остальные жители Вермингтона. Йозеф Клерк. Он рыдал и выкрикивал имена. Прямо перед входом его схватили копы и оттащили в сторону. - Черт… - Гарри сплюнул на землю и сел в машину. - Это же Клерк. Что он тут делает? - Почему клерк? Он ведет финансовые дела своего папаши. Энтони Бернштайн. А Йозеф его сын. - Я не знаю, что за Энтони. - Владелец Норы… - ответил Гарри. – А судя по именам, которые он выкрикивает, здесь сегодня была вся его семья. Отец, мать, жена и 18-летний сын. - Боже мой… - Уэйда осенило. – Я этого ничего не знал…. Он просто был, и об этом никто ничего не знал. Неприятный, мрачный, замкнутый…ходил каждый день в наш бар, ужинал и ни с кем не общался. Он был совсем ребенком, когда это случилось…. Как странно. Этот мир был намного счастливей моего. - Ты верно сказал…. БЫЛ. И нам лучше поскорей все вернуть на место. *** Они встали в узком проулке напротив дома Чемберзов. Сюда не падал свет фонарей. Даже днем в таком месте машина была бы хорошо скрыта в тени от соседнего дома. У Гарри постоянно трезвонил мобильник – рацию он отключил, потому что шум действовал на нервы, да и лишнее внимание им ни к чему. Звонил Стеббинс, они там уже начали считать трупы. Пока вытащили 33, но Гарри был уверен, что это еще не конец. - Чертов псих… - проскрежетал он. Совсем недавно Гарри всерьез задумался, а не пристрелить ли ему Уэйда. Это ведь даже не будет убийство, ведь его и так нет. Но с другой стороны – изменит ли это что-то? Если бы Гарри был уверен, что да – он бы давно уже убил его…. Но пока он сомневался, ведь тело останется здесь и соответственно псих продолжит менять эту реальность под уже мертвого Уэйда… под труп. Мертвый или живой – есть ли разница? Чушь какая… столько народу полегло ни за что. - У меня есть теория по поводу психов… - пробормотал Уэйд. - Валяй…ночь еще не закончилась. - Я думаю, что мы все зло и все звери. – сказал тот, слепо глядя перед собой. – Мы все извращенцы и психопаты. Мы все одинаковы. Педофил, напавший на мальчика и достопочтенный школьный учитель, фыркающий на порно ролики и шарахающийся от любой непотребщины как от взорвавшейся говновозки. И он вполне искренен как ему кажется…. У каждого есть границы доступного, и вся разница между монстром и порядочным на вид человеком в том, что один за нее зашел, а другой нет. Мы все одинаковы… вот в чем ужас. Гарри некоторое время переваривал услышанное, а потом резко дернул головой и уставился на Уэйда. - Ты знаешь, сейчас не самое лучшее время сказать мне это… но тем не менее, что заставило тебя придти к такому выводу? - Я задумался об этом, когда услышал по телеку про порно сайты. Там назвали страшные цифры. Я уж не помню сколько, но меня это убило. Я и не думал, что столько людей просматривает детское порно, к примеру. Я и не думал…. – это было все, чем апеллировал Уэйд… все, что он осмелился сказать вслух. На самом деле, было еще кое-что в его биографии… что напугало его. Книжка Бориса Виана, случайно попавшая ему в руки, где картинно был расписан секс с маленькой темнокожей девочкой, которую родная мамаша сдала за деньги во временную аренду. Так вот у него встал…. И это изменило его мировоззрение. Но о таких вещах не говорят, их уничтожают и глубоко хоронят. - А что касается времени, которое я выбрал… - продолжал он. – Не знаю… просто вырвалось. Не думаю я, что он псих, Гарри. - Ты противоречишь сам себе… - Нет… я сказал, что все люди звери и психопаты, но я не думаю, что он человек…. - Кто же? - Он тот, кто восстанавливает реальность…. Гарри покачал головой. Его уже тошнило от всего этого. - Ты его еще ангелом назови…. Ты хоть понимаешь, что твой гребанный урод перебил кучу народу? Мне кажется не совсем. И я мог бы тебе сказать сейчас еще много-много всего, потому что я очень зол, но я промолчу. Я не хочу рубить сгоряча, я хочу дать себе время, но тебе, правда, лучше мне больше такого не говорить…. И ты знаешь почему. - Потому что ты зол. – понимающе сказал Уэйд. - Да, я зол. И на этом они замолчали. Ночь была теплой, и в сете фонарей Уэйд то и дело выглядывал пару-тройку красных бабочек. Интересно, откуда они такие? Около пяти в последний раз позвонил Стеббинс, доложив финальную цифру и то, что они там сворачиваются. 47 погибших. Именно столько человек покинуло мир Уэйда до 2005 года… а он их даже не знал: ни имен, ни лиц. Уэйд глянул на Гарри, но тот уже прикрыл глаза. Может, задремал, а может просто не хочет разговаривать. Скорей всего не хочет. Что ж, у него есть все права злиться. Хотя по логике Уэйд не виновен. Однако ж, чувствам этого не объяснить. Он принес с собой смерть. До его появления этот мир был довольно счастливым местом. Он сам это сказал. А теперь погибли 47 человек… сгорели в Норе, и скорей всего даже не поняв до конца, что произошло. Уэйд тоже закрыл глаза. Жаль конечно… - все-таки лучший друг. Уэйд и сам себя ненавидел, прекрасно понимая, что 47 жизней – плюс Бетси Поуп (48) – это неприемлемая плата за его эгоистичные надежды на счастье. А сколько еще умрет? Неужели Гарри и впрямь рассчитывает поймать того парня? Не тот это парень, которого можно вот так вот просто поймать…. В окно громко постучали, и Уэйд открыл глаза. Солнце уже давно взошло, и часы показывали 8 утра. Похоже он заснул. Они оба. Гарри сонными глазами таращился на Полину, которая стояла с его стороны и встревожено наблюдала за действиями. Шериф опустил стекло. - Миссис Чемберз? Гарри выглядел удивленным, он и понятия не имел, что их в итоге заметят, ведь он полагал, что машина не видна. - Зачем вы здесь? Что-то не так? – истерично спросила она. - Послушайте миссис Чемберз, для начала успокойтесь… - Не говорите мне - успокойтесь, шериф! Я знаю, что произошло ночью! И то, что вы сейчас здесь… этому ведь есть причина? Уэйд смотрел на нее и вспоминал похороны. Вспоминал ее лежащей в гробу. Прямо наваждение. Полина была ничего, но в гробу она почему-то казалась красавицей. Говорят, смерть не красит, но к ней это не относилось. Все тогда отметили это, даже Дик. Наконец, взгляд Полины коснулся и Уэйда… лишь на миг сначала. А потом словно загипнотизированный вернулся снова. Как в кино, когда главный герой оглядывает нечто незначительное, проскакивая, ну скажем, здоровенный бриллиант, и возвращается к нему словно громом пораженный. Такое произошло и с Полиной. Она недолго смотрела на Уэйда… не так, чтобы такой взгляд можно было бы обозначить как пристальный или неприличный. Но в ее лице что-то произошло. Оно окаменело в испуганной гримасе и сделалось бледным. Губы дрогнули, и в глазах отразилась растерянность. Казалось, еще чуть-чуть и она потеряет сознание. - Миссис Чемберз, вам нехорошо? – взволнованно спросил Гарри. Та мотнула головой и стала пятиться. Казалось, она полностью дизориентированна. Одинокая красная бабочка опустилась Полине на голову, потом спорхнула на плечо. Та ее заметила и в ужасе смахнула… но бабочка явно не собиралась сдаваться – теперь она принялась маячить перед лицом, видимо, пытаясь сесть на нос как надоедливая муха. Полина замахала руками, словно лопастями и в итоге потеряла равновесие свалилась на асфальт, содрав колени и оцарапав ладони. По инерции Гарри и Уэйд рванули из машины и бросились к ней, но последний оказался ближе. Когда он попытался ее поднять, что тут началось… Полина, словно ума лишилась от страха – брыкалась и отбивалась как раненное животное. Уэйд и сам испугался. Гарри кивнул ему – мол, садись в машину, дальше я сам – и тот подчинился с радостью, потому что, только захлопнув дверь, почувствовал себя в безопасности. Ну, более-менее…. Он смотрел им вслед – как Гарри ведет Полину в дом, нежно обняв словно любовницу. Ты принес с собой смерть… - сказал тот парень. – Поэтому все, кто в твоем мире уже умер, а здесь еще нет, будут ненавидеть тебя и бояться. Точнее не скажешь, - подумал Уэйд. Подумал о Кристин – о своей жене, с которой они прожили в браке 42 года и любили друг друга до самой ее смерти. Уэйд подумал, что не выдержит, если она посмотрит на него так, как смотрела Полина. Просто не выдержит. Гарри скоро вернулся. Весь красный и взмыленный. - Этот гребанный город сведет меня с ума. – рявкнул он. - Пришлось оправдываться перед Диком, почему его благоверная выглядит так, как будто в нее ударила молния. - Надо съезжать? - несмело спросил Уэйд. - Еще чего… - возмутился Гарри. – Я имею право стоять там, где мне вздумается и не предъявлять штатским каких-либо объяснений. – а потом добавил. – Вот бы на тебя все так реагировали… я бы тебя на допросы брал. - Ну-ну… - хохотнул Уэйд. - Вот тебе и «ну-ну». – кивнул Гарри. Обстановка между ними вновь понемногу потеплела. Они разговорились на тему их дружбы в мире Уэйда. Он травил разные там байки, и Гарри действительно ощущал, что был там. Около 11 он сбегал в Старбакс на углу и принес кофе с печеньем на завтрак. Неподалеку уже вовсю шло строительство нового торгового центра, так что разговаривать стало довольно сложно – очень шумно. А в 12 из дома напротив вышел Дик Чемберз в тапочках и махровом полосатом халате и поплелся к их машине. Его голова была опущена, а ноги шаркали по асфальту, будто каждый шаг давался ему с трудом. - Теперь она послала своего муженька… - съязвил Гарри. И правда, по лицу Дика мало, что можно было опровергнуть… - зол он или полон решимости добиться ответов, а может в шоке или еще что-нибудь. Гарри не стал ждать, пока тот подойдет, и сам вышел из машины, чтобы направиться к Дику. Уэйд поспешил сделать то же самое. - Что-то хотел? – вызывающе спросил Гарри, и тут Дик, наконец, поднял глаза. Он был весь в слезах. В ужасе и в слезах. - Что случилось? – взволнованно спросил Уэйд. - Полина… - промямлил Дик, глядя на него. Видимо, у них с Гарри были непростые отношения. – Она все утро была сама не своя. Молчала и смотрела в никуда… потом начала лепетать что-то про вестников смерти повсюду. Я подумал, что она помешалась. Все это произошло после того, как она вышла на улицу, и ты привел ее в дом. Что ты сделал с ней? – Дик внезапно рассвирепел и обратился к Гарри. – Отвечай, напыщенный ублюдок! ЧТО ТЫ С НЕЙ СДЕЛАЛ??? Гарри по инерции положил ладонь на рукоять пистолета. - Что было дальше? – Уэйд, словно заботливая мамаша, сжал плечо Дика. - Дальше? – он снова превратился в сомнамбулу. – Дальше ей стало лучше, и она попросила меня принести воды. Пока я ходил, она застрелилась…. Гарри и Уэйд оторопело уставились на Дика. - Что??? - Прямо в висок… - закивал тот. Он был явно не в себе. – Мы ведь всегда боялись наследственности – ведь ее мать умерла от рака груди – и регулярно проверялись. Кто ж знал-то? Дик сел прямо на асфальт, обхватил колени, уткнулся в них лицом и разрыдался. Уэйда это зрелище словно по сердцу резануло. А Гарри вернулся в машину и вновь включил рацию для того, чтобы сообщить в который раз о том, что произошло нечто очень плохое. После этого он вернулся к Уэйду. - Не услышали выстрел из-за стройки… - Наверное… - печально кивнул тот. - Ну и ночка… - Скоро все закончится… - Да. Вряд ли за последние 5 лет умерло много народу… так что для нас сейчас на первом месте твоя женщина. Уэйд взял паузу, словно переваривая услышанное -– ох ну надо же! Приятно слышать… шериф признал это. Значит, и все признают. Ох Уэйд, о чем ты только думаешь…. И тогда новая мысль пришла ему в голову – очень страшная мысль. - Думаешь, я ее убил? Гарри пронзительно посмотрел в ответ, а потом просто ответил: - Да. Через некоторое время приехали 2 патрульных машины и парамедики. Они все выглядели крайне изможденными и напуганными. Столько смертей за ночь… теперь еще и самоубийство. В городе происходило что-то не то. Город накрыло чумой, которая грозилась уничтожить их всех до единого. Когда выносили тело Полины, один из полицейских заметил Дика и подошел, чтобы увезти с собой, и это оказалось несложно, потому что тот был похож на куклу со сгибающимися конечностями, или на ребенка, который хочет спать и не в силах стоять на ногах. В любом случае, его хотелось обнять. Дика посадили в машину и увезли. Вскоре и вся площадь перед домом опустела. Уэйд с Гарри все это время просидели молча. Первый перемалывал услышанное, второй – им же сказанное. Через несколько минут черный пикап сорвался с места и поехал в направлении Парковой, а в это время в доме №37 Кристин Стивенс осела на пол, крепко сжимая телефонную трубку. Ее глаза сделались неживыми, рот приоткрылся, гудки отдавались в ушах так настойчиво и громко. То, что предшествовало этим гудкам практически уничтожило ее. Слезы намочили щеки и подбородок, но Кристин не пыталась их стереть, потому что впала в ступор. Этого не должно было случиться…. Последней смертью перед ее собственной должна была стать смерть Уэйда, которую Крис еле вообще пережила, и если честно до самого последнего момента держала его в своем сердце словно живого. Но теперь там была пустота…. *** Гарри припарковался сразу за патрульной машиной, вышел не говоря ни слова, быстро перетер что-то с полицейскими и сел обратно. Через несколько мгновений патруль уехал, и Уэйд вопросительно посмотрел на Гарри. - Пару дней назад поставил. – объяснил тот. – Думал – для вида, а оказалось, не только. - Она ведь дома? - Да. – кивнул Гарри. – Я пойду, наверное, ее проведаю. Скажу, что сменил патрульных, чтобы она, как Полина не испугалась, и… ну ты понял. Уэйд кивнул. Воспоминание о том, как Полина смотрела на него, заставило содрогнуться. Гарри вышел из машины и направился к дому. Ему было плохо. Какая-то липкая грязь разрасталась по организму. Может это были сомнения, может отвращение и немощь, потеря контроля и осознание этого, а может все сразу. Он ведь не видел того парня, о котором говорил Уэйд, но зато он видел, как действует сам Уэйд. Гребанный телепат…. Как же все запуталось. На данный момент ему была дика мысль, что где-то они друзья. Гарри позвонил в дверь, но никто не открыл. Кристин скорей всего была на кухне и не слышала его, поэтому он вошел своевольно, и пару раз окрикнув ее, пошел искать. Как Гарри и думал, Крис оказалась на кухне, но не в том состоянии, в котором он ожидал ее увидеть. Она сидела на полу, сжимая телефонную трубку, а все лицо было залито слезами. Впервые в жизни Кристин Стивенс выглядела на свой возраст… хотя нет, она выглядела старше. Намного старше. - Миссис Стивенс! – позвал он взволнованно и подскочил к ней. Кристин уставилась на него широкими обиженными глазами и еле слышно произнесла: - Почему он умер? Почему они все умирают? Гарри естественно подумал, что разговор о Уэйде. - Может, потому что его время пришло? - О чем ты, Гарри??? – закричала Кристин. – Восемь лет, по-твоему, подходящее для смерти время??? - Восемь? – не понял тот. - ДА! Мой внук, шериф, умер этим утром! Тони умер!!! Гарри молчал, решив, что неуместно спрашивать о причине. Но когда Кристин более-менее взяла себя в руки, то рассказала сама. - Полез в подвал. Один Бог знает теперь, зачем. Оступился на лестнице и сломал себе шею. Когда такое показывают в кино, думаешь, ну что за смерть, что за идиоты придумали показывать в кино такое… это же чушь, по меньшей мере! А теперь… - она истерично хохотнула. – Похоже, именно так заканчиваются хорошие истории, шериф. Дина никогда себе не простит…. Гарри ужасно устал от всего этого. За этот хренов понедельник погибла уйма людей. И ведь ничего не сделаешь…. Черт. Он тяжело опустился на пол рядом с ней, чуть ли не съехав спиной по кухонному шкафу. А все-таки можно попробовать то, что он отмел ранее. Можно попробовать пристрелить Уэйда. Придется, потому что больше так продолжаться не может. Греха не будет…. А вдруг все закончится? Да ради одной уже этой мысли можно было бы это сделать – пристрелить человека, которого нет. Да и что ему теперь здесь ловить? Даже если бы они гипотетически смогли остановить убийцу, Уэйд все равно не сможет стать частью этого города. Его никто здесь не примет, потому что он стал причиной гибели доброй половины местного общества. Из-за него погиб внук Кристин. Не-ет, для Уэйда здесь все кончено. Через минут 15 Кристин прекратила хлюпать носом и сказала: - Перед Дэниэлом мне звонила Рут и сказала, что ночью сгорела Нора, и пострадали люди… Пострадали… - проговорил про себя Гарри, а вслух поинтересовался: – Она-то откуда знает? - От Дженис. - А, ну теперь ясно… - фыркнул тот. Мало найдется копов, с которыми она еще не успела переспать. - Так это правда? - Да, правда. - Кто-то пострадал? Опять это слово… Гарри неохотно кивнул, хотя в этом жесте вдова видимо прочитала для себя нечто большее, потому как спросила: - Кто-то погиб? -Слушайте, я правда не думаю, что вам надо это знать. У вас личная трагедия, так что… - Зато я так думаю. – резко перебила та. – Может мне даже станет легче… кто знает. - Вы говорите ужасные вещи. - Ну и что… - огрызнулась Кристин и задала вопрос по-новому. – Так сколько там погибло? Гарри тяжело вздохнул, а потом ответил, сам едва переваривая эту цифру: - 47 человек. - ПОГИБЛИ??? - у Кристин отвалилась челюсть. - Да. - Но это же треть всего Вермингтона… Кристин долго хранила Уэйда внутри себя, тайно звала его обратно, не подозревая об этом, но звонок Дэниэла этим утром опустошил ее. Теперь же после того, что сказал шериф, и после того, что ей еще только предстоит узнать, эта выбоина будет заполняться новыми именами, и Уэйд там тоже будет, но… совсем иначе. - Стало легче? – спросил Гарри, благоразумно решив не упоминать ни о Бетси, ни о Полине, с которыми она общалась – и так хватит. - Нет. – ответила та. – Не стало. *** Уэйд уже минут 10 как сидел в машине, размышляя над временем, которое потребовалось Гарри, чтобы сказать его жене несколько дежурных фраз. Нет правда, чего он так долго. Наконец, дверь открылась, хотя Уэйд и не заметил, как Гарри вышел из дома. После того, как вновь пришедший сел на водительское сиденье, Уэйд повернулся к нему, чтобы разузнать, что это его так задержало… и обомлел. Потому что это был не Гарри… а тот парень с нереальными глазами, парализующими словно змеиный яд. - Привет. – бросил он по-дружески. Уэйд боялся вдохнуть. Тогда между ними была хотя бы решетка. Сейчас ничего…. А перчатки пугали еще больше. Казалось, под ними он прячет клешни или голый скелет. - Не стоит бояться, я только поговорить. Уэйд сглотнул, потому что в горле жутко пересохло, а теперь еще и запершило. Он изобразил нечто похожее на кивок, перебитый чахоточным кашлем. Парень пристально смотрел, даже не пытаясь помочь. Похоже, он вообще получал удовольствие от всего происходящего. В какой-то момент Уэйду показалось, что он сейчас задохнется, но спазм прошел также внезапно, как и начался. Остались только заплывшие слезами глаза. - Так о чем я… - ухмыльнулся парень. – Ты тут отличился утром, не так ли? Сделал кое-что за меня. Не специально, конечно, но, тем не менее, ты сделал меня своим должником. Понимаешь, Уэйд? Я тебе должен… - Не убивай, Кристин! – тут же выпалил тот. – Не убивай мою жену, вот и все. - Исключено. – покачал головой парень. - Пока ты здесь, ее быть не должно. Я же объяснял. - Тогда, что ты можешь? Какой мне от тебя толк? - Посмотрим…. Я дам тебе фору, Уэйд, и мы поглядим, может, на что и сгожусь. - Не понимаю. - Знаешь, где ферма Кобенов? - Да, конечно. – кивнул Уэйд. - Приходи, я буду тебя ждать. Там есть выход в одно место, где отсрочка, о которой я тебе сказал, станет реальной. И прихвати друга. - Но… - тот махнул головой. – Ты же говорил, чтобы я его не впутывал. - Говорил. – согласился парень, впиваясь в душу глазами. – Но ты меня не послушал, так что ему может вполне достаться одна из ключевых ролей. - В смысле? Что ты имеешь ввиду? - Не стоит задумываться над смыслом, просто запомни, что если хочешь остановить меня… ну хотя бы на время, приходите с Гарри на ферму Кобенов. – с этими словами он вышел из машины и двинулся уверенным широким шагом вперед по Парковой, где вскоре скрылся в ближайшем переулке. Уэйд был мокрый как мышь… испуганная до смерти мышь. Ему понадобилось еще минут 10, чтобы придти в себя. Из дома №37 как раз вышел Гарри… удрученный и какой-то замученный. Уэйд и не знал, что практически смотрит на собственное отражение… не знал, что выглядит даже хуже. Зато Гарри видел это, поэтому, сев в машину, сразу же спросил: - Что стряслось? - Он снова приходил. Тот парень, из-за которого все происходит. - И что? – спросил он, думая, что на самом деле парень, из-за которого все происходит, сидит рядом. - Он сказал, что даст мне фору из-за того, что… Полина умерла по моей вине. Сказал, что мы оба должны придти на ферму Кобенов. Гарри вроде взбледнул. Эта ферма, точней урод, который там работал, оставил позорный горький след и слепое пятно на его прошлом. Хотя с другой стороны, она заброшена и пожалуй, нет лучше места для того, что он задумал. - Когда? - Он не сказал, но думаю, чем быстрей, тем лучше. - Отлично. – процедил Гарри и завел двигатель. - А с Крис-то все нормально? – спросил Уэйд. - Нет… у нее умер внук. Кстати, у тебя тоже. - Что? Какой еще внук..? У меня не было внуков. - Здесь были. - Господи боже… - он закрыл рот ладонью, а Гарри напряженно уставился вперед. Ферма Кобенов находилась в 20 милях к югу от Вермингтона и имела дурную славу, как в мире Уэйда, так и в этом. Что Гарри бы несомненно подтвердил. Даже его дочка струхнула, однажды направившись туда в компании друзей. Они, конечно, никому не рассказали о том, что именно их там напугало, но бежали они так, что пятки сверкали. И возможно только парень в перчатках пролил бы немного света на это место, сказав, что история фермы одинакова во всех существующих параллелях, и таких мест довольно много. Возможно даже, что именно близость к ней и сыграла одну из главных ролей в перемещении Уэйда. А история была простая…. В 59-м Кобены начали строительство этой фермы, которое затянулось практически на год. Не то чтобы постоянно происходили несчастные случаи или еще что-нибудь, просто рабочие были людьми простыми и суеверными, и не редкость сбегали или отказывались от работы. Поговаривали, что вокруг творится какая-то чертовщина. По ночам особенно. То звуки доносились откуда-то, то шорохи и скрежет, то смех или плач, а некоторые и вовсе утверждали, будто видели человека, который вышел из комнаты, постоял пару минут, поглазел на всех и вернулся обратно. А когда ошалевшие от страха рабочие более-менее пришли в себя и осмелились пойти за ним, в комнате никого не было. Естественно, что на утро от той бригады и след простыл. Слухи ходили всякие, но видно до Кобенов они не дошли, потому что те упорно продолжали строить свою ферму. И только лишь в марте 60-го через несколько дней после инцидента с Гарри, Кобены сами столкнулись с ужасами необъяснимого. Их девчонке было 7, миленькая такая, любознательная по имени Индиана. Так вот одной мартовской ночью она пропала. Просто исчезла. Кобены к тому времени уже полностью переехали на ферму. Им оставалось лишь обставить несколько комнат и все. Двери были закрыты, окна тоже, потому что ночами было еще довольно прохладно, так что из дома Индиана уйти не могла, но в то же время она бесследно исчезла. Конечно переполошился весь город. Конечно девочку долго искали: прочесывали лес и все близлежащие городки. Но от Индианы не осталось и следа. Как не было. Когда поиски прекратились, Кобены бросили ферму и съехали, хотя некоторые поговаривают, что они тоже исчезли…. В общем домик еще тот. Там не жили бродяги, туда не ходили парочки или искатели острых ощущений, типа Джинни, ее не пытались снести. Ее просто оставили как есть и предпочли не замечать. Так было проще и безопасней. Гарри притормозил. При свете дня ферма не казалась уж таким ужасным местом, однако от всей этой пустоты и запущенности по спине пробегали мурашки. Они вышли из машины. Да, дом был просто огромный и к тому же в отличном состоянии. Были побиты стекла видимо теми, кого напугал этот дом; кое-где незаконченные граффити, сорванный замок… но в целом, это дом должен был бы стать лакомым кусочком для многих, но не стал…. Уэйд нерешительно глянул на Гарри – тот с открытым ртом разглядывал ферму словно загипнотизированный. - Ну что? Тот зажмурился, а потом уставился на Уэйда. - Пойдем, что ли? Они несмело подошли к парадной двери, и Гарри толкнул ее. Та со скрипом отъехала, выпуская из темного коридора клуб пыли. Уэйд с Гарри переглянулись и вошли внутрь. Коридор выходил в просторную хорошо освещенную гостиную, обставленную антикварной мебелью, на которую также не было посягательств мародеров, что странно…. Все было в целости и сохранности. Гарри оглянулся. Здесь было светло и много окон, которые все были разбиты и выходили на заросший бурьяном двор, и за ним ничего не было видно из-за дремучих неухоженных деревьев и кустарников. В общем Гарри подумал, что для исполнения его плана, эта комната подойдет. Он вытащил из кобуры свой Ругер и взвел курок. От щелчка Уэйд вздрогнул. Он прекрасно понял, что задумал его друг, и он его вполне понимал. При подобном развитии событий вряд ли можно поступить иначе. Тем более Гарри не видел парня в перчатках, не слышал его слов… так что все правильно. Уэйд уже хотел, было, повернуться к нему и попытаться убедить дать ему еще немного времени, чтобы обследовать дом, как вдруг откуда-то из глубин фермы полилась музыка…. Что-то вроде дудочек или флейт. Какие-то духовые. Очень слаженно и нежно, но от этих звуков у обоих затрещали от натуги жилы. - Пойдем. – сказал Гарри. – И приготовь пистолет, который я дал тебе ночью. Уэйд совсем и забыл про него. Вальтер лежал в одном из многочисленных карманов его брюк. С оружием на изготовке они крались на звук. Поднялись на второй этаж. Мелодия становилась все громче, если конечно это можно было назвать мелодией. Поднялись на третий и, да, это место было где-то здесь. Сердце барабанило что есть силы у обоих. Было действительно страшно. Вспомнились суеверия, и слухи, сопряженные с этим домом. Гарри и Уэйд миновали сеть просторных переплетенных между собой комнат и уперлись в закрытую дверь, на которой было написано: ИНДИ и приколоты несколько детских рисунков. Было совершенно точно, что музыка доносилась из-за нее. Гарри положил ладонь на ручку и посмотрел на Уэйда. По его лбу стекал пот. Все это было выше его понимания, за гранью того, что мозг был способен принять. И вроде было интересно, но Гарри чувствовал опасность для себя лично, и впервые за все эти дни он вспомнил о Рут и Джинни. О том, что у него, в конце концов, есть семья, о которой надо заботиться. - Ну что? - он крепко сжал пистолет. Уэйд пожал плечами, облизнул пересохшие губы и открыл дверь… МИР №3 Ослепляющий свет ударил в глаза, и воздух, источающий пряный аромат, наполнил легкие. От неожиданности Уэйд и Гарри зажмурились, с трудом подавляя необходимость палить, во что не поподя. Наконец оба проморгались и могли теперь беспрепятственно увидеть то, что служило источником столь яркого света в доме. - Что за черт… - тихо и испуганно произнес Гарри. Степень удивления, казалось, перескочила за максимальную отметку. Уэйд был удивлен не меньше, хотя, по сути, подобное с ним уже происходило. Это был не дом. Не комната Индианы, куда они открыли дверь. Это был какой-то красно-оранжевый мир. Рассветный мир, но без солнца. Небо было потрясного цвета… насыщенного яркого. Смесь гренадина с апельсиновым соком, и она окутывала всё вокруг. Делала это всё лучащимся: и Уэйда, и Гарри, и то, что лежало перед ними. Исполинские деревья из страны великанов, и не иначе, чиркали небо голыми верхушками. Основание каждой ветви у подножья доходило до семи метров в диаметре, а наверху – до двух. Деревья были без листвы и коры – голые, скользкие и возможно белые, хотя из-за красно-оранжевого всего это было не ясно. На них росли плоды - каждый размером с годовалого ребенка, и более всего походили на гигантские памелы. Сочные и радужные. Вокруг кружили насекомые, превосходящие по размеру фрукты втрое. Хотя, кружили – не совсем правильное слово. Более всего они походили на пузатых до неприличия шмелей, но не таких пушистых. Тяжеловесы на маленьких крылышках. Как они удерживали себя в воздухе, оставалось загадкой, но одно было ясно – эти насекомые не в силах подлетать к плодам и удерживать свой вес на одном месте. Они могли только лететь каким-то чудом вперед. - Боже мой! – пролепетал Уэйд, когда увидел, как один из этих чудо- шмелей выбросил длиннющий как у хамелеона язык и, обвившись в пол-оборота прилип к стволу над плодом. А еще они жужжали, но не так, как обычные насекомые, а мелодично, словно кто-то играл на дудочке. Сотни дудочек, а может тысячи. Именно этот звук Уэйд и Гарри слышали, находясь в доме. Такой отдаленный, похожий на мелодию. Они с открытыми ртами стояли на пороге приземистого домика с крышей из мха, построенного между ветвей одного из исполинских деревьев. Ветка под ногами была приблизительно пяти метров в диаметре у основания, и оказалась не скользкой, что было странно при подобной гладкости. До земли было очень далеко, но никто не испытывал страха высоты. Площади под ногами было вполне достаточно, чтобы не бояться. Уэйд больше не мог стоять на месте. Красота и сюрреальность повалили его с ног. Он сел по-турецки и уставился вперед, словно под гипнозом. - Надо выбираться… - сказал Гарри. - Нет, старик. – покачал тот головой. – Я понял… понял, что пока здесь, Крис в полной безопасности. - Это он так сказал. - И я верю ему. А ты… ты уходи, Гарри. Он был прав, я не имел права тебя вмешивать с самого начала. Но из страха и эгоизма я сделал это. Так вот, еще не поздно, друг. Сейчас именно тот момент, когда ты можешь уйти. - Ты думаешь? - Угу. - А ты? - А я буду сидеть здесь, потому что… это так красиво, Гарри. – он замотал головой, а глаза наполнились слезами. – А потом возможно спущусь и пойду искать того парня, если, конечно, он не найдет меня первым. - Интересно как? - Я придумаю. А ты иди и… спасибо за все, друг. Друг, который собирался убить тебя. – подумал Гарри. – И тебе это прекрасно известно. Он, недолго думая, развернулся и размашистым уверенным шагом вошел внутрь дома. Но место, которое открылось перед ним сейчас, не было даже отдаленно похоже на комнату Индианы. Впрочем, как ни на одну комнату фермы Кобенов. Это был совершенно другой дом похожий на сарай, где хранят рыболовные снасти, лодки или еще что-нибудь в этом роде. Мебели здесь почти никакой не было, а так одна раскладушка, трухлявый стул, пара сундуков и забитые всякой всячиной стеллажи. Это был дом, построенный на дереве, как внешне, так и внутренне. Куча всякого хлама и ничего конкретного. Но меж тем это был довольно большой дом – двухэтажный добротный. Интересно, как его строили на такой высоте? Поднимали все эти брусья и доски? Не шмели же это? Обойдя дом, Гарри нашел ответ на этот вопрос, хотя он был и безумным, как отметил бы Уэйд. Под стать месту… *** Уэйд очарованно следил за шмелями, липнувшими с помощью длинных языков к стволам и плюхающимися на памелы, источающие пряный аромат, который кружил голову и усыплял бдительность. Интересно, а насколько они вкусные? Уэйд жадно сглотнул. Но на его дереве фрукты росли несколько выше, а так как между ветвями было расстояние примерно в 2 его собственных роста, то о том, чтобы достать памелу, и речи быть не могло. Дверь сзади скрипнула, и Гарри произнес: - Я нашел, на чем спуститься. Уэйд поднял брови и резко обернулся. - Это еще что? Гарри ухмылялся какой-то странной полуулыбкой, сцепив в руках что-то наподобие алого «пакета», а точнее его участок, потому что оставшаяся часть все еще скрывалась в доме и она была огромной. Метров 6 не меньше. - Это, мой друг, «Стелс КПЛ». У мужика, у которого я снимал комнату, когда вернулся в Вермингтон после армии, был похожий, но я думаю, что смогу собрать и этот. У них у всех суть одна. Уэйд не мог не отметить радость, озарившую лицо Гарри, ожившие воспоминания о благодати юношества. Его лицо изменилось, оно разгладилось и стало моложе, а глаза… боже мой – глаза блестели как бенгальские огни. - Кажется, его звали Гомер Ларк… и мы с ним много часов провели, копаясь с этими штуками. - С какими штуками? – Уэйд был словно заворожен этим новым видением Гарри, и его настигнувшей молодостью или чем там еще. Он вдруг подумал, что его друг никогда не рассказывал ему подробностей о своей жизни после Вьетнама и до встречи с ним. А оказывается, возможно, это были чуть ли не лучшие годы… судя по лицу, по загадочным улыбкам, по пронзительным взглядам. - С дельтапланами. – мечтательно ответил Гарри. Ответная улыбка Уэйда опала, ибо до него дошел смысл сказанного. Он быстро глянул вниз, наконец, ощутив страх высоты в полном его спектре. Ладони вспотели. - Это такая штука с тканым треугольником и хлипкой подвеской? Гарри словно бы перебирал эти слова в голове, а потом просто кивнул. - Мы разобьемся. – заключил Уэйд. - Да нет… может только чуть-чуть… - Чуть-чуть что? Чуть-чуть разобьемся??? - Да не паникуй… - отмахнулся Гарри. – Ты же не хочешь просидеть на этом дереве до конца своих дней? А это вполне реально, и я надеюсь, ты это понимаешь? Уэйд покачал головой, а потом спросил: - Тебе помочь? - Не-е-ет… - протянул Гарри, словно чеширский кот. – Это только для меня. И с мечтательным выражением он принялся стаскивать алый чехол. Уэйд наблюдал за ним несколько минут, копируя полуулыбку, и поражаясь своему, как оказалось, таинственному другу, а потом отвернулся и вновь уставился на шмелей с липкими языками. В смеси гренадина и апельсина. Ничего более красивого Уэйд никогда не видел, и как же хотелось съесть фрукт с этим пряным ароматом. Прошло около получаса, когда Гарри, наконец, сказал: - Ну, вроде, все. Уэйд обернулся и… ахнул. Прямо перед ним громоздился алый монстр, подбоченившись на правую сторону. Он не казался Уэйду более безопасным, но размер все-таки давал надежду, что они не разобьются насмерть. - Это потрясающе, Гарри, но… разве это не для одного? - Да ладно… - отмахнулся тот. – Мы с тобой, вроде, худые парни. Уэйд неопределенно хмыкнул. - Ну что попробуем? - А как хоть это делается? - Иди сюда. Уэйд поднялся на затекшие ноги, растер их и подошел к Гарри. Тот с легкостью поднял готовую сборку, пролез под нее, крепко схватив стальную перекладину, и кивнул. - Иди ко мне, детка. - А, ну я так и знал, что мы будем как пара педиков. – усмехнулся Уэйд и пролез под крыло с другой стороны, изрядно потеснив друга, словно сардину в консервной банке. На его плечи тут же легли 15 килограмм веса, и Уэйд с сомнением вспомнил то, с какой легкостью Гарри один тягал эту бандуру. - Так, и что теперь? - Теперь мы побежим. – ответил тот. – До конца этой ветки. А там прыгнем… - Прыгнем… - блекло повторил Уэйд. - В смысле, как бы нырнем. - Но ветка сужается…. - Тогда жди моей команды. - Что-то я боюсь, старик… - признался Уэйд. - Что-то я тоже. – кивнул Гарри, глядя вперед так, словно бросая вызов. – Готов? - Нет. Но я стараюсь. - На счет один. – Гарри весь напрягся. - Давай… - Уэйд тоже максимально собрался. - Три…два…один! И они побежали. Побежали вперед по ветке диаметром в 5 метров, но постоянно сужающейся. И снова Уэйд был себе благодарен за то, что его спортивная подготовка позволяла ему это. Бежать с весом и не подыхать от инфаркта… от распускающихся бутонов боли. Гарри вроде тоже неплохо справлялся. Хотя, наверное, даже прекрасно – никакой тебе отдышки, легко и почти красиво. Бег в оранжево-красное небытие. Как поэтично. И вот, наконец, настал момент, когда ветка стала слишком узкой для двоих, и тогда Гарри скомандовал: - Влево! И они нырнули с ветки как с причала в озеро. В озеро из апельсинового сока и гренадина. Когда дельтаплан спикировал вниз, устраиваясь на потоках воздуха, Уэйд и Гарри завопили как мальчишки, летящие с крутого склона на американских горках. Первый – от ужаса, второй – от восторга. Но вскоре аппарат практически выровнялся, и теперь довольно плавно снижался. Гарри здоровско управлялся с этой штуковиной, но в целом, и Уэйд согласился с собой на все 100%, дельтаплан – вещь небезопасная. Алой стрелой они скользили вниз, и чем ближе к земле, тем четче Уэйд осознавал скорость и то, что приземляться придется на ноги. Он понимал, что насколько бы не была хороша память Гарри и его страстное желание, без практики мягкой посадки не получится. Уэйд чувствовал, что что-то идет не так – слишком уж стремительно они летели к земле. Может сборка чуть перекосилась, может угол неправильный. Оставалось только молиться, чтобы они не покалечились. - Гарри! По-моему, слишком быстро! – крикнул Уэйд, безумными глазами таращась на приближающуюся землю. - Да, друг, но мы справимся! Просто сгруппируйся, когда я скажу! - Сгруппируйся? – не понял Уэйд. Но для выяснений времени больше не было…. Аппарат стремительно снижался, начисто потеряв балансировку. И вот он настал критический момент. В голове у Уэйда со скоростью света перечислялось то, что он мог сломать и то, чего он ломать категорически не хотел. …Господи, только не шея… только не позвоночник… За несколько мгновений до столкновения Гарри крикнул: - Группируйся! И хоть Уэйд и понятия не имел, что сие значит, он сделал все, что мог. То, как себе это примерно представлял…. Аппарат врезался в землю, и Уэйд провернулся на подвеске и врезался головой в килевую трубу, что осыпало его снопом ярких искр боли. От удара аппарат лег на мачту, и Уэйд повис вверх ногами на трапеции, запутавшись в тросах. Он отчаянно пытался выбраться, как будто должно было произойти нечто еще более ужасное, типа взрыва. На помощь пришел Гарри, который, по всей видимости, вылетел пулей из подвески во время удара. - Тише-тише… что ты бьешься как сельдь? - Я тебе покажу сельдь… пилот хренов… - прошипел Уэйд. Наконец, он высвободился, но оказавшись обеими ногами на земле, потерял равновесие и свалился. - Господи, да что ж такое… - всплеснул, усмехаясь Гарри. Но Уэйд был действительно напуган. Поднявшись, он ткнул в аппарат пальцем и заявил: - Это едва не стоило нам жизни!!! - Да ты вроде недавно собирался свести с ней счеты… - Гарри поднял брови. – Недели не прошло. Перст обмяк, и Уэйд злобно покосился на друга. Запахло жаренным. - Молчу-молчу. – тот поднял руки вверх. – Живы и слава Богу. Давай решать, чего теперь. - Да тут нечего решать…. Просто пойдем. – бездействующий перст снова окреп. – Туда. - Ну что ж… - вздохнул Гарри. – Туда, так туда, Санчо. - Не понял…. Почему это я Санчо? - Потому что ты толстый. - Я толстый? – возмутился Уэйд. – Да между нами разница, как минимум, в 12 фунтов, и заметь, не в мою пользу! - Ну у меня-то мышцы... – отозвался Гарри, уже двигаясь по курсу. - Ну да, конечно… - фыркнул себе под нос тот и поплелся следом. Пряный аромат дурманил голову, а монотонный гуд действовал как снотворное. Оранжево-красный навевал самые приятные и романтические воспоминания. Уэйд заметил появление красных бабочек – тех самых. Забавно… как же они сумели прорваться? Или они какие-то посланники? Мысли закружили Уэйда в своем танце. Какое-то время даже казалось, что он задремал… они оба. А может, так и было… шли и дремали. Во всяком случае, через час гипнотического созерцания шмелей с длинными языками и под мерный, словно маятник шорох шагов, Гарри вдруг спросил: - Как ты мог пойти на самоубийство? Уэйд резко вынырнул из вод собственных петляющих мыслей и ошарашено вылупился на друга. Это было слишком внезапно. - Как мог? – переспросил он. – То есть? - Я не знаю, каков твой мир, Уэйд, и каков там я… но здесь я весьма религиозный и добропорядочный парень, и я считаю самоубийство грехом не только по религиозным соображениям, но и предательством себя и своего будущего, а также тех, кто зависел от тебя в этом будущем. Ну в общем как-то так…. Уэйд глубоко вздохнул. - Ну, во-первых, я не думаю, что среди зиллионов миров найдется такой, где бы ты не являл собой верх религиозности и добропорядочности. А во-вторых… по-моему, ты гениально смотришь на этот вопрос. Первый раз такое слышу. Я, знаешь ли, всегда считал, что любой библейский запрет нацелен на контроль. - Ну конечно… - фыркнул Гарри. – Ты дилетант, Уэйд. Впрочем, как и многие другие. Каждая гребанная жизнь чего-то да стоит. От нее зависят другие люди. Их жизни…. Мир Уэйда огромен. Ты ведь даже не представлял этого раньше. А что теперь? 47 обгорелых трупов… а ты ведь вряд ли помнил их лица. - Вряд ли. – кивнул Уэйд. - Ну вот. Мало ли, может, из-за твоего дурацкого самоубийства какая-нибудь безымянная мисс не встретит своего нареченного, потому что кроме тебя, будет просто некому, проходя мимо, случайно оступиться и толкнуть ее к нему в объятия. Это была твоя роль, твоя задача, а теперь тебя просто нет для этого. Это конечно очень тривиальный пример, но мысль ты уловил, я думаю. Смотри шире… - развел руками Гарри. - А вот здесь я тебя не узнаю, старик. – хмыкнул тот. – Ты всегда был упертым консерватором, а это совсем не консервативный взгляд. Я бы еще понял, если бы ты прочел мне лекцию о кругах ада, о кострищах, о сковородках. Это вполне в твоем стиле, а это… - он пожал плечами. – Кто вы, мистер, я вас не знаю. Никогда не забуду, как мы поругались по поводу Древа Познания. После этого мы больше никогда не затрагивали религиозные темы. - Хм… - Гарри вскинул брови. – Да неужели… и в чем же мы разошлись? - Во всем. – ответил Уэйд. – У тебя был консервативный взгляд на предмет, и ты ничего не хотел слушать. А я считаю, что все это чистая политика, потому что вся концепция истории о первородном грехе в том, чтобы удержать человека в рамках незнания, на привязи, под постоянным контролем. Гарри усмехнулся на свой новый манер. Он выглядел удивленным и раздосадованным. - Один тупее другого. - Поясни… - оторопело попросил Уэйд. Если честно, он всегда считал себя, по меньшей мере, умным парнем, и подобное заявление болезненно шлепнуло по самолюбию. - Поясню…. Все знают, что библию писали люди, и что она переписывалась и дополнялась в зависимости от того, кто находился у власти. Это все ясно, и никого не удивит. Но я считаю, что когда писатель пишет, на него… снисходит. Понимаешь, о чем я? - Да… - утомленно кивнул Уэйд, хотя его старинный друг открывался с совершенно невообразимой стороны. - И это можно называть по-разному, но суть в том, что это… истина. Поэтому между строк любой даже самой говенной книжонки можно начерпать много всякого интересного. То, что называется первым грехом – вообще не грех. Узнать правду и расширить свое сознание тем самым – не грех… но просто это требует другого… следующего уровня, где ты можешь употребить полученные знания и двигаться дальше и расти как личность. Любые знания требуют применения. Да, и кстати есть еще одна вещь, которая доказывает то, что Бог не наказывал людей и то, что они всего-навсего следовали его суперплану. - Что за вещь? - Адам и Ева были созданы с деторожденными органами… а плодиться и размножаться они смогли только за пределами райских кущ. Все схвачено. - Я просто не верю своим ушам, Гарри…. Ты чертовски умен! – теперь Уэйд смотрел на друга с восхищением. - Спасибо. – тот скромно улыбнулся. – Ну так вернемся к твоей попытке… . Почему? - Потому что я потерял все, что мне было дорого. - А как же Дина? Внуков правда у тебя теперь нет в обоих мирах, но это только пока, и дочь твоя вполне может забеременеть, сделав тебя счастливым дедушкой. Тони..? - Да нет. – покачал головой Уэйд. – Я думаю, что в моем мире Тони – это всего лишь кусок мяса в мусорном контейнере за абортарием. - О, ты так красноречив… - с неприязнью заметил Гарри. - Добропорядочный христианин Гарри снова в игре? - Я тебе по заднице сейчас надаю. - Не стоит… от твоего чудесного пилотирования у меня и так до сих пор все болит. Гарри усмехнулся. - Так вот… - продолжил Уэйд. – Для меня все действительно закончилось с ее уходом. Вообще все… - он развел руками. - Я был как в бреду. И на тот момент мне было совершенно начхать, останется ли без меня какая-то безымянная мисс старой девой… вымрет ли полчеловечества. Я просто был конченный. Тебе не понять…. Гарри странно посмотрел, уголки рта едва дрогнули. Уэйд совсем не знал этого парня. В его мире, он, конечно, любил Рут свою жену, но если бы с ней, не приведи Господь, что-то случилось, он бы в петлю не полез. А этот Гарри… этот его проникновенный загадочный взгляд… он прямо кричал об обратном. - Но с другой стороны, ты сам сказал, что был как в бреду. Может быть, если бы ты дал себе немного времени, глядишь и передумал бы. Хотя бы месяц. Месяц – вообще хороший срок. Но самоубийцы не любят ждать, верно ведь? - Они боятся. – кивнул Уэйд и опустил голову. – Что передумают. Они замолчали ненадолго, целиком и полностью отдавшись прекрасному, но переменчивому пейзажу. Гигантские деревья встречались все реже, и мелодичный гул заметно стих. Уэйд заметил пару красных бабочек, порхающих над упавшей и изрядно подгнившей памелой. Не дай Бог, такое на голову… - подумал он. – Мозгов не соберешь. - Есть множество прекрасных вещей, - вдруг сказал Гарри. – Любовь, секс, стакан виски на трассе в удобном кресле, хотя мне сейчас почему-то представляется кампари с апельсиновым соком – может, из-за цвета…. Или стакан воды со льдом в знойный полдень, а может внезапное осознание себя родителем. Или время, проведенное на берегу озера, когда ты сидишь совершенно один в сумерки и выпускаешь кольцами дым изо рта, хотя и знаешь, что жена не любит табачный запах и проест тебе всю плешь… но ты все равно продолжаешь наслаждаться каждым мигом, потому что это ты и твое время икс. Таких вещей очень много, и чтобы делать их на своем неизменном человеческом уровне, нужно испытать кучу страха и боли, потерять очень много, пройти не меряно испытаний. Не меряно кнутов, ради всего-навсего пары-тройки пряников… ради кампари с апельсиновым соком в удобном кресле… - Очень поэтично… - заметил Уэйд. - Возможно. – согласился Гарри. – Но все это наводит на мысль о том – что же такое смерть, если человек снова и снова возвращается в свою биомашину с процессором и мотором ради любви, кампари и сигареты. - Я не перестаю тебе удивляться, друг…. Но, если честно, я думаю, что все гораздо проще, и эту тему вообще не стоит затрагивать. – сказал Уэйд осторожно. - Проще? - Да, сэр. В другой своей жизни, я, кажется, уже высказал тебе свои мысли на этот счет. И на мой взгляд правда заключается в том, что очень скоро мы все умрем… и это действительно конец. Ты совершенно верно заметил – мы все машины. Я где-то даже читал, что мозг включается в том же порядке, что и отключается только с конца. Отдел за отделом. Чистый автоматизм. Может и есть, конечно, какая-то начинка, но это не более, чем бесплотное и весьма абстрактное понятие – информация. Я не знаю, какова суть вселенной, но вижу ее чем-то вроде гигантского ифообменника, и наша единственная задача сбрасывать в нее накопленный опыт, из которого она собственно и состоит. - То есть наши предки ошибались гораздо больше… - то ли спросил, то ли заключил Гарри. - Определенно. – согласился Уэйд. – Особенно, если учесть, что они обезьяны. Гарри прыснул и залился раскатистым хохотом, и таким заразным, что Уэйд засмеялся тоже, толком не зная, над чем. - Ты чего? Но тот лишь отмахнулся, не в силах вымолвить ни слова. - Короче я считаю. – все еще улыбаясь, продолжил Уэйд. – Что все мы по большому счету куски мяса, и если у тебя есть действительно серьезные основания, как например смерть единственного и самого важного – того, в ком эта жизнь, собственно, и заключалась – то ты никому и ни перед кем не обязан жить дальше. Это только твое дело. Подумай сам, мне осталось лет 10 – 15…. Это же ничто. Я же все равно умру. - Ты сейчас рассуждаешь, как девчонка пубертатного возраста. – все еще срываясь на смех, сказал Гарри. - Нет. – возразил Уэйд, и он был крайне серьезен. – Я рассуждаю, как человек, потерявший смысл жизни. - Найди новый. - Что? – ему стало совсем невесело. – Как ты можешь? Хотя я знаю… ты же не тот, с кем я дружил 42 года. Ты меня совсем не знаешь, и не знаешь, как я любил Кристин. Тот фыркнул. - Оно и к лучшему, Уэйд. Я по крайней мере могу трезво тебя оценивать. И вместо тупых слов сожаления могу открыть тебе глаза. – он усмехнулся. – Всякая цивилизация обречена. И по подобным заключениям и идеям можно судить о приближении ее конца. Твои слова не проявление ума, а свидетельство деградации. Мир живой, и его жители – его физическая часть. По их сознанию и мыслям можно предугадывать дальнейшее развитие событий. И твой мир, Уэйд, нацелен на самоуничтожение. - Ну и что? – бросил он, тихо свирепея. – Насколько я понял, такой мир не так-то уж и плох. А даже напротив, он абсолютно счастливый. Гарри снова хохотнул. - Кажется ты говорил, что разговор там идет о двух годах? - Да-да… - нервно кивнул тот. - Ну так два года – это же приличный срок. Может тебе как раз столько и осталось… может меньше. Почему же эти мысли не делают тебя абсолютно счастливым, Уэйд? Тот побагровел. - Нет, не злись, приятель… не надо. Я просто хочу, чтобы ты осознал, насколько противоречишь сам себе. Если по твоим словам смерть делает человека счастливым, освобождает… и в то же время ты утверждаешь, что какие-то 15 лет вообще ничто, то ты должен быть на седьмом небе от счастья, разве нет? Мы все должны. Это все, что я хочу сказать. Все, что я хочу донести до тебя. Осознание того, что мы умираем… и это чертовски здорово! Нет причин уходить раньше. И дело здесь не в политике своеволия, и не в пресловутом контроле, а в банальном невежестве и в посредственности суждений. Смерть это итог жизни. Самоубийство говорит о том, что ты так и не понял главного. Самоубийство перечеркивает все. Брачок… некондиция и зараза для той вселенской информации, о которой мы только что говорили. Уэйд внезапно перестал злиться. До него доперло. Он никогда и не думал, что Гарри может быть настолько мудрым. Да, он, конечно, был умником - мог, к примеру, воскресный кроссворд разгадать… - но чтоб настолько, не поземному..? Нет. Такого от старика Гарри Уэйд никак не ожидал. - Как бабочка. - Какая еще бабочка? - Ну из рассказа… - напомнил Уэйд. – Незначительное явление – но непоправимые последствия. - А… - Гарри сощурился, что-то вспоминая. – Ты про рассказ Бредбери…. – а потом закивал. – Да, ты сраная бабочка. - Я сраная бабочка…. – глухо повторил тот. - Да, Уэйд, ты сраная бабочка. – подтвердил Гарри. - Ты снижаешь сопротивляемость мира, в котором живешь. Благодаря таким, как ты, мир думает – а чего собственно бороться-то? Пусть рубят, пусть травят, пусть сливают всякое дерьмо, пусть засоряют, пусть переубивают друг друга. Какая к черту разница – сегодня или через пару тысяч лет! Для мира это ничто, как для тебя 15 в твоем сознании. Все равно ведь исход один. – Гарри усмехнулся. – Все возомнили себя крутыми философами, коли смогли решиться на самоубийство. Ведь в этом столько храбрости и тонкости. Для таких, остальные – трусы. А на деле самоубийцы не обладают высоким уровнем сознания или какой-то особой чувствительностью. – Гарри пожал плечами, пытаясь подобрать слова. На его лице читались пренебрежение и скука. Слова были излишни, Уэйд и так все понял. – Не знаю…. Ну как еще объяснишь человеку, почему он не должен себя убивать. - Я все понял. – холодно отозвался Уэйд. Но Гарри был все еще на своей волне и, казалось, никого не слушал, кроме себя. - Религия обошлась пустыми догматами, действующими только на самых внушаемых. Но ты спроси кого-нибудь из сановников – почему? Почему я не могу убить себя? Знаешь, что он ответит? Он начнет разоряться на тему, что каждая жизнь священна, что ее дал тебе Бог, и только он может ее забрать. Но этого мало! Это НЕ ОТВЕТ! Это лишь строчка из учебника, по которому его учили. И ничего больше…. И это никогда не остановит самоубийцу, потому что это одна вода. Это не ответ. Это заученная строчка, смысл которого сам сановник не понимает. - Но тебя я понял. – повторил Уэйд и Гарри, наконец, услышал его. - Правда? И тот кивнул. - Это хорошо. Значит, сможешь кому-нибудь вправить мозг. И кстати вот это твое понимание, тоже делает тебя бабочкой… только уже не сраной. Хорошей бабочкой. Уэйд усмехнулся, и Гарри тоже. - Смотри, там что? Птицы? Шериф сощурился и пожал плечами. - Понятия не имею, но это по пути, так что увидим… Красно-оранжевое небо, а точнее его участок впереди был усыпан разноцветными точками. Может снова бабочки… хотя тогда они должны быть размером с Уэйда, а иначе с такого расстояния цвет было бы невозможно различить. Идея с птицами тоже, конечно, отпадает, хотя в мире больших размеров все возможно…. Это могли бы быть флаги или еще какие-то цветные полотна. Подойдя вплотную, Уэйд и Гарри убедились, что это никакие не птицы и уж тем более не бабочки. Это были десятки разноцветных дельтапланов, парящих словно мошкара. - Что они делают? – изумленно спросил Уэйд, но Гарри лишь пожал плечами. И впрямь аппараты находились в воздухе слишком близко друг от друга, и даже те, что взмывали с земли, неизменно брали курс на облако дельтапланов. И в итоге они неизбежно сталкивались или цепляли друг друга крыльями, и тогда они падали. Не все, но многие - винтом или планируя, как они с Гарри совсем недавно… но они падали. И не все из упавших взлетали снова. Все это было довольно бесцельно. Они взлетали и они падали – вся история. Равнину делила расщелина, над которой собственно и взлетали дельтапланы, и даже сомнений не возникало в том, что весь овраг устлан поломанными аппаратами и их пилотами. У Уэйда внутри все сжалось, он вспомнил, как упал сам, как стремительно приближался к земле, как едва не погиб. На этой штуке разбиться, как делать не фиг. И тому доказательством служила расщелина, доверху полная поломанных конечностей, спин и шей. - Странно видеть здесь других людей. – глухо заметил Уэйд. - Да. – отозвался Гарри. – Я думаю, они как ты… заплутавшие. Видимо, твой приятель тоже оказал им услугу, чтобы не скучать. И они сошли с ума. Уэйд испуганно посмотрел на друга. - Откуда столько мрачности? Гарри пожал плечами. - По-другому никак не объяснить то, что я вижу. Это место… ты же понимаешь, что оно особенное? - Да, понимаю. – кивнул Уэйд. – Но пока я здесь, он не убьет Кристин. - Да. – согласился Гарри. – Если бы была карта всех существующих миров, то этого бы там точно не было. Так что тебе осталось лишь дождаться своего предложения. - Предложения? Какого такого предложения? Но Гарри отмахнулся. - Такого рода дела всегда завершаются каким-нибудь предложением или сделкой. Вот увидишь. Уэйд лишь пожал плечами. Вскоре расщелина осталась далеко позади, и ни у кого не возникло желания обернуться. Разноцветные дельтапланы оставили весьма неприятный осадок. Безумие – дурной знак. Свидетельство опасности. Количество красных бабочек значительно увеличилось, что говорило о правильности маршрута. Они устремлялись стайкой вдоль дороги, указывая верный путь. Поначалу идея показалась бредовой, но когда впереди показался расплывчатый абрис высотного здания - стало не смешно. Уэйд не сомневался, что они у цели. Все. Вот оно. Это место, где у него назначена встреча. И это точно. Это был отель, Уэйд точно знал, потому как видел его на картинке, когда они с Крис собирались в Нью Йорк. Вальдорф Астория. Дикое зрелище, конечно… посреди вот этого сюрреалистического пейзажа… современный многоэтажный отель. К тому времени гигантские деревья уже совершенно исчезли, забрав с собой пряный аромат и мелодичный гуд шмелей-мутантов. Их место заняли изумрудные луга, вырастающие где-то в дали в махровые живописные холмы и горы. Их было много и по ним спускались струйки водопадов и горных рек. Виднелись голубые скалы вдали словно призраки, и пахло морской водой. Изумрудный, на который лег гренадин с апельсиновым соком. Словно газовое красно-оранжевое полотно накрыло всю эту прекрасную землю. И прямо посредине вырастал Вальдорф Астория, упираясь в небо своими башнями. Они тогда не поехали, потому что оказалось дороговато. По правде сказать, они вообще никуда не поехали, потому что переругались. Кристин ничего не желала слушать – она хотела именно в этот отель и ни в какой другой, а Уэйд пытался объяснить, почему они не могут в него поехать. В итоге оба слетели с катушек и не разговаривали друг с другом неделю. Зато теперь, похоже, у Уэйда будет шанс оценить обстановку своими собственными глазами. С замиранием сердца он приближался к отелю, потому что это была конечная остановка. Уэйд чувствовал это. Все заканчивалось. Поначалу создалось впечатление, что небо над отелем гораздо краснее, чем везде. Но приблизившись на достаточно расстояние, стало очевидно, что подобная игра цвета возникла из-за огромного количества красных бабочек, окруживших отель словно аура. Фасад частично зарос каким-то растением с маленькими белыми цветочками, похожими на колокольчики. Благодаря этому отель больше не казался чем-то чужеродным… на всю эту многоэтажную махину легла, словно мшистая лапа этого мира. Быть может, именно цветы привлекали бабочек? А может быть, что-то внутри. Или они действительно были посланниками и теперь с таким рвением указывали на место, являющееся конечной точкой. Подойдя вплотную, они не стали долго ждать, останавливаясь на драматическую паузу, или на взволнованные переглядывания, а просто зашли внутрь. Вестибюль, словно сошедший с фотографии, изливал максимально количество света и пафоса. Уэйд не любил такие места. Крис в общем-то тоже, однако чего-то ей приспичило тогда… шикануть наверное хотела, а так отдать тучу денег, чтобы потом рвать задницу, дабы соответствовать. Нет, это определенно было не для них. - И как мы будем действовать? – буркнул Уэйд. - Пойдем к лифтам… - предложил Гарри. – Я думаю все проще, чем кажется. - То есть… - сказал Уэйд. – По правилам жанра, куда бы мы не пошли, придем куда надо? - Да, сэр. – откликнулся Гарри. Они сделали круг почета по лощеному гладкому узорчатому полу, пытаясь сориентироваться, потом Гарри махнул рукой в сторону, обозначив искомое ими место – зону с лифтами. Уэйд нажал на кнопку, и двери одного из них тут же открылись, изливая на него и Гарри мягкий свет и приглушенный пропитанный виски и куревом вокал Джимми Хендрикса «Ветер кричит Мэри». Они настороженно переглянулись. - Мадам… - многозначительно гаркнул шериф и выразительно махнул рукой, пропуская Уэйда вперед. Тот театрально и злобно сощурился и вошел в лифт. - Так… ну и что это значит..? - он сложил на груди руки и задумчиво уставился на панель. Там было всего 2 кнопки «низ» и «верх». - Вот видишь… а ты боялся. – усмехнулся Гарри. - Все-то ты знаешь. – подозрительно сказал Уэйд и нерешительно нажал на кнопку «Верх», что бы это не значило. Здесь было 47 этажей, так что на короткий подъем он не рассчитывал. Однако, как это ни странно, еще до того, как Уэйд успел найти тему для разговора, чтобы унять собственные сомнения и страхи, лифт остановился и раскрыл свои двери. Джимми даже не успел допеть куплет. Ощущение было такое, что дальше второго этажа они не уехали. - Это что… верх, что ли? – с сомнением спросил Уэйд. - Похоже… Они, озираясь вышли из лифта в просторный шикарно отделанный коридор, устланный чудным ковром, обставленный в немного чопорном стиле коричневой кожаной мебелью. Однако Уэйд сомневался, что здесь хоть что-то осталось от оригинального убранства Астории. По стенам висели довольно зловещие и древние полотна в тяжелых черненых рамах. На некоторых были люди, пойманные в довольно неожиданных ситуациях, как например жирная прежирная леди, жадно глядящая на лобстера. Или бал, где прекрасная пара в несколько готичном одеянии кружится в центре роскошной залы. И это действительно красиво, пока ты не замечаешь лица остальных людей, на которых написано остервенение, зависть, алчность и ненависть. Пара слишком хороша. Кажется, что их сейчас просто уничтожат. Музыка закончится, и сотни живых мертвецов обрушаться на них лавой. Хотя может статься, что все это ловушка – слишком уж уверенная в себе пара – это видно по их гладким лицам. А картина с человеком во фраке и ножницами… - он с таким безумием смотрит на них, что кажется, что он сейчас кого-то убьет. Или себя – будет колоть себя в десны и резать язык, пока не истечет кровью до смерти. Такое не держат дома. Кроме кожаной мебели по стенам стояли несколько полосатых канапе, старинное пианино, укрытое ажурной кремовой скатертью с золотой нитью и огромная напольная амфора, наполненная сухоцветами. Уэйд слепо вперился в одну из картин, на которой были изображены два дворянина в широкополых шляпах с перьями и в сюртуках, один из которых держал за ноги застывшего в немом протесте петуха, а другой замахивался здоровенным тесаком. Вряд ли он был докой в этом деле. Вряд ли они вообще хотели есть. По жестоким ухмыляющимся алчным лицам было очевидно, что это всего лишь забава, желание узнать – а что если…. Желание попробовать что-то новое. Убийство – это ведь что-то новое. Это масса новых и острых ощущений. С этим ничто не сравниться. - Жуть какая… - Уэйда передернуло. Коридор, открывшийся впереди был стопроцентно отельным. Справа вдоль уводящих куда-то стен тянулись двери. Их было много. Но лишь одна – та, что справа была с номером. 2308. -Ну что, мой друг… - он запнулся, когда взгляд, наконец, упал на Гарри, который сейчас окончательно перестал напоминать человека, которого Уэйд знал 40 с хреном лет. Он был белый как снег. Лоб и надгубье лоснились от испарины, рот приоткрылся, а губы подрагивали. Внезапно Гарри показался очень-очень старым и дряхлым, как будто кто-то высасывал из него жизнь прямо сейчас… и этот кто-то стоял рядом с ним. Стоял молча, просто вылупившись своим спокойным взглядом на Гарри, который смотрел в ответ и был очень далек от спокойствия. Уэйд не знал этого человека, но судя по реакции друга это был один из самых страшных секретов. Было или не было…. Ему было лет 40, белобрысый, какой-то безликий в клетчатой видавшей виды рубахе и перемазанных краской джинсах, довольно худенький невысокий, светлобровый и светлоглазый. Казалось, что его лицо присыпано песком – все такое золотистое, обработанное солнцем. - Гарри… - позвал Уэйд осторожно, видя, что у того сейчас будет как минимум сердечный приступ. – Гарри, что случилось? Ты как будто призрак увидел. - Я и увидел. – просипел тот, подрагивая словно от нервного напряжения. - Что? – не понял Уэйд, но Гарри даже глазом не повел. Он буквально разъедал взглядом человека, стоящего напротив. Взглядом полным ненависти и страха. Два сложных по сочетаемости чувства, но, тем не менее, человеческая психика выдает подобное очень часто. - Ты же мертв, сука… - прошипел Гарри. – Я точно знаю. Томас Стилович, верно? Я все узнал, это было несложно…. Что уставился, сука??? ПОЧЕМУ ТЫ ЖИВ!? ОТВЕЧАЙ!!! Тот лишь слепо мигнул. - Я знаю, он сдох. – обратился Гарри к Уэйду. Он казался сейчас совершенно раздосадованным и растерянным… обезумевшим из-за всего этого, слетевшим с катушек. – Он подох на стройке в 75-м, во Фрипорте. Люлька, в которой он поднимался, сорвалась вниз. Я знаю. – закивал Гарри как ненормальный. – Я потратил кучу времени, чтобы узнать, кто он и где находится. Я все о нем знаю, потому что собирался убить его. Уэйд разул глаза. - И я бы сделал это, но узнал, что он сдох, что вселенная сама сделала эту работу за меня. Все по справедливости. И теперь… Я ПРОСТО В ТОЛК НЕ ВОЗЬМУ – истерировал Гарри. – КАКОГО ХЕРА ОН ЗДЕСЬ СТОИТ??? - Я не удивлюсь, друг, если все это какой-то обман… - осторожно вставил Уэйд. - Обман, говоришь… - прошипел Гарри, въедаясь Томасу Стиловичу в мозг глазами. – А ты, что скажешь? А? Что молчишь, уродец??? Гарри весь трясся от злости. Он был на грани срыва, на грани полной потери контроля. Того, о чем они говорили не так давно – о грани, по разные стороны которой то, что мы привыкли называть нормой и безумием. То, что отделяет благопорядочного, воспитанного человека от извращенца насильника. Всего лишь грань поведения, а мысль… она всегда где-то есть. Мысль, в которой не всегда признаешься даже себе. Мысль – это дело каждого. Уэйд бы поставил свою шляпу на то, что на планете не осталось людей, в чьи мысли не проникла грязь, порочность и зло. Их миру почти пришел конец, и это не самоубийства приманивают апокалипсис, как сказал Гарри, а апокалипсис внедряется в мозг и кровь и незаметными маленькими шажочками подталкивает людей к краю. Хотя этот спор из разряда не разрешаемых. И Гарри сейчас был на краю. Мышцы лица дергались, все тело лихорадило, зубы едва не стирали себя в порошок, а глаза ослепли от ярости – и это не дурацкая гипербола, так действительно бывает, когда в голову ударяет абсолютное безумие и ненависть. Ты действительно ничего не видишь. - А может, это неплохо, а?! – с остервенением прошипел он. – Может это неплохой шанс для меня, как считаешь? Встань-ка раком, Томас, к пианино. И сними сои брюки, уродец… ДАВАЙ!!! Уэйд коротко глянул на друга и испугался, что у того сейчас будет инсульт. Весь красный как помидор, вена проступила на лбу, и вздулась шея. Глаза налились кровью, губы побелели. Интересно, а что будет дальше? – подумал Уэйд. – Если этот ублюдок действительно стянет штаны… что сделает Гарри? На что он способен сейчас? На самом деле? Хотя вполне… слепой от ярости, голодный от ненависти, жаждущий чужого унижения и боли, расплаты и удовлетворения. Что бы сделал Уэйд на его месте? Уэйд, который наконец понял, что тогда произошло с Гарри на самом деле? Увидел прямо перед глазами. То, что долгие десятилетия хранилось под грифом секретно. Он бы трахнул ублюдка, а потом убил бы… оторвал голову, вспорол брюхо и спросил бы себя, насколько он доволен сейчас. И если бы в душе оставалась хоть толика сомнений, он бы приготовил Томаса под кисло-сладким соусом и сожрал бы как долбаннай Ганнибал Лектор. И что интересно… после этого, и положа руку на сердце, Уэйд бы не считал себя ни педиком, ни каннибалом. В общем он понимал Гарри и не осуждал то, что могло сейчас произойти. - Что-то я не вижу, чтобы ты делал то, что я тебе велел, говнюк! – пророкотал Гарри и шагнул в сторону, опустив голову, словно огромный разъяренный бык. И Уэйд подумал, что лучше бы Томасу сделать уже хоть что-нибудь, потому что Гарри реально готов броситься. Но по виду тот оставался спокойным и не двигался. Словно из воска. Так прошли еще пара секунд, и настал момент, когда у Гарри истекло терпение. Словно кто-то невидимый поднял руку со стартовым пистолетом. Гарри напрягся для броска. И в этот самый момент Томас Стилович открыл рот, словно увидел нечто поразительное и, выждав театральную паузу, заверещал высоким мальчишеским голосом: - Не надо, мистер, что вы делаете? Отпустите меня, мистер! Не надо! Не надо! – и тут он завизжал, сойдя на фальцет, при этом не изменившись ни на йоту, прямо в лицо Гарри, который за последние минут 5-7 побывал уже и бледным как мел, и багровым, и серым, и зеленым. Сейчас он приобрел землистый оттенок. Он растерялся, опешил и замер…. Воспользовавшись этой паузой, Томас Стилович, все еще визжа, как девчонка, на которую из-за угла бросились одноклассники, переодетые в маски зомби и оборотней, рванул в ближайшую дверь. Гарри в считанные секунды снова покраснел, заставив Уэйда снова испугаться за его здоровье. Сначала его затрясло как в лихорадке, а потом он закричал… и Уэйд понял, что будет еще очень долгое время вспоминать этот крик, который будет стоять в ушах, вызывая леденящий ужас. Это был не бессвязный крик. В нем плохо, но все же увязывались смазанные слова: «я убью тебя, сука!!!» Такое, к примеру, мог прокричать пациент стоматолога, сидящий с открытым ртом. В общем это было действительно ужасно. А в следующий момент Гарри сорвался с места, словно бык, чей загон, наконец, открыли. Уэйд ахнул от неожиданности и бросился в номер 2308. *** То, что открылось внутри не остановило Гарри, потому что он был слеп ко всему, кроме Томаса Стиловича, но заставило Уэйда врасти в пол, покрытый роскошной сероватой глянцевой доской. Огромное окно с балконом, за которым маячили бабочки, и нарастало желто-красное небо, наполняя комнату красотой. И все… больше ничего. Уэйд подошел ближе, не веря собственным глазам. Лифт поднимался, словно на второй этаж, но вид из окна говорил другое. Уэйд все приближался, а земли все не было и не было. Вот уже показались корявые кручи скал-призраков, вот и горы, заросшие деревьями и кустарниками, словно мхом, и испещренные водопадами. А где же изумрудные луга? – думал Уэйд, приближаясь к окну. Наконец, подойдя вплотную и глянув в бездну головокружительной высоты, он увидел и луга, и холмы, и гладь спокойного темного океана, которым так чудесно пахло – он раскинулся прямо там внизу под отелем. Его не было видно сразу, потому что, оказалось, что Вальдорф стоит на возвышенности, а под ним небольшой каменистый обрыв и даже петляющая тропка, ведущая к пустынному пляжу. Это был не второй этаж… 47-й. Ведь здесь 47 этажей, разве нет? Вот он как раз-то и был. Уэйд вдруг почувствовал себя Богом этого неизменного в своей красоте мира. Когда ты смотришь на что-то сверху вниз в буквальном смысле, ты и сам становишься немного высокомерней. Уэйд так считал. Высота возвышает. Кто-то вскрикнул, и послышался звон разбивающегося стекла и звуки борьбы. - Гарри… - словно бы вспомнил Уэйд, оторвавшись, наконец, от неземного вида. Оттуда, где стоял Уэйд, было видно, что вся цепь номеров по эту сторону, объединена между собой. Словно зеркало с повторяющимся отражением. Звук шел из глубины, и Уэйд побежал уже в который раз за эти дни. Побежал как мальчишка, ругая себя за то, что настолько увлекся высотой, что позабыл о друге. Все номера, которые он миновал, отличались друг от друга. Они были совершенно по-разному обставлены, словно части одного дома, и ничуть не напоминали отельные номера. Здесь были и спальни, оформленные в разных цветах и стилях, гостиные, столовые, каминные, несколько гардеробных, роскошная ванная с гигантским джакузи. В общем, неплохо здесь кто-то устроился… и Уэйд подозревал, что знает кто. Внезапно звуки борьбы стихли, и он прибавил скорость, ворвавшись в последнюю комнату, словно вихрь. Но все, что он смог заключить по увиденному это то, что все уже закончилось и закончилось ужасно. Это была оранжерея, и она была пуста…. Стойки с цветами и растениями, названий которых Уэйд даже не знал и вряд ли бы произнес, делили комнату на участки. За крайним рядом начиналась лестница, ведущая вниз. Здесь было влажно, но потоки свежего воздуха из разбитого окна изрядно тушили этот эффект. Ну а в целом здесь было очень красиво. Раскачивалось кресло-качалка, задетое, видимо, во время потасовки. Впереди стояла подставка для ног, а правее - маленький столик, на котором возлежал толстенный роман Стивена Кинга задней обложкой кверху, так что название осталось секретом, но по портрету Уэйд безошибочно угадал короля ужасов. Уютный уголок для владельца этого дома. Окинув помещение быстрым взглядом, он бросился к окну на ватных ногах, осознав, что Гарри нигде нет. Он был внизу. Они оба. На скалистом берегу у спокойных вод бескрайнего океана, играющего цветами здешнего неба. Тело Томаса распласталось на камнях, торчащих из воды плоскими гладкими плато, и забрызгав их кровью цвета гренадина, но без апельсинового сока. Хотя, в общем-то, из цветовой гаммы это никак не выбивалось. Все было гармонично. В отличие от Томаса, Гарри был почему-то еще жив, но он умирал, и это было очевидно. Его удар пришелся на воду, но в любом случае с такой высоты… по всем правилам…. Может, это из-за проблем с высотой в этом месте? То ли второй, то ли 47… а на деле, может нечто среднее? Кто знает? Уэйда затошнило, и ком подкатил к горлу. Что-то оборвалось. Он понял, что это не раны, не десятки переломов, не разрывы органов, это определенно смерть – то, что не поддается лечению. Гарри наполовину вылез из воды словно краб, на которого наступили, и замер. У Уэйда перехватило сердце. Он даже не мог впасть в истерику. Это был второй по важности человек в его жизни, и теперь он тоже умер… почти умер. Уэйд сорвался с места и бросился вниз по лестнице. Возможно, это было безумием, но он сделал это скорей по инерции, потому что надо было что-то делать – бежать вперед, а не назад к лифту через весь коридор, а по лестнице, сколько бы пролетов там не было… вот и все. Но, не взирая на ужас и шок, Уэйд все-таки удивился, когда вылетел через полминуты на узкую корявую и довольно крутую тропку, ведущую к пляжу, заваленному тысячелетними валунами. Сплошные иллюзии. Все иллюзии. Все – глупо сфабрикованная шутка… кроме Гарри, кроме его умирания. Он лежал наполовину в воде, слабо сжимая руками камни. Симметрично и синхронно, видимо, показывая, как мог, что еще пока жив. - Гарри! – воскликнул Уэйд и упал перед ним на колени. – Сейчас… сейчас… я помогу. Он бережно взял его за плечи и словно хрупкую куклу, словно боясь причинить лишнюю боль, перевернул на спину. Да нет… он конечно же не жилец. Лицо в кровоподтеках и ссадинах. Какое-то не его. Даже когда они сцепились с ринтоновскими, и Гарри досталось по самое не балуйся - особенно по лицу - он выглядел куда лучше. Его рубашка вся намокла и сменила цвет на темно красный, почти черный. Гарри всегда был хорошего телосложения, всегда был крепким парнем. Сейчас же его грудная клетка была вмята словно кратер. По дергающимся рукам, которые словно бы потеряли опору, и шее расплывалась кровь такого гармоничного с этим местом цвета. Глаза слепо и бешено вращались, рот раскрылся… рот, доверху заполненный красным. Рот вампира. Уэйд вдруг вспомнил о том мире, где грудная клетка его друга не была проломлена, а изо рта не хлестала кровь. Ему вдруг страстно захотелось туда, откуда он пришел. Туда, где было его место. Туда, где по его милости не передохло полгорода и туда, где Гарри был жив и здоров. - Гарри… - задохнувшимся подавленным голосом позвал Уэйд. Бешено вращающиеся глаза сфокусировались, но они по-прежнему оставались слепыми и рыбьими, как глаза мертвеца, которые не видят тебя, где б ты не стоял. Даже если ты прямо по курсу, ощущения нет. Как например с изображениями святых или со многими картинами. Порция крови выплеснулась изо рта, и Гарри хоть и криво и малопонятно смог произнести имя друга. Из глаз Уэйда потекли слезы. Надо же, он даже по жене их не пролил…. А сейчас прорвало. Может даже за обоих. Гарри дернул головой, видимо, хотел покачать, и рассек висок о камни. Уэйд с ужасом схватил его лицо ладонями во избежание дальнейших повреждений. Хотя это просто нелепо…. Собрав все свои силы, Гарри снова открыл рот, выплеснув новую порцию крови, и произнес свой булькающий и полный боли вопрос. - Он… мертв? - Да-да! - закричал Уэйд, бешено кивая головой. – Мертв! Залил кровью весь пляж! Тебе бы это понравилось! Гарри улыбнулся, обнажив белые колышки зубов сквозь красный заслон. Он словно засунул в рот целый помидор и изо всех сил пытался его прожевать. Уэйд утер слезы плечом, а в следующую секунду его друг был уже мертв. С кровавой улыбкой, стеклянными глазами и абсолютным удовлетворением мертвеца, успевшего при жизни сделать самое важное. У Уэйда в груди все заклокотало. Что-то росло как рвота, как атомный гриб. Что-то неудержимое и мало приемлемое для мужчины. Когда подкатило совсем близко, Уэйд уронил голову на грудь Гарри и зарыдал как мальчишка, у которого прямо на глазах убили любимую собаку. Жестоко и нестерпимо больно. Да, последний раз Уэйд так плакал именно тогда в глубоком детстве. Это была его тайная история, о которой он никогда не вспоминал. Не то, что нечто постыдное или там преступное. Нет, но, однако о ней он Гарри не рассказывал. Да и своей жене тоже. Его это уничтожило. Уэйд не был особо популярен в школе, и как заведено, его доставала одна компания. Однажды все зашло слишком далеко. Зашло за грань. Уэйд выгуливал Честера – своего золотого ретривера в парке, когда трое отморозков из класса напали на них. У одного был отцовский нож, и он методично наносил удары псу, пока двое других держали Уэйда. Что такое – убить любимую собаку на глазах у 12-летнего мальчика? Кто-нибудь знает? Может себе представить? Это очень похоже на конец света. А может и хуже. Этого нельзя описать словами, только чувствами – сжимаются кишки, и отмирает сердце клеткой за клеткой, фигурально выражаясь. А может, и нет…. С чего люди делают подобное? Ладно пускай тебя не любят и временами достают… но убить собаку – откуда это в людях… в детях? Ударить в самое больное место. Откуда? Уэйд тогда так кричал, что даже до ублюдков дошло, что они только что сделали. Их кишки тоже сжались… от страха. Они смотались оттуда, спотыкаясь и опасаясь за собственные задницы. Они поняли, что такие вещи не могут остаться безнаказанными. По крику 12-летнего Уэйда. Заводилу звали Винни Сомерс, а имена дружков он начисто позабыл. Заставил себя забыть, заставил свой мозг никогда не произносить их про себя – ни во сне, ни в глубоких мыслях. Уэйд тогда рыдал над Честером, пуская слюни и издавая какие-то каркающие крики еще минут 30, пока не прибежали полицейские и не забрали его… их обоих. Так закончилось детство. Так он стал другим. Отныне он всегда был готов к тому, что кто-то будет методично всаживать нож в то, что он любит больше всего, пока кто-то другой будет держать его мертвой хваткой. Он был готов. Уэйд рыдал над Гарри словно тогда над Честером, также захлебываясь, пуская слюни и каркая. Все как тогда. Только теперь несущим смерть и несправедливость был он сам. Да, что бы ни говорил Гарри – его теперь уже мертвый друг – Уэйд был сраной бабочкой, и от взмаха его крыла пошла волна смерти, накрывшая необратимо кучу людей, среди которых был человек, которого он любил. Дрожащей рукой он закрыл глаза и, шатаясь, поднялся с колен. К черту все. Он наделал здесь дел. Все испортил. Урод… хоть и не виноват в этом на все 100%. Миллионы людей теряют любимых каждый день, но ни один из них не преодолевает пространство, и не попадает туда, где любимые все еще живы…. Да, Уэйд определенно урод. И теперь он снова хотел в такой мир, где его друг был все еще жив. Здесь она, там он. Что же выбрать? Кого выбрать? Хотя по сути Уэйд уже выбрал. Он хотел туда, где Гарри… хотя бы потому, что тот не будет смотреть на него как Полина Чемберз, в отличие от Кристин. И он не бросится под поезд или куда там еще, только бы убраться подальше от вестника смерти. Нет, Уэйд определенно хотел домой. Здесь он уже закончил… убил кого смог. Пора сваливать. Но это не будет так просто. Он помнил о сошедших с ума дельтапланеристах. Предложение это или что – но они не справились, это ясно. Так что все может закончиться печально, хотя для кого-то и нет вовсе. Уэйд больше никого не убьет. Еле удерживая свой неподъемный вес на ногах, он поплелся к распахнутой настежь двери, ведущей в темный коридор, из которого он совсем недавно вынырнул. Коридор с сюрпризом… с обманом. Игра с размером, с высотой. Такое бывает во сне. Уэйд утер рукавом глаза и скрылся в проеме. *** Как только это произошло, с трупами – будем называть вещи своими именами – начали происходить стремительные изменения. Останки Томаса Стиловича начали растворяться на камнях, пока не осталось ни единого следочка, чтобы напомнить об их владельце. А Гарри и вовсе открыл глаза - внезапно, как в фильме ужасов... в фильме про вампиров - и сел. Одновременно с его движениями менялся и внешний облик. Волосы темнели и удлинялись, тело становилось изящнее, вытягивалось. Менялась одежда. Когда он достиг проема и также исчез в нем, от Гарри не осталось абсолютно ничего. Это был другой человек – тот парень, что приходил к Уэйду в участке, и тот, что сел в машину. Владелец этого дома и возможно всего этого мира цвета гренадина с апельсиновым соком. Парень, который говорил голосом Гарри уже достаточно давно. С момента перехода сюда. А настоящий так и остался на ферме Кобенов в непонятках, куда это исчез Уэйд…. Хотя по хорошему, и положа руку на сердце, исчез и, слава Богу. Нет человека – нет проблемы. И пусть его короткое присутствие останется самой большой трагедией их гребанного города. Главное, все закончилось. Хотя закончилось ли… - пребывание на этой ферме потревожило старые раны. Было или не было…? Может, и нет… - думал Гарри. – Может, и нет. *** Менее чем через минуту Уэйд добрался до оранжереи с разбитым окном. Пара пролетов, а высота головокружительная. Как и в большинстве предыдущих комнат, здесь была дверь, ведущая в коридор, и Уэйд в один прыжок добрался до нее. За ней открылся искусственно наращенный и закрытый проход, сообщающийся с другой стороной апартаментов. Странно здесь все спроектировано. Как будто кто-то очень хотел остаться в отеле. Все внутри Уэйда говорило против этого. Он был архитектором, и конечно сделал бы все иначе. Во-первых, он конечно бы убрал общий коридор, с дверями по обе стороны, а расширил бы за счет него пространство. Ну и конечно местоположение и назначение самих комнат… он бы подошел к этому с умом. Открывшееся за дверью помещение было огромным. Здесь дух отеля вообще не чувствовался, пусть даже и шикарного. Это была просторная, очень уютная и такая домашняя гостиная, хотя и с элементами в стиле хай тек, к которому благородное семейство Стивенсов всегда относилось крайне презрительно. На фоне гигантского во всю стену окна и красно-оранжевого неба за ним, растянулся поэтично простой коричневый стеганный кожаный диван – такой низкий и длинный в георгианском стиле. По обе стороны от него высились узкие, но наверняка мощные колонки. Еще 2 стояли у стены напротив, а между ними огромный белый натяжной экран. Над диваном висел какой-то навороченный проектор – Уэйд даже таких и не видел – похожий на трансформер со слотом для дисков и кучей USB портов. К нему было подсоединено несколько кабелей, которые были отведены прямо в потолок. Перед диваном стоял многоярусный стеклянный стол, похожий на космический объект. В нем были даже предусмотрены подставки для ног, которые выезжали словно крылья насекомого. Уэйд не сомневался, что в нем сокрыто еще множество круглых стеклянных пластин для самого разного назначения. Возможно даже, что в полностью раскрытом состоянии он способен занять невообразимо много места. Уэйд сделал несколько шагов в глубь, чтобы обозревать все помещение. Дальше следовал участок с мягкой кожаной мебелью белого цвета и настолько раздутой, что казалось, она сейчас взорвется, и из нее стартанет крем, взбитые сливки и сахарная вата. А напротив стоял грандиозный камин с горгульями и эльфами, а решетка была похожа на обнаженные клычищи. По обе стороны от напыщенного дивана стояло по роскошной резной тумбе белого цвета, на каждой из которых возвышалось по настольной будуарной лампе в полоску цвета индиго, и по книжке рядом с ними. Одна из них была История Лиззи Стивена Кинга – видимо кто-то здесь был ярым его поклонником; а вторая – какой-то черный фолиант подписанный языком, в существовании которого Уэйд сильно сомневался. Хотя кто знает? Может быть какой-нибудь древний забытый язык. А напротив дивана стояли два белых пузатых кожаных пуфа для ног. Заключительным участком этой залы была столовая, состоящая из живописного столика с элементами из ротанга у объятого красно-оранжевым светом окна, и, как несложно догадаться, двумя стульями рядом. Пол, уложенный насыщенными серыми блестящими от лака досками, играл множеством цветов и излучал роскошь. Чудесный антикварный буфет, который, несомненно, заставил бы Крис визжать от восторга, расположился у противоположенной стены, подпирая такой же антикварный и бесподобный сервант, за стеклами которого блестела белоснежная посуда, по виду которой было невозможно предположить, что ей кто-то когда-либо пользовался. Рядом с сервантом стояла красивая тумба с гордо возвышающейся кофемашиной, которая прямо кричала об обратном. Не то, чтобы она была грязной… просто не девственной, что ли. Далее следовала раковина с бронзовыми фигурными ручками, под которой – и Уэйд не сомневался в этом - пряталась за дверями посудомоечная машина с двумя используемыми чашками и блюдцами…. Это был дом для двоих. Абсолютно. И еще здесь висели картины. Не такие злые, как у лифтов. По одной в каждой зоне. Очень красивые. Все три изображали фоном красно-оранжевое небо. Во всех трех общая деталь – рисованные стальные канаты и совершенно немыслимые детали, обрамляющие изображение. На всех трех были двое – мужчина и женщина. Всегда со спины. То они наблюдают с пристани за парящим в небе маяком и кораблями, плавно опускающимися в океан словно стая диких гусей. То они идут по дороге без начала и края в окружении мыльных пузырей и летучих рыб всевозможных видов от химер до рыбы-шар, и еще красных бабочек. Картина в зоне с экраном изображала их летящими на ярко красном дельтаплане между исполинскими деревьями с чудо памелами, а гигантские шмели-мутанты липнут языками к ветвям, чтобы остановится и напиться нектара. Мужчину Уэйд узнал, пусть даже и со спины – изящный, высокий с аккуратно подстриженными по плеч черными волосами в серой футболке и джинсах. Она… она везде разная. Худенькая и миниатюрная. С длинными выгоревшими на солнце пшеничными волосами на первой картине, с рыжеватыми до лопаток на другой и со светлыми по плеч на третьей. Но это была одна и та же женщина. Хрупкая и свободная. И смотрелась она потрясающе – и в узких джинсах, и в голубо-зеленом платье, и в светло-коричневом кожаном плаще. Крис бы понравился ее стиль, кто бы она ни была. Но эта женщина определенно была той, с кем знакомый Уэйду парень делил коричневый кожаный диван перед экраном, и читал книги, удобно устроившись перед прекрасным камином, каждый под своей лампой и со свой книжкой. И именно для нее был второй стул за столом, где они пили кофе, глядя в глаза друг другу или на потрясающий пейзаж за окном и держались за руки. Нет, это был не дом, это был мир для двоих – для него и для нее. Уэйд внезапно вспомнил, как парень сказал при их первой встрече, что ему тоже есть, кого любить. Теперь он видел, о ком речь. Со спины, правда, но, тем не менее, теперь Уэйд узнал, что этот кто-то действительно есть. - Нравится? – спросил голос за спиной. Уэйд вздрогнул и резко развернулся. Он выглядел совершенно безумным – красные зареванные глаза в скорлупе опухших век, впалые щеки, взъерошенные волосы, подрагивающие мышцы, лунатичный взгляд. Парень же стоящий напротив внушал самые противоположенные чувства. Он был спокоен и приветлив. Он излучал радушие. Словно хозяин, принимающий гостя. Хотя все в общем-то так и было. Уэйд медленно моргнул, и еще пара капель упали на щеки. - Гарри умер. - Я знаю. – кивнул парень с готовностью. – Знаю… Уэйд опустил голову и покачал, словно объясняя что-то кому-то не очень умному. - Гарри умер. – повторил он с нажимом. - Да. – снова кивнул парень. – Но это только здесь. Там откуда ты, твой друг все еще жив и здоров. Уэйд резко поднял глаза и встретился со взглядом парня. Окунулся в его глаза по-настоящему, без страха рассмотрел их цвет… цвет грозового неба и темного океана. Позволил себе отпустить то, что удерживало его на плаву и в безопасности и отдался свободе. Сколько ему было? Ну может едва за 30… без глаз. А с ними… хм, с ними, пожалуй, счет будет производиться не в годах, а скорей в веках. С ними было что-то не так. Как будто их приставили, отобрав у какого-нибудь старого волшебника… а то и вовсе бессмертного. Это было ближе к описанию и звучало в голове отчего-то не безумно. И еще он обладал гипнозом… это точно. Он цеплял своим взглядом как на крюк, с которого было невозможно соскочить. Уэйд вдруг успокоился. Увяз в его глазах по самое не балуйся, и чувства ушли на второй план, открыв дорогу сознанию. - Джейк!!! – внезапно раздался крик. Женский приятный голос, но явно не в лучшем расположении духа. – Дже-ейк! – крикнули еще раз нараспев уже значительно ближе, и парень с фантастическим взглядом и с вполне человеческим именем скорчил жалобную гримасу. - Ну, где ты, черт тебя дери?! Джейк только и успел чиркнуть себя по горлу от уха до уха длинным фарфоровым пальцем, когда дверь со стороны столовой отлетела наотмашь, и появилась она… словно скандинавская богиня. Черты лица были пока плохо видны, но Уэйд не сомневался, что молодая женщина красива… и она довольно стремительно надвигалась, будто ураган, и зажав что-то в руке. Пока что Уэйд видел ее только со спины на картинах, и ближе сейчас к реальности бала та, где у нее были длинные пшеничные волосы с выгоревшими прядями. Она была одета в светлую джинсовую рубаху небрежно заправленную в белую юбку в складку, подпоясанную рыжим ремнем из свиной кожи, и высокие сапоги из кожи того же цвета. Словно нацистский комендант она разделила комнату, обнаружив сузившимися от злости и напряжения глазами свою жертву. Уэйда она как будто не замечала. - Ты что от меня прячешься, что ли? - Фрэнни… - взмолился Джейк, если таковое вообще возможно. – Милая, я же работаю… ну давай отложим. - Работаю??? - воскликнула она. – Представь себе, я тоже. Каждый гребанный день я стараюсь сделать наш дом лучше, и что в итоге??? Твои вещи повсюду…. Ну скажи, разве так сложно ставить свою чашку и тарелку в посудомоечную машину? Неужели так сложно убирать вещи в шкаф? Я не понимаю…. - Милая, ну пожалуйста…. У меня же человек. Ну, давай отложим…. Она бросила взгляд на Уэйда, словно кобру и выставила вперед руку, в которой были зажаты тонкие лайковые перчатки. - Отложим, значит…. Я только это и слышу! Знаешь, где я их нашла? Нет? В своей прикроватной тумбочке. Скажи… ты что стороной ошибся? Смущенный Джейк потянулся за перчатками, но не тут-то было, Фрэн отдернула руку с небывалой скоростью и спрятала за спину, издевальчески заглядывая ему в глаза. - Что? Хочешь получить их? - Фрэнни… ну пожалуйста. – тот незадачливо почесал голову. – Это уже не смешно. Я больше… - Так тебе было смешно??? – воскликнула она, расширив глаза и тыкнув себе в грудь пальцем. – По-твоему я смешна? Терпение Джейка иссякло. Он тряхонул головой и издал приглушенный рык, а потом сорвался с места, смял Фрэнни в медвежьих объятиях и нащупал перчатки, которые она явно не собиралась отдавать без боя. Она пищала, взвизгивала, извивалась, как могла, но на лице читалось явное наслаждение ситуацией. Уэйд почувствовал себя немного неуютно. Следующий этап был не за горами, и ему отчаянно хотелось напомнить о себе. Уэйд глупо кашлянул, и был, наконец, неохотно замечен. Джейк отстранился, все еще буравя Фрэн испытующим взглядом. Она чуть улыбнулась, внушая тем самым надежду на продолжение. Шли столетия, а она все таяла под его взглядом…. Шли столетия, а он не переставал любить ее ни на секунду. - Перчатки… - томно напомнил Джейк, глядя в глаза, и Фрэнсис покорно их протянула, не отводя взгляда, постоянно бросающий вызов. – И сделай нам своего чудесного кофе, милая. Фрэн на секунду замешкалась, видимо, готовая снова спровоцировать, но в итоге справилась с искушением, вспомнив о Уэйде, скромно стоящем в сторонке. Зазывно поведя глазами, она направилась в сторону столовой. Глядя в упор на жену – а это скорей всего было именно так – Джейк не спеша натянул лайковые перчатки. - Вы давно вместе? -спросил Уэйд, и тот, улыбаясь, посмотрел на него, потом заговорщически сощурился и ответил: - С самого начала… Уэйд закивал, делая вид, что понимает, о чем речь. Он и Крис тоже были вместе с самого начала, как он считал. И в паре Джейк-Фрэнсис он видел их пару, и от этого щемило сердце жалостью и ностальгией… болью. Он поджал губы и опустил голову. Там временем Джейк бодро зашагал в столовую, и тот поплелся следом. Усаживаясь за живописный столик, отделанный ротангом у широкого окна, за котором бушевало красно-оранжевое зарево, Уэйд наконец задал мучавший давно вопрос: - А перчатки зачем? Джейк быстро улыбнулся и пожал плечами. - Чтобы тебя случайно не убить. Уэйд завис над стулом. - Если я дотронусь до тебя. – объяснил тот. – Ты умрешь. Уэйд словно на кол опустился на стул. - Ну так что, - повторил свой первоначальный вопрос Джейк. – Тебе здесь нравится? Уэйд грустно кивнул, всерьез задумавшись о перчатках и о том – а не пора ли закончить со всем этим бредом. Джейк доверительно наклонился и практически одними губами сказал: - Она постоянно все переделывает… ненавидит однообразие. Только это помещение я не даю ей трогать. Особенно часть с проектором… - Я все слышу… - вкрадчиво сказала Фрэн, колдуя над кофемашиной. Джейк скорчил испуганную гримасу, глядя на Уэйда, и указал пальцами на уши, а потом сложил их в кулаки и выставил по большому пальцу. - И все вижу… - Фрэнсис теперь смотрела через плечо и хитро улыбалась. Джейк улыбнулся ей в ответ, а Уэйд загрустил еще больше. Хозяйка этого дома, уже погрузив все на поднос, шла к ним под пристальным восхищенным взглядом ее мужа. Когда-то они с Крис были такими же. Это так грустно… когда что-то уже никогда не вернется. Например, молодость или любимая женщина, которой уже нет в живых. Если бы действительно существовала машина, стирающая воспоминания, большинство людей стирали бы только хорошее, потому что только утраченное хорошее вызывает столько нестерпимой боли, сколько не вызовет ни одно плохое или даже ужасное. Пройдя по цепочке этой мысли словно по канату, Уэйд подумал, а что если бы он умер…. Умер бы в своем мире, конечно – ну скажем, в ту грозу? И что если бы такая машина реально существовала? Что бы стер Гарри, если бы у него была возможность стереть только одну вещь? Свои воспоминания о Томасе Стиловиче или о своем лучшем друге Уэйде Стивенсе? Да, может это дурацкая мысль, ведь есть действительно хорошие воспоминания, с которыми жалко расстаться. Но если подумать… если сложить все «за» и «против», то на месте Гарри Уэйд бы не стал выбирать Томаса, потому что с этим можно справиться – такие вещи выстраивают характер, делают человека сильней, проверяют, из чего он сделан. А сожаления о самом лучшем и дорогом уничтожают, разрывают психику, опустошают душу. Так что Уэйд бы не стал выбирать Томаса, он бы выбрал себя. Да и Гарри бы, пораскинув немного мозгами, тоже бы, наверное, остановил свой выбор на друге. А иначе слишком больно. Меж тем Фрэн уже расставила чашки. Из тончайшего фарфора белые в розочку с золотой каймой. Крис бы понравились эти чашки. Боже, да она бы влюбилась в них и подавала бы только по праздникам. А если бы Уэйд со своими неловкими руками, случайно бы отбил ручку или отколол кусочек золотой эмали, то Крис почти наверняка придушила бы его…. Фрэн приготовила кофе и для себя, но она не собиралась мешать мужчинам и, взяв свою чашку, пошла в каминную, где опустилась на свою половину дивана, поставила чашку с блюдцем на тумбочку, взяла книгу, и Уэйд подозревал, что это не тарабарщина в черном переплете. - Тоже хочет послушать… - тихо сказал Джейк. Настолько тихо, что Уэйд едва разобрал. Зато Фрэнни, находящаяся примерно в 7 метрах от них, чуть улыбнулась. – Ну ладно, - заключил Джейк. – Пора поговорить. *** Фрэнсис чуть повернула в их сторону подбородок, делая вид, что всерьез увлечена книгой. Но на самом деле, как бы она не любила Стивена Кинга, происходящее в столовой было куда интересней. Ее вечность с Джейком никогда не заставляла скучать, но все же большинство времени их было только двое. Случалось, что они ругались, а однажды и вовсе совершили роковую ошибку, но в итоге выпутались и получили еще один шанс – справились с нависшим над ними проклятием. Случалось многое, и после всего их всегда оставалось только двое. Не то, чтобы Фрэн было его не достаточно – она любила Джейка всем сердцем до сих пор… но просто, когда появлялся кто-то третий в их маленьком мире для двоих, это означало некое развлечение. Например, что может быть увлекательней, чем решение, от которого зависит всё? Человеческий фактор, так сказать. Человек ведь довольно непредсказуемое существо…. Бывают сильные, бывают слабые… но, судя по тому, как заканчиваются истории, Фрэн поняла, что все очень относительно. Сильные чаще всего лажали, умные путались в собственных мыслях и не могли придти к верному заключению – теперь они все сошли с ума… бьются о землю как рыбы об лед. А слабые же напротив – чаще понимали суть вещей и находили правильные ответы, потому что никогда не переоценивали себя и соответственно не ломались, когда понимали, что ситуация выходит из под контроля. Фрэнсис любила ставить подобные опыты и делать заключения, хотя насколько она имела право судить, что есть правильно? Джейк – вот он да. А Фрэнсис она лишь совсем недавно закончила свой человеческий цикл, который оказался для них настоящим проклятием и занял огромное количество времени… но это совсем другая история. А так… суть в том, что по сравнению с Джейком она никто. Правое и неправое – слишком уж серьезные вопросы. Но, тем не менее присутствие кого-то третьего всегда развлекало Фрэн. Всегда накаляло чувства и напоминало о том, кем она была совсем еще недавно в одном из соседствующих миров с небольшой разницей во времени… (хотя, небольшой – это во вселенском значении – как поспешил бы заметить один ее старый приятель). Кто-то третий всегда был ребусом для нее. Новой загадкой для решения. Новой связью со Вселенной и приближением к ее таинствам. Все они, кто пропадали вот так – были в петле, как и она сама когда-то. Только ее петля была временной, а их – пространственной. И виной всему, как выяснилось, послужили эмоции…. Прям проклятие для рода человеческого. С ними плохо, да и без них никак. Даже ее муж не был свободен от них. Хотя, если учесть то, кем он являлся и чем занимался – эмоций быть не должно и вовсе. Но они были, и возможно в какой-то мере это вина или заслуга Фрэнсис. Эмоции вообще все портят. Они как наркотик. Или нет… они хуже. Они то, к чему стремятся наркоманы через наркотики. Они те самые ощущения, которых мы так жаждем или боимся. Но с другой стороны именно чувства и эмоции делают нас людьми. Фрэнсис часто думала о том, что за отдел в мозгу делает людей наркоманами и зачем он там предусмотрен. Может именно он разделяет людей на сильных духом и слабых? Каждый человек должен чувствовать особую грань между свободой и зависимостью. Это вроде бы противоположенные вещи, но одно так легко вытекает из другого. Ведь есть и зависимость от свободы, что само по себе уже болезнь. И лишь тонкая грань, на которой надо удержаться. Поэтому, когда ты подсаживаешься на что-то в жизни, будь то химия или любовь, или вообще что угодно… и говоришь обычно: «Я делаю то, что хочу. Это мой свободный выбор», Вселенная подыхает со смеху. Потому что со своей верхней позиции, она видит, какая это все туфта. Видит маленький темный угол, и человека, воспевающего гимны своей иллюзорной свободе. Она видит, как ты безнадежно застрял и продолжаешь терять время. Видит, как ты гниешь… - заблудший маленький щенок. И дай Бог тебе выбраться, приятель…. Дай Бог не разочаровать ее окончательно. Так что с кем бы ты не бился, это всегда битва только между тобой и тобой. Все в твоем мозгу. Любое столкновение на улице, любое хамство или какая бы то ни была разборка – это всегда только ты и ты. Все в человеке – рай, ад, Бог, дьявол. И нет строже судьи, чем совесть – она сжирает, она заражает людей раком. Так что распространенность этой болезни, характеризует общество. Да, у мира явные проблемы с совестью. И в то же время, нет поощрителя щедрее, потому что самоудовлетворение возносит на вершину блаженства. А еще человеческое тело самоисцеляемо, что напрямую зависит от принимаемых решений, от тех же эмоций…. Человек абсолютен. Человек – это вершина творения. Человек это всё. Мир, вселенная, чудо. И поэтому Фрэн любила, когда появлялся третий, потому что это всегда был человек. Модель для изучения и постижения Вселенной. Существо, даже не предполагающее, насколько оно велико. И поэтому Фрэнсис слушала. Слушала каждое слово. Внимательно. *** Уэйд кивнул, и его глаза прояснились. - У меня есть к тебе предложение. – сказал Джейк, отпив кофе, и тот чуть заметно улыбнувшись, кивнул. Надо же, насколько Гарри был прав…. – Здесь есть комната. На верхнем этаже – так называемый чердак. Мой чердак – если быть точным. И там есть дверь. Я использую ее для работы. – он многозначительно посмотрел на Уэйда. – А иногда нам с женой просто хочется попутешествовать. В общем дверь что надо. И я предлагаю тебе войти в нее, Уэйд…. Тот сощурился, ища подвох… и не безуспешно. - Но никто не знает, куда ты попадешь…. В какой из миров Уэйда. Все зависит только от тебя, от твоих эмоций и твоего сознания. Ты хочешь что-то спросить, Уэйд? - Джейк вздернул брови. - Да. – кивнул тот. – При нашей первой встрече ты сказал, что есть несколько условий для моего возвращения и одно из них – Крис должна меня отпустить. Но это же невозможно. - Да нет, даже очень возможно. После гибели ее внука, на тебя ей ну почти начхать…. Теперь ты официально стал воспоминаниями для нее. Стал именем на надгробной плите. Уэйд вздрогнул, а потом покачал головой. - Как ты мог? - Такова моя работа, Уэйд…. - Ну ладно… - тот поджал губы и тяжело вздохнул. А потом сделал глоток, отметив, что кофе просто превосходный. – Значит, в этот мир я уже точно не попаду – маяка больше нет. Но я все еще могу попасть в триллион других миров, где он есть в лице Крис, жив Гарри, а я нет… - и это плохо. И есть лишь один мир, откуда я пришел. Сто к одному…. Хорошо, а что будет, если я в него не попаду? - Приду я и начну делать свою работу. И тогда тебе предстоит нелегкий выбор – допустить смерти многих или вернуться сюда… навечно. – зловеще проговорил Джейк, а потом весело добавил. – В смысле до конца твоего жизненного срока. - И я сойду с ума как те дельтапланеристы..? – глухо спросил Уэйд, немея от ужаса. Для него это звучало так, как будто он может особо и не пытаться… слишком уж мала вероятность. - Возможно…. Но перед этим, тебе придется перекроить наш дом. Ты ведь архитектор, Уэйд? Тот кивнул, едва дыша. - Значит, заметил, что над правой частью надо бы поработать. Там все немного… безбашенно. Да и потом, здесь еще 46 не обустроенных этажей, не считая первого…. Так что вряд ли у тебя будет время сойти с ума где-то еще. Уэйд спрятал лицо в ладонях, едва не свернув чашку. От последних слов он окончательно сник. Пожалуй, единственным правильным со всех сторон решением было попросить Джейка снять свои перчатки и убить его…. - В общем, тебе предстоит довольно серьезная работа. – заключил Джейк, буравя собеседника пронзительным взглядом. – В идеале, ты должен принять неизбежное. То, что всему есть причина. То, что смерть жены случилась вовремя. То, что все всегда правильно. Если подобное случится, то процент попадания в свой мир увеличится на 50%. - 50% бесчисленных миров… - упадническим голосом заметил Уэйд и сделал глоток. -Да…. Я же говорил, что работка тебе предстоит еще та. – согласился Джейк и тоже отхлебнул. – Чтобы попасть домой, тебе надо действительно этого захотеть. Вспомнить свой мир в мелочах. Вспомнить то, что ты любил больше всего. Но мелочи… - они важнее всего. Порой миры различаются между собой в сущих мелочах. Порой едва даже заметных. Тебе придется управлять ими, если конечно хочешь именно домой…. Но ты должен помнить о том, насколько мал процент. Насколько все сложно… действительно сложно. Ты должен быть готов к нашей новой встрече, и к тому, что можешь увязнуть здесь до конца своих дней. – Джейк быстро глянул в сторону жены и столкнулся с таким же стремительным взглядом. – Ты уж извини, но я не верю в то, что ты способен найти свой мир. Фрэнни верит, а вот я не особо. Ну да ладно, чудеса случаются… поживем увидим. Да, милая? – чуть ли ни шепотом спросил Джейк. Фрэнсис снова метнула в их сторону взгляд и чуть улыбнулась. - Все слышит… - изумился тот. – Ну, ты готов? Уэйд пожал плечами. - Ну а что будет, если я не приму твое предложение? Это ведь предложение? Могу принять, а могу и нет… - Ты вернешься на ферму Кобенов, а я закончу свою работу – убью твою жену. Вот и все. Только имей в виду, что это мир, в котором ты никому не нужен, потому что ты чужой и всегда таким останешься. Не будет места, где ты сможешь почувствовать себя как дома. Не будет человека, которому ты станешь другом. Земля будет расходиться под тобой, будет посылать тебе немыслимые видения, которые рано или поздно сведут тебя с ума. Ты не согласишься на это. – безапелляционно заявил Джейк, и Уэйд тут же кивнул, представив все эти ужасы. – Тогда я повторю вопрос - ты готов? - Я не уверен, что к такому можно быть готовым. Ведь как я понял, сейчас все поставлено на карту? - Да. – кивнул Джейк.– И второго шанса не будет. Фрэнсис, вроде, поглощенная книгой, закатила глаза, и Джейк заметил это. - НЕ БУДЕТ… - повторил он многозначительно. – Моя жена любопытна, и она любит всякие исследования. Открывает человеческие способности. Мне это все до фонаря… я немного более искушен в этих вопросах, так что все это для нее. Фрэнсис хлопнула книгой, соскочила с дивана и ринулась в столовую. - Чего? - возмутилась она. – Ты хоть сам себя слышишь? Искушенный, значит… а тебе самому все как будто не интересно…. Угу. – Фрэнсис уперла руки в бока и нависла над ним как грозовая туча. - Я не так сказал… - с неким удовлетворением заметил Джейк. - Нет, именно так ты и сказал. – не отступала Фрэн. - Ладно, дорогая, давай выясним это чуть позже… через маленькую паузу. – Джейк свел большой и указательный палец почти вместе, оставив совсем небольшой просвет. – Потому что сейчас кое-кому пора идти…. - Ладно… - согласилась Фрэн.- Даю тебе 2 минуты. Время пошло. Джейк не стал спорить, потому что все это была игра – их игра в их маленьком уютном мире для двоих. Все это была часть огромной любви весом в вечность. Можно сколько угодно утверждать, что подобного не существует, но однако ж… любовь повсюду, и примеров множество. Просто есть те, кому не повезло. А так все на месте и все правильно. - Комната в конце коридора, ты ее ни с чем не спутаешь. – заговорил Джейк, переведя взгляд на Уэйда. – Но прежде чем войти в дверь внутри этой комнаты, ты должен привести свои мысли в порядок. Ты должен быть полностью готов, Уэйд. Никаких сомнений. Ты должен доподлинно представлять себе свой мир. Чистота сознания, полная ясность и, я надеюсь, правильное направление. - Как я узнаю комнату? – спросил Уэйд. - Там уйма часов. – ответила Фрэнсис. - Там уйма часов. – подтвердил Джейк, кивая, а потом указал на дверь, ведущую из столовой. – Прямо за ней небольшой коридорчик, соединяющий эту залу со следующей. Там слева ты увидишь лестницу и железную дверь, которая ведет на чердак. Все просто. - Ладно…- отозвался Уэйд, и допил махом свой кофе, после этого он тяжело поднялся, с шумом отодвинув стул. Он вроде поплелся к двери, даже положил ладонь на ручку, а потом виновато обернулся, пропадая под взглядом супругов, которые неизвестно кем были на самом деле. - Вы очень любите друг друга. Все это напомнило мне Крис. От этого будет только тяжелей. - Нет. – покачал головой Джейк. – Если ты вспомнишь своего друга и то, что с ним произошло – все поровну. - Ладно… я постараюсь помнить об этом. - Постарайся. – кивнул тот. - Спасибо за кофе. Фрэнсис приветливо улыбнулась, а через мгновение Уэйда уже не было. Супруги с вызовом посмотрели друг на друга. - Спорим? – она протянула руку. - Спорим. – согласился Джейк и, стащив перчатку, пожал ее, а потом притянул Фрэнсис к тебе и обнял за талию. - На что? – спросила она. - Если он найдет дорогу домой… я клянусь, что ты не увидишь моих разбросанных вещей, ну скажем в течение следующих… 100 лет. Фрэнсис издала издевальческий смешок. - Что такое 100 лет, милый??? Ну уж нет… давай разговаривать о «всегда»! Ты теперь всегда будешь ставить свою чашку в посудомоечную машину, как и любую другую посуду. И ты всегда будешь убирать вещи в шкаф, каким бы усталым ты не был… насколько бы мысли тебя не уводили. И еще я прибавляю к этому уборку всего дома в течении следующих 100 лет…. Ну что, кишка тонка? – весело спросила Фрэнсис. - А что если проиграешь ты, что скорей всего произойдет… - Если проиграю я, а такое действительно возможно… - согласилась она. – То я больше никогда не скажу тебе ни слова про твои вещи или посуду. - О-о! – воскликнул Джейк. – Похоже оно того стоит. - Не переиначивай! – пожурила Фрэнсис и обвила его шею свободной рукой. - Ну так что, спорим? - Спорим. – с готовностью ответил тот и поцеловал жену. *** Пройдя по микроскопическому коридору, Уэйд свернул на лестницу. Она была узкой и пыльной, совершенно неосвещенной, и да - она была довольно короткой. Позади хлопнула дверь, и Уэйд оказался в кромешной темноте, так что пришлось подниматься очень осторожно, практически на ощупь. Пару раз он едва не упал, зацепившись мыском за край ступени – они были разной высоты, так что рассчитать было невозможно. Кое-как он достиг двери, и с облегчением обнаружил, что она открыта. Тусклый свет чердака сделал Уэйда счастливей и буквально позволил вдохнуть полной грудью. Помещение, открывшееся ему представляло собой длинный проходной коридор поделенный на отсеки. Вдоль потолка тянулись толстые деревянные балки, с которых свисали тяжеловесные средневековые люстры с настоящими свечами, которые сейчас мягко полыхали, создавая мрачную, но очень уютную атмосферу. В основном же здесь были книги. Словно гигантский читальный зал тянулся из отсека в отсек. Самые разные книги в самых разных переплетах, разных цветов и размеров, толстые и по- грустному тонкие… почему-то по- грустному. Все пыльные. Но каждый из томов обещал интересную историю. Их хотелось читать, и, как и в обычной библиотеке здесь были созданы для этого все условия. Везде темно коричневые причудливые столики, словно сошедшие со страниц Алисы, и по два неизменных кресла – из коричневой кожи, довольно громоздких, но очень уютных, из таких не хочется вставать. Серединный отсек был оформлен как каминная, и Уэйд подумал, как должно быть здорово сидеть здесь холодными зимними вечерами – если здесь, конечно, бывают зимы. Хотя Уэйд был готов поручиться, что бывают и самые потрясающие, самые фантастические… с северными сияниями, оленьими стадами, пушистыми сугробами и морозными узорами на окнах. Джейк и Фрэнсис создадут их собственными руками и фантазиями. Мир для них двоих…. Вершина искусства. Здесь было все, что только можно представить. Кто знает, может, где-то нас всех ждет такое место? Где-то после смерти…. Было бы здорово. Они бы с Крис там устроили! Расписали бы всеми красками. Было бы здорово…. Вторая половина чердака была такой же, только книги здесь заметно отличались. Они не были разноперыми, и толщина их заметно увеличивалась. Особенно ближе к концу. А еще появился звук, похожий на нарастающее тиканье часов. Честно говоря, Уэйд услышал его сразу же, как вошел в дверь, но только лишь сейчас он распознал в нем голоса часов. А поначалу это был просто какой-то гуд, никакой слаженности… не то, что сейчас, хоть и какофония как была так и осталась. Просто теперь Уэйд начал улавливать разницу между тиканьем одних часов и других. У них были свои собственные голоса, и он внимательно слушал их. Казалось даже, что он слышит слова. Джейк был прав, комнату не спутать ни с чем. К тому же это было единственное помещение, спрятанное за закрытой дверью. Там жили часы. И именно оттуда Уэйд мог попасть домой или куда-то еще… скорей всего куда-то еще. Если не будет достаточно стараться – так он понял. И он открыл дверь… предпоследнюю дверь на сегодня. Это была маленькая комната без окон. Темная, освещенная единственной лампой на письменном столе, тусклое пятно от которой падало только на сам стол, на котором лежали часовые механизмы, чехол с инструментами, лупа, из тех, что одевают часовщики, блокнот и ручка. Все остальное было во власти воображения процентов на 80. Он несмело провел ладонью по стене там, где стоял, но не нащупал ничего даже близко похожего на выключатель. Тогда Уэйд осторожно, словно боясь споткнуться подошел к столу, взялся за плафон лампы и направил на одну из стен с часами… потом на другую, что была за столом и различил абрис той самой двери, неясно проступающий из тени, в которую ему придется еще войти… затем направил на противоположенную, обвел круг и вернулся туда, откуда начал. Свет был довольно ярким, и, благодаря ему, Уэйд теперь доподлинно представлял, где находится. Здесь было столько часов, сколько он не видел ни в одном магазине. И они были все такими разными и по форме, и по цвету, и по назначению. И звук… это чертово разрушающее мозг тиканье. Поначалу это едва не свело Уэйда с ума. Господи, это же пытка в духе концлагеря. Ему казалось, что это тиканье пытается пролезть к нему в сознание, и он сопротивлялся изо всех сил. Пытался устоять, пытался не сдаться и не психануть. Потому что ему реально хотелось все здесь разнести. Появилось совершенно нестерпимое желание сейчас же пройти сквозь дверь, но он останавливал себя как мог, понимая прекрасно, чем это скорей всего закончиться… сорока шестью этажами…. Уэйд хихикнул вспомнив об этом. Да, видать, он и впрямь рехнулся…. И тогда он увидел его… маленький пузатый голубой циферблат с довольной заячьей мордой сверху. Японская штука. Со встроенным томогочи. Когда-то Уэйд посмеивался над Диной да и над всеми, кто тащился от этой игрушки, однако за последнее время он пересмотрел свое отношение к ней. Когда умирает электронный кролик, тебе не сносит крышу, ты просто заводишь нового питомца или забываешь о своем томогочи вовсе. Так случилось и с Диной, но, по правде сказать, не скоро, где-то в старшей школе. А до этого, она в прямом смысле этого слова, не выпускала эти часы из рук, нося брелоком на связке с ключами. У нее сдох лишь один питомец – самый первый – цыпленок по имени Риц. И у Дины случилась истерика, они с Крис даже хотели отобрать эти часы. Но дочь так умоляла… и до старшей школы она вырастила немыслимое количество электронных зверушек. Так вот этот маленький голубой циферблат и зайцем сверху был ее. Не похожий, а именно ее – Дины. И он отсчитывал электронные секунды, минуты и часы. Чего? Ее жизни? Да, наверное, так. А рядом сверкали наградные золотые часы Гарри Оуэнса. Они много значили для него. Очень много. Не его ими наградили, а парня, который спас Гарри тогда с развороченной ногой, лежащего в грязи и собственной крови. Его звали Айк Райс, и он подарил эти часы Гарри, чтобы тот помнил о своем втором шансе и ценил жизнь. Это был важный момент. До этого в Гарри ощущалась отчаянность, словно он был на наркотиках. Ничего нее боялся, лез под пули словно был бессмертным. Таким его делала бомба замедленного действия под названием «было или не было», а еще его мать, а еще смерть Бетси Поуп…. Рядом были маленькие забавные часики с черепками – видимо Джинни, а чьи еще…? И белые из жемчуга, принадлежавшие Рут. Уэйд сам помогал Гарри их выбирать. И тут он, наконец, заметил, что уже какое-то время не слышит часы, их агрессивного тиканья, их попыток пробить брешь в его черепе. Увлекшись своими находками, Уэйд и не заметил, как расслабился и позволил этим часовым голосам проникнуть в себя. Теперь они были его частью, выдавая свои мысли за его. Подсказывали. И Уэйд их принял. По крайней мере теперь ничто не сводит его с ума. И похоже благодаря этому, он начал понимать, что перед ним, и как надо действовать. Ведь это был его мир… просто нужно в точности вспомнить, каким именно он был, кто его составлял. Найти часы и найти их владельцев. И Уэйд помнил, что Джейк говорил про мелочи, насколько они важны. Мир состоит из мелочей. Только бы не ошибиться. И это будет еще тот труд. Потому что разница между миром, где Гарри болел ветряной оспой в начальной школе, и Гарри, который переболел ей в выпускном классе – окажется для Уэйда губительной. Все должно быть учтено. Если он конечно хочет вернуться домой. И где-то в глубине его памяти должны крыться и такие незначительные вещи. Уэйд только на это и уповал. Хотя было здесь кое-что еще, его, так называемые, тикающие помощники, чьи голоса больше не раздражали и вовсе не казались громкими. И очень скоро он понял, как именно это работает. Он действительно слышал их и понимал, а еще он испытал то, что можно окрестить раскрытием сознание. Уэйд заметил часы с крошечным серебряным якорьком на циферблате на потертом кожаном ремешке. Они принадлежали Джону Праунсу из его строительной бригады. Не то чтобы Уэйд был самым наблюдательным парнем в мире… но они работали вместе довольно долгое время, и когда подобное происходит, ты начинаешь замечать такие вещи, как часы. Тем более, что Джон их никогда не снимал. Но вообще Уэйд обратил на них должное внимание лишь в тот вечер, когда они сидели в Лисьей звездочке за одним столом, и Джон рассказывал про инфаркт… про распускающийся алый бутон боли. Он жестикулировал, и Уэйд нашел в его часах точку опоры что ли, и следовал словно за маятником гипнотизера. То плавными волнами, то резкими линиями. Единственное, что осталось от тех времен, когда он служил на подлодке. И тут Уэйд вспомнил, что тогда произошло…. Глядя на эти часы. «Вспомнил» странное слово для человека, который ни при каких обстоятельствах не мог знать того, что скрывал Джон Праунс. Вряд ли вообще кто-то знал о том, что случилось тогда на подводной лодке, кроме самого Джона и погибшего капитана. Дело было в тонкинском заливе, и временным командующим стал офицер Праунс – тогдашний капитан в прямом смысле свалился с лихорадкой пару часов назад. Практически никто не знал о смене командования. Кто знал, все погибли. Не успев даже испытать гордость, Джон Праунс, а точней его подлодка протаранила грузовое судно, сократив численность команды на 25 человек. Вот такая вот история… и часы он не снимал не из патриотической гордости, а как вечное напоминание о совершенной им ошибке. Его кара. Его тяжкий крест. Мазохист…. Большинство из нас такие. Теперь Уэйд понял, как это работает. Часы рассказали ему все о своих хозяевах… о живых хозяевах, потому что эти часы еще шли. И среди них не было ни часов его жены, ни полицейского Джеймса Ноуэла – первого хозяина Крекера, ни Бэтси Поуп, погибшей в автокатастрофе 22 июня 64-го, ни Полины Чемберз. Уэйд не знал имен тех людей, которых убил Джейк, дабы восстановить реальность, но не сомневался, что и их часов нет на этой стене. Это был его мир, оставалось лишь вспомнить. И понеслось – лагерь, начальная школа, старшая школа, Массачусетский технологический институт. Имена проносились в голове, восстанавливая целостность прошлого, раскрашивая его цветными красками. Уэйд вспомнил всех, кто когда-либо играл для него какую-то роль. Вспомнил своего школьного друга Сандерса, с которым они однажды едва не увязли в болоте, как то раз устроив ночь отрыва с пивом и сигаретами. Захотели почувствовать себя взрослыми. Вспомнил и Джил – свою первую девчонку, и учителя по черчению, благодаря которому Уэйд решил стать архитектором... и остальных учителей, благодаря которым понял, кем никогда не станет. Здесь был и Винни Сомерс – его часы с крупным циферблатом, перешедшие от отца. Сейчас они много чего рассказали Уэйду и прежде всего напомнили о двух других забытых именах – Дерек Френч и Кристофер Тэн…. Дерек Френч держал его мертвой хваткой… Кристофер Тэн наносил удары по животу. Уэйд поджал губы, пока те не превратились в белую полоску, и кивнул сам себе. Когда-то эта язва уничтожила его как человека, сломала и заставила двигаться не в том направлении, но потом появилась Крис и спасла его…. Взяла за руку и увела с собой. Теперь же Уэйд смотрел на часы Винни и испытывал болезненное удовлетворение. Они рассказали ему, что в 78-м сына Винни изуродовал питбуль. Тому было 8 лет. Как интересно со всем разобралась жизнь. Нехорошо радоваться, но, однако ж, Уэйд ничего не мог с собой поделать. Он радовался тому, что справедливость восстановлена. Что касается остальных, то они жили в страхе после этого случая еще очень долгое время... хотя наверное, всю жизнь. Всех вспомнил Уэйд Стивенс, и это было весьма забавно. Понимать, что, как бы ни казалось в свое время, его жизнь сложилась правильно. Теперь пришла очередь Вермингтона. Их с Крис город небытия – без машин, высоток, а так – деревья и тишина. Но как бы тихо им не жилось в этом городе, сейчас сознание Уэйда наполнило множество голосов. Рядом с маленьким голубым циферблатом Дины висели дорогие наручные часы Боушерон Константин, несомненно, принадлежащие Дэниэлу Фрейзу, который вроде и не был жителем Вермингтона, но зато был неотъемлемой частью жизни его дочери. И самое главное, что сейчас Уэйд смог почерпнуть для себя, так это то, что никаких детей они пока не имели. Стивен Лазар чернокожий парень, который, как теперь узнал Уэйд, не спал с собственной сестрой Лизой, в чем его подозревал весь город. По правде сказать, он вообще ни с кем не спал, потому как заглядывался на Мартина Кинга по прозвищу Лютер – тот еще шутник…. Часы Лютера были очень забавными – пестро раскрашенные в мексиканском стиле с двумя членами вместо стрелок. Может, эти часы и навели Стивена на мысль, что у них что-то может выйти? Опрометчивая мысль… весьма опрометчивая. О Лютере в городе никто ничего не знал. Кроме Уэйда теперь. Как оказалось, у веселого парня тоже были свои скелеты в шкафу, и одним из них была его тайная связь с Дженис Уитмор, секрет поведения которой теперь тоже был раскрыт. Да, она действительно была пай-девочкой, как говаривала Рут, а потом влюбилась без головы в сына заезжего строителя и отдалась на третий день знакомства. А на четвертый те уехали, оставив девчонку наедине с несбывшимися надеждами и мечтами. Она поплакала сначала, а потом ее понесло. Молодость…. Ее часы были довольно дешевыми с маленькими сердечками на стрелках. Как предсказуемо…. Так вот Лютер и был тем самым сыном строителя и, не сыскав ни семьи, ни положения, вернулся в тот город, где его возможно ждали. Только вот Дженис была чересчур обижена, и ничего не забыла. Пыталась мстить по-женски, объявляясь то с одним, то с другим кавалером, а по ночам плакала в подушку. Уэйд поклялся себе им помочь, если вернется назад. Тем более что на Лютера запала ее подруга Лени, так что не ровен час, как тот может перекочевать в другое гнездышко. Ее часы были рядом – подарок матери, сидевшей в тюрьме за убийство мужа где-то на юге, откуда собственно и было родом семейство Брамсов. Они были тоже дешевыми, но совсем невзрачными, хотя для Лени они были самой ценной вещью. Иногда она брала их в руки и плакала. Мать так и не вышла из тюрьмы, умерла. Ее и Дженис всегда считали девицами легкого поведения, прожигающими жизнь впустую, но на самом деле им было очень далеко до Сэнди Престон. Безупречная брюнетка чуть за сорок, она холили и лелеяла себя, посвящая жизнь салонам красоты и всем тем, кто превозносил ее до небес. Многие гадали, что ее держит с Бобом – ее мужем – лысым и донельзя страшным, но теперь Уэйд доподлинно знал природу их отношений, которая базировалась на банальных деньгах и абсолютном доверии. Такой женщине, как Сэнди ничего не стоит обвести вокруг пальца такого, как Боб. А еще Уэйд знал, что кроме него, Гарри, Йозефа и еще ну может пары тройки мужчин, с ней спал, чуть ли не весь город. Включая кстати и священника Роули, который прожил всю свою жизнь с тайной уверенностью, что Бога нет…. он знал, что его работа – не более, чем втюхивание людям воздуха за пожертвования. Он не был конечно охоч до денег, но четко знал, за что получает свою зарплату. За работу, и не более. Люди повсеместно обманывают людей – так все устроено. Разве нет? Именно так утешал себя преподобный Роули,.. хотя на самом деле и в глубине души он боролся с тяжелейшим комплексом вины. Да и с его часами происходило что-то не то. Они были простенькие на черном ремешке, но внимание Уэйда привлек циферблат. Время на нем было без 5 минут двенадцать, и стекло на нем словно потемнело и помутнело. Его словно заволакивало туманом. И Уэйд понял, что эти оставшиеся 5 минут до 12 – все, что есть у отца Роули. Интересно сколько это по земному времени? По времени внутренних часов преподобного? Год? Меньше? Дай Бог ему успеть обрести веру снова… и смысл жизни. Столкнувшись с сим откровением, Уэйд снова нашел глазами часы своего друга Гарри. На них было около трех минут десятого. Ну что ж время есть…. Дина – 5:30. Дэниэл – 5:45. Рут – 6:13. Джинни – 4:35. На секунду Уэйд вспомнил о тайном страхе Гарри, что его ребенок может умереть раньше, и захотел от всей души вернуться домой, чтобы успокоить своего друга. А вот часы Дженис Уитмор не по годам истекали. Ей оставалось не более полутора часов…. Пробежавшись по часам остальных найденных и не обнаружив ничего из ряда вон выходящего, Уэйд продолжил вскрытие собственного мира. Итак Сэнди… с кем еще спала Сэнди Престон? С Джеймсом ныне покойным Ноуэлом, а после эстафетная палочка перешла к его сыну Тиму. Хотя тому повезло лишь однажды. Зато братья Белен – оба и Роберт и Дэнис – были довольно частыми гостями у Сэнди. Иногда они приходили оба, иногда по отдельности, но правда была в том, что у нее всегда находилось для них время. Что ж, если бы Йозефу Клерку, а точней Бернштайну было бы хоть до кого-то дело, он бы мог тоже быть в этом списке. Тем более, что Сэнди он интересовал, так как был абсолютно не досягаем. Парень потерял всех и навечно замкнулся в себе - какая уж там Сэнди! Однако ему было плевать, он увяз в своей трагедии и не собирался жить дальше, однако судя по часам и словно в насмешку, жить ему предстояло еще очччень долго. Все, что осталось у Йозефа – это дом, в котором он жил, и вещи, которые были так или иначе связаны с теми, кого он потерял. Как объяснить человеку, что он уничтожает себя, так чтя утерянное. Отцовские часы не сгорели тогда в Норе, он нашел их в пепле, в котором наверняка были частички его родных… и носил не снимая до сих пор. Они и висели на стене, указывая 7:02. Здесь было много часов, принадлежавших людям, которых Уэйд не знал, но, как сказал Гарри, они тоже были частью его мира. И разносчик газет, и продавец мороженного, и цветочница, у которой он однажды купил для Крис несколько веточек сирени.. а также клиенты, заказчики, строители и их семьи. Друзья друзей, с которыми Уэйд однажды перекинулся парой фраз в Лисьей звездочке или пересекся в торговом центре «У Нэда». Сколько же времени провел Уэйд в этой комнате чужого времени?.. – простите за каламбур… но, тем не менее, перед тем, как войти в дверь, ему предстояло сделать еще кое-что. На столе лежал блокнот и ручка. Он взял их и опустился прямо на пол, не осмелившись устроиться за столом Джейка. Замер на некоторое время, крутя ручку между указательным и средним пальцем, глаза остекленели, лицо превратилось в мраморное изваянье. Уэйд ушел в себя, и казалось, что это какое-то проклятье, что его не хотят отпускать, что это обман, и теперь он абсолютно обезумел. Но вдруг в его глазах загорелись искры, они сощурились и задвигались. Ручка между пальцами замерла, и в следующий миг, она уже вовсю работала в блокноте…. Чертила, рисовала, создавала. Так рождался 47-й этаж заново. Уэйд начертил лестницы, предложив тем самым объединить его с 46-м. Теперь не было никакой нелепицы. Не было ощущения, что этим людям просто нравится жить в отелях – и все, что они внесли своего и домашнего – так это внутреннее убранство. А теперь это получился настоящий современный дом. Его часть. Потому что этажей было слишком много. Но глядя, на его эскиз - подумал Уэйд – супруги уж как-нибудь сами разберутся, что и как делать. Или, в конце концов, найдут другого архитектора, пережившего трагедию и заплутавшего в собственных переживаниях. Уэйд не сомневался, что такое вполне возможно. На его эскизе все было гармонично и очень красиво. Оставалось только воссоздать. Но у супругов не будет с этим проблем – это точно. Уэйд представил Фрэнсис, замершую посреди комнаты с этим эскизом… а вокруг всё танцует, всё колесом, всё меняется… краски, формы, объекты. Да, так оно и будет. Уэйд бы посмотрел на это. С удовольствием бы посмотрел. Но ему надо было уходить, пока он случайно кого-то не забыл. Да и в конечном итоге разве его процент не был одним из ста? Или одним из пятидесяти бесчисленного количества миров? Но ведь он сделал все правильно, сделал все, что мог. И поэтому не испытывал ни страха, ни сомнений. Оставалось последнее. Уэйд отстегнул свои часы – доказательство собственной жизни - которые пока не были отмечены на карте его мира. Беспричинный подарок жены. Просто потому, что они ей очень понравились. Не бог весть, какие дорогие, но очень стильные. Омега. В позолоченном корпусе и на стальном браслете. Сейчас они показывали ровно 9. Интересно, как давно? Уэйд подошел к тому месту на стене, где располагались часы Дины и Гарри со своими семьями. Как ни странно, там пустовало место. Торчала маленькая иголочка. Уэйд повесил на нее свои часы и отошел. Ни большая, ни маленькая стрелки не сдвинулись. Ровно 9. Вот его время. Еще три часа. Почти также, как у Гарри. Ну что ж хорошо…. Еще целая четверть его жизни. Теперь все было на месте. Теперь Уэйд был действительно готов, чтобы попытать счастье. Теперь он доподлинно знал, каков его мир, и кто его составляет на данный момент. Уэйд положил блокнот на стол, а потом подошел к двери, которая все так же таилась за ним в кромешной тьме. Она не была рисунком на стене. Она была вполне реальной, и Уэйд окончательно признал, что и он сам реален, а не валяется в предсмертной галлюцинации в собственной блевотине, обняв унитаз. И то, что кроется за этой дверью, тоже реально… но пусть это будет последняя дверь – пожалуйста! Уэйд повернул ручку и медленно, нерешительно открыл ее. Затаив дыхание, Уэйд Стивенс смотрел на собственную прихожую с разбросанной повсюду обувью. Его грязные рабочие боты валялись там же, где он их и сбросил. Грязь высохла и осыпалась, что навело Уэйда на мысль о проведенном здесь времени. Хотя радость о том, что перед ним его – действительно его коридор перебивала все остальные тревоги. Он знал, что подвох может быть в чем угодно, но визуально картинка была такой родной, что Уэйд больше ни секунды не желал ждать. Ему хотелось домой. Туда, где он не оставил кровавого страшного следа за собой. И еще хотелось спать, потому что он не спал более суток. А если учесть время, проведенное в комнате часов – то более двух. Он хотел лечь в свою постель – не на свою половину, потому что такого понятия больше не существовало в его сознании, и выспаться. Посмотреть сны, никак не связанные с произошедшим. Поэтому Уэйд уверенно шагнул в проем и закрыл за собой дверь. Сны вообще помогают забыться. Они как совсем другие истории… как киноленты, а ты как зритель и герой в одном лице. Может это просто путешествие или путь познания личности, может, попытка настроиться на волны себя из другого места – ухватывание слабых и не очень сигналов…. Во сне мы проводим чуть меньше половины своей жизни, и это очень-очень много. Это одна из важнейших ее частей. Это маленькая смерть, и процессы в мозгу абсолютно идентичные. Отдел за отделом. Последним отключается слух, с него и начинается просыпание. Все это очень интересно…. ЭПИЛОГ Прошлая ночь выдалась для Гарри бессонной. Уэйд не пришел в бар, как они условились…. И к телефону никто не подходил. По идее Гарри должен был вломиться в дом друга при таком раскладе, но он этого не сделал, потому что на душе было более-менее спокойно. Не было звоночков опасности… что Уэйд мог с собой что-то сделать. Не было мыслей о непоправимом. Скорей наоборот, в голове укоренилась мысль о том, что тому просто нужно немного времени на то, чтобы собраться и смириться. А Гарри был хорошим и понимающим другом, и именно поэтому он не вломился к Уэйду среди ночи, и не стал расспрашивать знакомых ребят в баре, был ли тот на работе сегодня. Этим вечером, когда Уэйд снова не пришел в бар, и Гарри проходил мимо его дома, совершая очередную петлю, свет был, как и вчера включен, и он не осмелился трезвонить в дверь, и позже уже ночью он корил себя за это. То есть с одной стороны, он был спокоен, будучи уверенным, что с его другом все нормально, но с другой стороны не переставая, думал о нем. И правда, как педик… - усмехнулся Гарри. Но тем не менее совершенно не мог и не желал выкидывать Уэйда из головы. Ему почему-то казалось, что если он сделает это, если спокойно и безмятежно уснет, то случится что-то плохое. Словно он был маяком и постоянно должен был подавать сигналы, чтобы его друг не заплутал. Случилось так, что за эту ночь имя Уэйда всплыло еще очень много раз. В мозгу или на языке. Ведь его и Крис знал весь город. Об их паре ходили легенды, а теперь… все понимали, как тяжело Уэйду. Дик Чемберз, наблюдая за одиноко сидящим Гарри уже второй вечер в его баре, не на шутку взволновался. Он даже налил ему за счет заведения, хоть шериф этого и не заметил. Дина и Дэниэл проговорили полночи о том, что можно было бы приехать в Вермингтон на недельку, чтобы не оставлять отца одного. Тем более, что у нее были новости, которые несомненно осчастливили бы его. Срок, правда, маленький всего две с половиной недели, но все точно. Скоро Уэйд станет дедушкой. Священник Роули все никак не мог простить себе оплошность и считал, что возможно даже Бог есть… потому что он чувствовал себя наказанным и покрытым позором. Считал, что смерть Кристин Стивенс – его наказание за годы обмана. Бригада Уэйда тоже повторила его имя не менее ста раза за этот вечер. Во-первых сегодня тот не вышел на работу, ну а во-вторых, было совершенно очевидно, что Гарри, просиживающий штаны уже второй день в Лисьей звездочке за барной стойкой, ждет своего лучшего друга, а того нет. Они сидели все за тем же столиком, пили свое пиво и приглушенными голосами обсуждали, как должно быть сейчас нелегко Уэйду. Боб Престон на несколько минут погрузился в себя, представив, а что если его драгоценная… и глаза тут же покраснели от слез. Беленов не было в этот вечер в баре. Им было назначено у Сэнди. На 8 и 8:40. Но как ни странно никто из троих не смог сконцентрироваться на деле. Все как-то на автомате. Их мысли витали вокруг Уэйда, как ни глупо и порочно это звучит. Они думали о том, как это тяжело остаться одному… особенно если прожил всю жизнь с тем, кого любил. Сэнди вдруг стало жаль своего мужа. Она подумала, а что если он умрет. Человек, который в ней отвратительной шлюхе души не чает. В конце концов она уже не молода… далеко не молода. Сколько еще лет она сможет прожить в иллюзиях, что ее кто-то хочет. Кроме Боба, конечно, который будет ее хотеть всегда, и не смотря ни на что. Даже если вдруг она попадет в страшную аварию, и будет лишь отчасти напоминать человеческое существо, он все равно будет продолжать ее любить. Разве это не ценно? Разве это не требует поощрения? Сэнди Престон закрыла за братьями дверь и поняла, что больше никогда не откроет ее перед ними. Все хватит. А они, не сговариваясь, подумали, что не плохо бы остепенится. Может даже присмотреться к Дженис или Лени или к кому-нибудь еще. Что здесь мало девушек? И плевать у кого какая слава, ведь и у братьев она не устлана сахарной ватой и карамельками. Таких раздолбаев еще поискать. Может пора попробовать прожить эту жизнь не зря? Даже Йозев, поедающий свой безмолвный и обычный ужин в Лисьей звездочке думал о Уэйде. Сочувствовал ему от всего сердца. Кому, как ни ему знать, что чувствует человек, потерявший все. И если бы хоть кто-то сейчас потрудился заглянуть ему в глаза, он бы увидел человека…. Не робота, а человека, которому хочется быть замеченным и рассмотренным. Хочется быть понятым и выслушанным. Хочется все рассказать. Но почему-то никто не спрашивает… у всех своих забот хватает и без него. Уэйд таки не появился тем вечером, так что Гарри пришлось снова уйти ни с чем. Он явился домой около двух чернее тучи и сразу же лег спать. Рут не стала его допрашивать. Она впрочем, как и Джинни, прекрасно понимали чувства отца и его волнения, ведь что не говори, Уэйд с Крис были частью его семьи. А может это они с дочерью были частью странного альянса Уэйд – Кристин – Гарри? Кто знает…. Порой Рут действительно так думала, но без ревности, конечно. Да и тем более, ничем дурным это не грозило. Все было обычно, и всем хватало внимания Гарри. Так что… нормально. Все нормально. А это пройдет. Все проходит, и смерть не исключение. Вот так вот. *** Уэйд стоял посреди прихожей и озирался словно вор. Казалось, будто он только что вернулся с работы или из бара. Пока что все было в порядке…. Но почему-то Уэйд боялся шелохнуться. Он прислушивался. Вдруг шаги приближающейся Крис? Или еще того хуже – вдруг Уэйд №2 смотрит телек в гостиной? И вот они увидят его, и всё будет плохо…. По-настоящему плохо, потому что появится Джейк. Все умрут. А потом выяснится, что полгорода здесь лишние…. И все начнется сначала. Да, мысль была действительно жуткой, но никаких подозрительных звуков Уэйд не слышал, да и выглядело всё так, как должно было выглядеть. Уэйд рискнул и двинулся вперед, прокрался в гостиную и снова замер…. Охотничье ружье висело над телеком. Журнальный столик с иероглифом «ветер», который в общем-то был безвкусным для дома архитектора, но напоминал о беззаботных временах, тоже стоял на прежнем месте. И их совместные фотографии вернулись на прежние места. Большие и маленькие в строгих рамках и дурацких, в квадратных и круглых. И среди них не было тех двух странных фото. Потому что ничего, что там было изображено в этом мире не существует. Во всяком случае в той комплектации. И еще здесь было очень грязно. Толстенный слой пыли на мебели, разводы от разлитых напитков на полу. Уэйд прошел на кухню, и вновь от сердца отлегло. Раковина была битком забита посудой, а пол весь липкий. Он вспомнил, как его разозлило то, что никто не помыл за собой посуду. Но на самом деле, как он думал сейчас, это все-таки он тот человек, который за все то время, что прошло после поминок, ни разу не удосужился воспользоваться посудомоечной машиной – прям как Джейк. Дом, милый дом. Уже смелее он двинулся в ванную, но перед тем, как толкнуть дверь, испытал новую волну страха, подогретую буйным воображением. Он испугался, что сейчас увидит лежащего на полу себя. Мертвого. А он лишь призрак или что-то вроде того. Но набравшись мужества, Уэйд все же открыл дверь и увидел свою ванную, которая все еще была единственным чистым местом в доме, не считая пивной банки в раковине и пустого пузырька Золпидема на бачке. Именно так он и оставил это место 19-го июня. Кажется, он вернулся. Была правда одна вещь, которой не заметил Уэйд, да и слава Богу, а то бы мозг взорвался. В унитазе были пара крохотных остатков засохшей блевотины. Что это? Неужели ткань соседствующих миров настолько тонка? На всякий случай Уэйд прошел в спальню, чтобы убедится в том, что его грязная одежда валяется на полу, где он ее и скинул. Ну что ж… теперь можно вздохнуть спокойно. Вроде. Уэйд и понятия не имел, что будет так счастлив оказаться в мире… где нет Крис. А он был счастлив. Хотел поскорей увидеть Гарри. За окнами светало. Было раннее утро. Уэйд был готов сорваться с места прямо сейчас… только бы увидеть своего друга живым. Хотел посидеть с ним в Звездочке, хотел сходить на охоту и посидеть у костра, поджаривая какую-нибудь дичь, поболтать. Уэйд здесь не гость… не сраная бабочка, взмах крыла которой пустил волну настоящей чумы. Нет, здесь его дом, его жизнь, и она такая, как есть. Все, что произошло было чертовски странно. А это учитывая, если он еще не знал, что Дина беременна. Не увидел один очень интересный закон Вселенной в работе. Закон о том, что если в одном месте убывает, то в другом месте обязательно прибывает. Забавный закон. Зато Уэйд понял другое - суть своей привычной фразы, с которой возвращался сюда каждый день. Суть забавной японской традиции, которая больше не казалась забавной. И понял он эту суть очень четко. Это были не просто слова, не просто оповещение о присутствии. Это была констатация свершившегося факта и в то же время напоминание себе, окружающим, всему оставшемуся миру, и возможно даже целой вселенной, что ты сейчас находишься именно там, где должен быть. На своем месте. Улыбка полная осознания озарила лицо Уэйда, и облик стал преисполнен торжественности. Он уверенно вышел из спальни, спустился в гостиную, встал в самом центре, огляделся, посмотрел на фото, где ему улыбалась Крис, и улыбнулся ей в ответ. - Я дома. *** Фрэнсис, сидящая на диване с блокнотом, где был запечатлен новый план дома - подарок Уэйда - повернула голову и посмотрела на мужа, пьющего кофе в столовой. Он посмотрел в ответ. Френсис вздернула брови и победоносно улыбнулась. Джейк отсалютовал ей изысканной фарфоровой чашкой в розочках и с золотой каймой и одним глотком допил содержимое. Пусть думает, что человек гениален, хотя если бы не часы Джейка, которые могли рассказать свои истории, потому что он позволил им это сделать и никак иначе, черта с два он отыскал бы свой мир. Джейк объяснил ему все на своем особом языке - языке часов. Пусть думает, что хочет. Чего только не сделаешь для любимой женщины. Пусть выиграет, если хочет. А он - Джейк - уже и так навыигрывался сполна. Он старше, он должен уступать. Даже если это выльется в какую-то сотню лет уборки. Подумаешь…. Если это доставит Фрэн радость, пускай. Даже если ты живешь… ну скажем, вечно – это не повод, чтобы не ценить жизнь… чтобы не ценить ту, с кем ты решил ее прожить. Джейк улыбнулся ей в ответ своей задумчивой, но очень открытой сейчас и специально для нее улыбкой, потом поднялся из-за стола, пересек столовую и многозначительно поставил чашку в посудомоечную машину. А Фрэнсис подумала, вот уже в который раз, что никогда не видела ничего красивее, чем ее муж, окруженный сиянием неба цвета гренадина и апельсинового сока.